Легенды Безымянного Мира. Пепел (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 90

“Пни” откровенно говоря валяли дурака, делая вид что только что не одолели великую сидхе. Боги и Духи, да среди Странников, за всю их историю, вряд ли найдется полсотни счастливцев, способных похвастаться подобным подвигом. Убить бессмертного это такое достижение, за которую платят не золотом, а бессмертной славой… Что, если зрить в корень, в конечном счете приносит презренный металл.

— Псх, — прохрипел Эш.

— Что? — переспросила наклонившаяся жрица.

Волшебник собрал оставшиеся силы и выдохнул:

— Посох.

— Да, конечно!

Алиса вскочила, нахмурила тонкие брови и что-то произнесла. Ласточкой взлетел не самый легкий жезл и чары, сдерживающие посох, лопнули будто перетянутая лютневая струна. Эш вытянул руку и меньше чем через мгновение почувствовал приятную тяжесть, пальцы сжали теплую древесину. Сей же миг “Пни” могли наблюдать удивительнейшую метаморфозу. Волшебник словно надувался, мышцы приобретали пусть и не рельефность, но и не вид нищего с какого-нибудь отдаленного хуторка. С щек сошла синюшность и исчезли голодные впадины, круги под глазами словно впитались обратно в кожу.

Эш внешне посвежел, глаза вновь загорелись привычным озорным огоньком, и уже меньше чем через удар сердца магик ловко вскочил на ноги, будто и не было почти недельного плена. Волшебник обхватил посох, размял пальцы, хрустнул шейными позвонками, подвигал тазом и убедившись в работоспособности тела, удовлетворенно кивнул.

— Это что было? — поинтересовалась Алиса, никогда не слышавшая про подобные чары.

— Секрет, — улыбнулся цветочник.

Право же, не мог ведь он рассказать приключенцы о том, что часть его души навеки заключена в посохе — плата за силу Огнедрева. Пока Алиса пыталась уломать Эша открыть свою тайну, Лари копался в груде льда и снега. Вскоре мечник с геканьем вытащил на свет красную ледышку в форме сердца. Столь красное и столь же чистое, оно напоминало рубин из какой-нибудь закрытое сокровищницы подгорного народца.

— Сердце сидхе! — воскликнула Мери, выхватывая из рук подчиненного ценнейшую добычу. — Мы богаты!

Березка не солгала, упомянув богатство. Трудно даже представить сколько такая добыча может стоить на аукционе коллекционеров. А уж сколько за эссенцию могут предложить многочисленные Ордены Магиков…

— Последнее сердце ушло почти за тысячу золотом! — глаза фехтовальщицы лучились не то жадностью, не то гордостью.

— Тысяча золотых, — прохрипел Мервин. — Со всеми вычетами и издержками — сто пятьдесят золотых на брата.

“Пни” замолчали. Столько опытный путешественник зарабатывает за два, а то и три года напряженного труда, сопряженного со смертельными опасностями.

Эш, почесав макушку, огляделся. Со смертью АнаБри Грэвен’Дор не скинул мрачный, зачарованный сон. Все та же ледяная пустошь и бесконечные пляски неутомимых теней. И, пусть это и только кажется, но где-то там, в глубине древних залов, слышно крики геротов. Потеряв свою хозяйку они из рабов превратились в неупокоенную, вечно терзаемую нежить. Мертвым не место в мире живых, а коридоры наводнены тысячами бродячих покойников.

— Кхм-кхм, — прокашлялся волшебник.

— Что? — спросила Мери.

— Его надо разрушить.

Немая сцена стала ответом на дерзкое предложение. А потом…

— Ты в своем уме?! — взорвалась Березка.

— Не слушайте — его ведьма замучала! — кивал Тулепс.

— Это ж почти состояние! — привычно покраснел Лари.

— Нельзя! — с необычной строгостью гаркнула Алиса.

— Эш прав, — флегматично заметил Мервин, расчесывающей вычищенную бороду. Когда же все, включая магика, с недоумением посмотрели на рыцаря тот закатил глаза и пояснил. — Оглянитесь. Орден все так же заморожен. Убили мы АнаБри или не убили, — это не имеет значения. Когда мы вернемся в город и расскажем Морону о приключениях, что он услышит? Что мы трусливо всадили сидхе стрелу в спину?

— Что мы необычайно везучи? — предположил Криволапый.

— Везучи и бесчестны, — скривился Мочалка. — Все наши враги тут же раздуют бучу, что, мол, так и так, “Бродячие пни” не гнушаются бить врага в спину.

— Мы можем и не отсылать запись, — задумчиво протянула Мери.

— Думаешь сто пятьдесят золотых важнее имени?! — Мервин, кажется, начал распаляться. — Как много отрядов могут похвастаться таким достижением? Не знаете? Ни один, чертов, отряд! Не у всех крупных гильдий на своем счету имеются великие демоны, драконы или сидхе! А у нас может быть!

— Но тысяча — жалко промямлил Тулепс.

— К черту их! — рявкнул Мервин. — Мы в этом походе совсем обезумели! Король нам даст в три раза больше, а как, по-вашему, мы пронесем Ледяное Сердце к Огненной Горе?! Если оно там и не растает, наложив на нас какое-нибудь зловредное проклятье, то точно привлечет всех, кто сможет учуять его магию.

Повисла гнетущая тишина. Эш мог поклясться, что слышал как скрипят мысли в головах Странников. Наконец Мери выдохнула и разжала руку. Сердце со звоном рухнуло на замороженный пол.

— Ты прав Мервин, — произнесла Березка. — Если мы расскажем, как сняли чары с Грэвен’Дора, то удар в спину станет не столь значимым.

— К тому же пусть найдется тот, кто скажет, что никогда не бил тварей исподтишка, — поддакнул Тулепс.

Лари и Алиса чуть ли не со слезами на глазах пытались сохранить присутствие духа.

— Эш, — рыцарь повернулся к немного шокированному волшебнику, не предполагавшему что “Пни” столь легко откажутся от немалых денег. — Ты сможешь разрушить сердце?

— Постараюсь.

Магик подошел к эссенции и встал так, чтобы путешественники могли видеть только его спину. Волшебник, предложив разрушить вместилище силы Ана’Бри преследовал не только благородную цель. В конце концов, если какой-то волшебник, маг, друид, некромант или иной последователь магической стези сумеет поглотить это… Что ж, после того как Эш подлостью одолел Ху-Чина, то по нелепой случайности поглотил эссенцию Синего Пламени.

Перед тем как сделать удар, Эш не мог не задать этого вопроса:

— Зачем вы вернулись за мной?

— Как это — “зачем”? — хмыкнул Лари. — А что еще нужно делать, когда твой друг попадает в беду?

Волшебник резко обернулся. Все они улыбались, улыбались тепло и душевно. Даже Мери… Даже Криволапый…

— Эй, что это у тебя? — прозвучал тоненький голосок Алисы.

— Талая вода.

Эш отвернулся и смахнул соленую каплю, сбежавшую по левой щеке.

Пепел занес посох и силой вонзил его в сердце. Никто этого не заметил, но за миг до удара навершие посоха сверкнуло синим огнем.

“Пни” закрыли уши, пытаясь спастись от оглушительного звона, но тот проникал даже сквозь прижатые ладони. Падали многофутовые сосульки; трескался вековой лед; рассыпались в прах наконец обретшие истинные покой героты. Древняя обитель просыпалась от долго сна. Она встряхивалась и сбрасывала снежные оковы.

Эш, окруживший отряд защитным огненным куполом, размышлял о, без малого, целом мире. Безымянная планеты вновь изменилась. Уже который раз за невообразимо короткий срок пошатнулись тысячелетние устои. Свое слово сказал Первый Мастер, хранящий непоколебимый нейтралитет; вновь зазвучал марш легендарного Хельмера; погиб Эрлнд, обезумевший в своей ярости; а теперь проснулся орден Короля-Мага.

Что-то происходило в безымянном мире. Эш опасался худшего — боги готовились перевернуть страницу мировой летописи. Возможно, только возможно, но приближался конец эпохи Пьяного Монаха. А как говорят легенды — на стыке двух эпох творятся удивительные, но и столь же ужасные дела.

Высокий Дом, или как его называют колесящие по миру путешественники — Море Лесов. Сотни, тысячи, десятки тысяч гектар самого разнообразного леса, от лиственного и хвойного, до знойных джунглей на самом юге материка. Легенды гласят, что когда боги были еще молоды, а люди и вовсе рождались обезьянами, один из будущих Небесных Министров, тогда еще совсем юный Асаль посадил семена первых деревьев. Прошло сто и лет и пророс первый лес, названный богом Хрустальным. Именно там из первого летнего листка родился первый эльф.