Ураган (ЛП) - Эдвардс Джанет - Страница 7

Он вздохнул.

— Ирвин с девочкой стоят на ремонтной дорожке, которая проходит выше линии баков. Точнее, над баком 291, что примерно в четверти пути от начала ряда. Ирвин увидит любого, кто двинется к ним по дорожке.

— Нам необязательно по ней идти, — возразил Адика. — Я прокрадусь вверх к двести девяносто первому баку и оглушу Ирвина выстрелом. Затем мои люди подойдут по тропе и заберут его и девочку.

— Адика, ты уже видел эту тропу? — спросил Лукас.

— Нет. Я велел своим людям держаться подальше, чтобы Ирвин нас не заметил, а сам нахожусь с Илаем у контрольной панели волновых машин.

— Тогда я предлагаю тебе прогуляться и взглянуть на начало ремонтной тропы, а затем продолжим беседу, — сказал Лукас.

После короткой паузы Адика проговорил потрясенным тоном:

— В утиль! Эта тропа создана не для людей, а для чаек.

— Она, конечно, мала, — согласился Лукас. — Но боюсь, более крепкие боковины затруднили бы ремонтным рабочим доступ к управлению баками.

— Судя по нашей информации, ремонтные проходы оснащены антискользящим покрытием, — добавила Николь. — Кроме того, в отдел волнообразования набирают ловких людей с хорошим чувством равновесия.

— Если мы оглушим Ирвина, он лишится ловкости и равновесия, — заметил Лукас. — И может упасть с тропы в волновой бак. По возможности мы хотим поймать этого человека, а не утопить. И потом, у него будет секунда или две, пока выстрел подействует, чтобы заколоть девочку. Эмбер, где сейчас нож Ирвина?

— Это не настоящий нож, — поправила я. — Скорее, многофункциональный инструмент, включающий ножевую насадку для снятия моллюсков с механизмов волнового бака. Эта штука лежит в кармане Ирвина, но она ему не нужна, чтобы навредить девочке. Ограничивающие тропу перила доходят Ирвину до пояса. Он легко может толкнуть девочку под них, а когда она упадет в волновой бак…

Я поморщилась.

— В этих баках настоящий водоворот. Каждые несколько секунд воду сбрасывают по желобам в море шестьдесят седьмого уровня, и девочку унесет вместе с ней.

— Мы этого не допустим, — взволнованно ответил Илай. — Сброс в море — это то же самое, что мое падение в водопад, когда мы преследовали ту цель во Внешке. От удара я потерял сознание, а ногу расплющило. Если бы Адика и Форж вытащили меня из реки секундой позже, я бы захлебнулся. Девочка не выживет.

— Не выживет, — хмуро согласился Лукас. — Мы не можем ничем встревожить Ирвина, пока он держит девочку на тропе. Проблема в том, что он не собирается ее уводить.

Лукас застонал.

— Последние счастливые часы Ирвина с дочерью закончились не уходом из отдела волнообразования, а появлением и криками начальника. Цель останется с ребенком на тропе, пока что-нибудь не нарушит его представление о ней как его дочери. Тогда он сочтет ее частью заговора и, вполне вероятно, попытается убить.

— Мы можем попробовать подкрасться к двести девяносто первому баку, но не стрелять, — предложил Адика. — Толстые стены между баками, очевидно позволяют ремонтниками пересекать их вершины. Если я возьму пару людей, мы можем добраться до края такой стены, пройти поверху и схватить Ирвина. Благодаря шуму в машинной зоне, он не услышит нашего приближения из-за стены.

— Но если Ирвин обернется в неподходящий момент, девочка может умереть, — предостерег Лукас.

— И к тому же, слишком опасно ходить по бакам во время работы, — беспокойно прибавила я. — Ирвин рассказывал девочке о ремонтных работах. Иногда работники поднимаются на стены баков для ремонта, но всегда из предосторожности отключают сломанную и соседние емкости. Стены баков постоянно покрыты водяной пылью, и даже специальные насадки для рук могут скользить из-за водорослей.

— Нужно найти лучшее решение, а не отправлять людей в смертельную ловушку работающих баков, — задумался Лукас. — Сейчас я понимаю, что происходит в голове Ирвина, но надо узнать побольше о девочке.

Я оставила разум Ирвина, вернулась к мыслям девочки и наконец обнаружила ее имя.

— Девочка сейчас вспомнила, что сказала ей мать утром. «Счастливого Дня освобождения, Гленна».

— Имя и дата рождения позволят нам идентифицировать девочку, — заметила Николь. — Да. Это Гленна 2522-1218-929. Она живет в Фиолетовой зоне.

— Хорошо, — сказал Лукас. — Пожалуйста, пришли мне ее школьные записи.

— Можно и мне тоже? — неожиданно проговорила в передатчик мой консультант Базз. — Мои родители работают школьными учителями. Они часто жалуются на проблемных учеников в своих классах, так что я могу объяснить подтекст, скрытый за вежливыми официальными комментариями.

— Эти записи содержатся в закрытых школьных системах, — сказала Николь. — Поэтому для их получения потребуется минута или две.

— У нас уже есть ключевая информация о личности Гленны, — заявил Лукас. — Сегодня ее День освобождения. Впервые в жизни она может передвигаться по улью без родителей и проверок безопасников и исследовать ранее запрещенные и слишком опасные для самостоятельных походов районы. В школе детей учат лояльности и послушанию улью и полному удовлетворению местом своей жизни. Максимум, что сделают большинство в День освобождения, — это рискнут пойти в соседний район и осмотреть другой парк.

Я поразилась, а затем смутилась. Именно так я и поступила в День освобождения.

— Гленна пошла не в соседний район или даже зону, — заметил Лукас. — Она проехала на экспресс-ленте от Фиолетовой до Зеленой зоны, чтобы попасть на пляж шестьдесят седьмого уровня. Очень безрассудная девочка.

— И храбрая, — добавила я. — Гленна не боится стоять на ремонтной тропе, а с интересом слушает рассказ Ирвина о работе волновых баков.

— Улей поддерживает традицию Дня освобождения, — сказал Лукас. — С этого праздника начинается трехлетний переходный период между детством с полной зависимостью от родителей и самостоятельной жизнью на подростковом уровне. Поведение ребенка в День освобождения также является первым индикатором его результатов в лотерее. Практически все члены ударных групп в День освобождения пересекли, по крайней мере, четыре межзональные перемычки.

— Вряд ли это правда, Лукас, — ответил Форж. — Я пересек лишь одну. Ладно, две, если считать обратную поездку.

— И я, — согласился Адика.

— А я вообще не пересекал границы зон, — сказал Рофэн.

— Долгая поездка в День освобождения — это индикатор распределения в ударную группу. Вы трое получили импринтинг командиров. Статистически вероятно, что в десять лет вы пересекли гораздо более важные границы, а не обычные межзональные. Что именно вы сделали?

— Я пошел на пляж, — ответил Форж. — Вы знаете, я рос на четырнадцатом уровне, а посягнул на пляж первого. На берегу все одеваются просто, и никто не опознал во мне чужака, пока я не совершил ошибку, попытавшись записаться на первый урок скалолазания. Идентификационный код выдал, что мне нечего делать на первом уровне, и меня твердо вернули на четырнадцатый.

— А я пошел в парк, — вступил Рофэн. — Признаю, я поднялся на лифте к одному из выходов из улья и заглянул в парк Внешнего мира, но это совсем не такое уж нарушение границ, каким кажется. Моя семья состояла в ассоциации бродяг, так что я все детство бывал во Внешке.

— Я бы сказал, что именно такое, — возразил Лукас. — Ты прошел стандартное обучение в школе, призванное сделать тебя идеальным гражданином. Учил наизусть обязанности перед ульем и распевал куплеты из Долга. Слышал все пугающие истории о Внешке, с ее ослепляющим Прасолнцем, царящим днем, и охотником за душами, гуляющим ночью.

Рофэн вздохнул.

— Я едва мог сидеть спокойно, пока учителя рассказывали эти хэллоуинские сказки под видом реальных фактов.

— Естественно, — согласился Лукас. — Ты сам бывал во Внешке и знал правду. Выйдя из улья в День освобождения, ты бросил вызов учителям и продемонстрировал приверженность организации, которая технически считается подрывной.

— Не понимаю, как все это может быть индикатором результатов лотереи, — сказала я. — Откуда кто-то узнает, чем занимался в День освобождения ребенок, который больше не носит браслет слежения?