Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 64

Веммен достал всего трёх саблезубов, и только один попал в руки Ринельгера, и то по старой дружбе. С тех пор, как Кассия разругалась с адъютантом Ветер, с поставками возникли проблемы. Эриганн мстил пока что легко и мелко. Веммен ныне покупал живность через посредников, привозил товар извилистыми путями, заломляя просто небесные цены, — такая торговля сильно иссушала чародея-контрабандиста, а недавно он вовсе принял решение заканчивать с делом.

Эксперименты над животными также теряли смысл дальнейших тренировок. Их кровь, какому бы зверю она ни принадлежала, имела большие ограничения и подходила только для начальных этапов. Следовало переходить на более «крупную», более разумную добычу.

Останки саблезуба медленно догорали в жаровне около камина. Они горели долго, всю оставшуюся ночь, пока чародеи занимались личными делами. В башне было тепло, уютно, а горячее вино с пряностями ещё больше раскрепощало и так далеко не самых стеснительных людей.

Ринельгер откинул голову и, уставившись в потолок, рассматривал каменные кирпичи сероватого оттенка, всё пытаясь заморочить себя на сон подсчётом их количества. Но уснуть никак не удавалось ни ему, ни Кассии. Она, лежавшая под боком, вдруг встала и, ничего на себя так и не накинув, направилась к столику с остатками вина. Ринельгер проводил её взглядом — он не уставал любоваться её телом, считая себя счастливчиком, частенько замечая зависть в глазах знакомых чародеев.

— Может, попробуем чудовищ? — Кассия налила в кубок вина и села в кресло, положив ногу за ногу. — Уверена, что этого будет достаточно для наших навыков. Опять же… до поры до времени.

— Ловить их кто будет? — Ринельгер повернулся на бок. — Веммен ни за что не согласится. Он с обычными зверьками намучился так, что похож сейчас на привидение.

— Обычными зверьками? — Кассия развела кубком и кивнула в сторону жаровни. — Ох, как бы Веммен сейчас возмутился, — они тихо посмеялись. — А мы? Мы с тобой могущественные чародеи, почему бы нам самим не заняться отловом?

— Мы — будущие лекари, — отрезал Ринельгер. — В нашем арсенале мало боевых чар. И их не хватит, чтобы приложить какую-нибудь бестию. А если мы нарвёмся на порождение Некроса?

— Страх слепит тебя, Рин, — сказала она с напускной возвышенностью. — Путь мы начали, глупо сходить с него на середине.

Ринельгер откинулся на спину, вздохнул, заправляя волосы назад. Кассия поставила кубок, скользнула, словно кошка, на кровать и положила голову ему на грудь. Пальцы чародея запутались в её роскошных волосах, в душе теплом пробежалась волна уверенности в собственных силах и возможностях. Не раз эта женщина вдохновляла Ринельгера на самые безумные поступки.

В дверь громко постучались. Идилия была разрушена, Ринельгер и Кассия подскочили. Под действием чар погас магический огонь в жаровне и чародей принялся её отодвигать за ширму, пока Кассия запрыгивала в тунику и кидала ему на спину мантию. Чародейка подошла к двери, обернулась и спросила:

— Да, кто там?

Веммен распластался на полянке около пруда с перекошенным от боли лицом, а его пустые, словно стекляшки, блеклые глаза устремились в хмурое небо над Анхаелом. Его предсмертная маска останется такой до того, как мортусы займутся приготовлениями к погребению. Чародею-контрабандисту перерезали горло, видимо, подкравшись сзади, когда стемнело, и все, кто был вечером в сквере, разбрелись по комнатам в крепости. Ринельгер склонился над телом старого друга, не в силах выдавить и слова. Сколько же передряг в ученичестве они прошли вместе, сколько строили планов на будущее…

Вокруг собралась толпа, в основном, из стражи и старших чародеев. За спиной Ринельгера, сложив руку ему на плечо, стояла в молчании Кассия.

— Господин, — к ним наконец подошёл капитан стражи Анхаела, высокий, крупный, бывший легионер, лишившийся руки на Войне Века Слёз. — Сочувствую вашему горю. Вы были его ближайшим другом. Не знаете, были ли у жертвы явные враги?

— Только он сам, — Ринельгер сначала замешкался. Говорить о том, что Веммен занимался контрабандой, значит сдать самого себя за соучастие. — Любил выпить хорошенько в тавернах и подратся, а потом прогуливаться в одиночку.

— Вас понял. Благодарю, господин.

Кассия обняла Ринельгера за плечи и отвела во дворец. Они поднимались молча и заговорили только на лестнице перед дверьми в их комнату.

— Эриганн, — твёрдо заявила Кассия, открывая замки. — Это дело рук этого змея.

— Возможно, — слова не лезли. — Проклятие… Он ведь только зверей доставлял…

Ринельгер плюхнулся в кресло, повернулся к камину. Пустота — всё, что сейчас он испытывал. Веммен был единственным, кого он мог назвать другом. Кассия села перед ним, положила голову на колени.

— Рин, я с тобой, — сказала она. — Ты можешь выговориться… поверь, полегчает.

— Я никогда тебя не спрашивал, — протянул он. — Было ли у тебя такое?

— Помню маму, — произнесла Кассия и посмотрела в его серые глаза. — Она была адептом огня. Практиковалась на берегу Ледяного моря со сложным заклинанием. Одна неверная часть в формуле, и огонь стал ей темницей. Она сгорела заживо. Я увидела только обугленные кости, когда мортусы проводили службу.

— Я сожалею, — выдавил Ринельгер, сполз с кресла и обнял её.

Их объятия не продлились долго. В дверь снова постучали.

— Госпожа Керенар! Пришла депеша с эмиссаром от Леди Ветер! Ваше имя в списке.

***

Ринельгер проснулся. Он лежал, распластавшись на холодной скамье, в полном одиночестве, завёрнутый в собственный плащ. Вармас всё так же отчётливо виднелся на фоне алой пелены, славшей на уставшую землю снежные хлопья. Ринельгер слабо пошевелился, прикидывая, сколько сейчас времени.

Он не смог подняться сразу: Вирра забрала часть его жизненной энергии — плата за ночь наслаждения с суккубом. Она была мастерицей, Ринельгер никогда не получал такого удовольствия, даже с Кассией.

Последняя мысль заставила Ринельгера опустить взгляд, будто он был девкой, которую только что отымел какой-нибудь грязный, но первый на всю деревню крестьянин. У всех ли тех счастливчиков, что провели ночь с суккубами, возникал этот стыд или иное глубокое страдание, раскаяние, что больше такого не повторится? Ринельгер выдохнул — он, кажется, назвал Вирру именем Кассии. Дух напомнила о ней, вырвала из памяти бледнеющий облик и швырнула ему в лицо. Ринельгер не мог представить себе портрет чародейки, не мог вспомнить её выразительные черты, взгляд её голубых глаз — только образ, тлеющий, словно слабый огонёк на углях бушевавшего костра.

День, когда в Анхаел пришла весть о поражении Ветер в Верховье, стал для Ринельгера чёрной страницей истории. Амилиас освободил его от практик, и чародей ушёл в себя. Никогда он не был душой компании и не имел способности заводить новых знакомых, а потому каждый, кто оказался в кругу, был ценен, и в особенности Кассия. Век Слёз — от первого дня, когда вся Ригальтерия оплакивала жертв Некроса, до последнего, истекая в битве за Рунайро — стал ударом для каждого цинмарца вместе и в отдельности.

Дым от трубки и благовоний в те страшные месяцы рисовал Кассию и только её: светловолосой, с голубыми глазами аристократки, сорвиголовой, полностью противоположной её внешнему облику — и видел её Ринельгер в лице каждой чародейки Анхаела. Он возжелал смерти. Себе и всему Святому Воинству. Сильное, но такое быстро догорающее чувство. Его захлестнула апатия, а вслед разочарование в самой жизни, и месть ушла за кулисы. Вместе с Ринельгером во мрак погружался весь мир.

Чародей застегнул мантию — в порыве страсти он срывал её, не боясь повредить шнурки, но, к счастью, в Анхаеле мастера знали своё дело. Чего не скажешь о тунике — Вирра порвала её на груди когтями. «Хорошо хоть погода давно далеко не тёплая», — язвительно подумал Ринельгер, заправляя её, прежде чем захлопнуться мантией. Чародей поднялся, поправился, сжал серп на поясе правой рукой и посмотрел на небеса — он надеялся успеть к рассвету, покончить со всем и вернуться к Сенетре и отряду в Ветмах до конца недели.