Бегство от одиночества (СИ) - Ганова Алиса - Страница 16

Испачканная его слюнями и потом, Ханна казалась себе грязной. Ей мнилось, что она пропахала исходящей от него затхлостью, поэтому долго сидела в ванной, пока не остыла вода, и тщательно, до красноты и ссадин терла шею и щёки.

Или холодная вода охладила запал, или она устала злиться, в душе стала расти холодная решимость и циничность.

«В конце — концов, я могу купить домик, сдавать комнатку и как-то жить! Все, что было в моей жизни — не самое страшное. У меня нет большой семьи и детей, которых надо кормить, я молода и красива, поэтому нечего отчаиваться! Тем более, что уныние — грех! Пусть злословят, говорят гадости, но я знаю, кто я. Я не хуже, чем они. Пусть не здороваются зазнайки, косо смотрят и не жалуют, но я не позволю сломить меня! Саймон прав! Миссис Грапл права! Я была наивной дурой!»

Она не заметила, как заснула. Но сон был тревожный, чуткий, поэтому не удивительно, что сквозь дремоту расслышала громкий голос мистера Вуда, разговаривавшего с хозяйкой. Ханна подскочила, чтобы одеться и спуститься к ним, но поразмыслив, передумала. Признаваться Саймону в простоватости и доверчивости было стыдно, тем более, что он предупреждал, поэтому осталась сидеть в кровати.

Она очень хотела узнать, о чем они беседовали. Побеленные стены пропускали звук ровно настолько, чтобы разбудить спящего, но не достаточно, чтобы вызнать чужие тайны. А приоткрыть скрипящую дверь и попасться на подслушивании, не рискнула. Поэтому, мучимая любопытством, Ханна, не удержалась и приложила ухо к полу. Тоже не помогло. От досады она стала расхаживать по комнате, но поскрипывание полов выдало ее с головой. Догадавшись, что мисс Норт бодрствует, миссис Грапл постучала и известила, что пришел мистер Вуд, и поинтересовалась, не желает ли она спуститься?

Упрямиться было глупо, потому быстро одевшись и поправив прическу, Ханна спустилась в гостиную.

— Как ваше самочувствие? — поинтересовался Саймон вежливо, но голос его был суровым, тревожным.

— Благодарю. Не стоит волноваться. Я чувствую себя вполне здоровой, — нерешительно улыбнулась она, стараясь не давать ему повода для дурных мыслей.

Ханна видела, как мужчина с трудом сдерживается, чтобы не напомнить, что он предупреждал ее. Его губы изогнулись в полуусмешке, и в выражении лица, читался немой вопрос: «Тогда от чего дома?», но он сдерживался. Хоть и с трудом. Выдержав паузу, Саймон все же произнес:

— Миссис Зильбер будет недовольна, — проверяя ее реакцию.

— Миссис Зильбер пусть хоть треснет от злости и недовольства, мне все равно, — выдержав его тяжелый взгляд, ответила Ханна.

— Я рад, что вы в добром здравии, — убедившись, что ничего серьезного с ней не произошло, мистер Вуд резко сметил тему беседы. — На танцы пойдете?

— Мне нездоровится. Немного, — попыталась увильнуть мисс Норт.

— Думаю, что танцы и хорошее настроение исцелят скорее, чем все микстуры и пилюли, — он был невероятно упрям сегодня, и препираться с ним было бесполезно. Стоял на своем, поэтому было проще согласиться, чем продолжать изматывающий спор.

— Возможно, вы правы, Саймон.

— Конечно, прав! И уж если вы признаете мою правоту, настаиваю, чтобы вы надели то самое платье, в котором ездили к Уилсонам.

— Мистер Вуд, не прилично указывать леди, что ей следует надеть, — укорила мисс Норт мужчину.

— Но вы излишне скромны, и я уверен, выбрали бы скромное платье. А я не согласен с вашим решением, и, чем расстраивать вас и просить переодеться, считаю разумным высказать мнение сейчас.

Теперь настала очередь Ханна упрямиться. Платье и впрямь было чудесным, но она же не кукла, которую можно заставить надеть что-то насильно.

— Не будьте несносной. Оно же красивое! — возмутился Вуд, поджав капризно губы. С подобным выражением он смотрелся ребячески, но местные дамы находили это достойным внимания.

— Хорошо, уговорили! — снисходительно ответила Ханна, соизволившая осчастливить мистера Вуда.

— Тогда до завтра.

В пасмурный осенний вечер желающих танцевать и развлечься было больше, чем в прошлый раз. Урожай уже собран, и, освободившиеся от хлопот, фермеры и работники отдыхали, стараясь наверстать упущенное за тяжелые летние месяцы, проведенные в трудах и заботах.

Некоторые пришедшие мужчины были пьяны, поэтому на входе стоял шериф с добровольцами и отсеивал тех, кто выглядел непристойно. Кому не повезло — с криками требовали, чтобы их пропустили, потому что они готовы заплатить за вход.

— Мы… Мы не какие-то там… обезь…яны, которых нельзя впускать в при… причное общ. тво! — ругался шатающийся реднек, которого отказались пропустить. — Вы не… сме. смеете!

— Мур, убирайся поздорову, пока не арестовал за нарушения спокойствия на десять долларов! — пригрозил шериф, которому надоело отгонять настырного алкоголика.

— Неее сме-ете! — качал головой Мур, заваливаясь в бок.

Ханна со страхом смотрела на озлобленных мужчин, толпившихся у входа и пялившихся на нее, пока они с Саймоном подходили ко входу, и судя по масляным глазам, думали непристойности. Один из них, бедно одетый, неухоженный, в несвежей одежде, увидев ее, прицыкнул языком и паскудно осклабился, показывая лишенные передних зубов рот. Что он пытался выкрикнуть, Ханна не успела разобрать: Саймон свободной рукой врезал ему по челюсти и, не дожидаясь, пока пьяница осядет в грязь, увлек ее вовнутрь церкви.

Собравшиеся были одеты по-разному, в зависимости от достатка. Скромные платья и помпезные, богато украшенные кружевами и темно-синие клетчатые разноцветным калейдоскопом проносились перед глазами, но кроме одежды уровень благосостояния можно было определить и по лицам: красные шеи реднеков изрядно выделялись на фоне благовоспитанных, чопорных белолицых леди.

Чернокожих и цветных тоже не пускали, несмотря на хорошую одежду и возможность оплатить входной билет, словно они не были прихожанами этой церкви. Белые мужья даже подумать не могли, чтобы черный мужчина во время танца мог взять за руку чью-то жену, дочь или сестру, не говоря уже о том, чтобы положить руку им на талию. Однако бывшие рабы не отчаивались и устраивали собственные танцевальные вечера.

В этот раз к её появлению дамы отнеслись более сдержано.

— Видишь, мы им уже надоели. Еще немного, и о нас забудут. Нужно всего-то предложить Алену привезти еще одну леди, чтобы общество отвлеклось на новую жертву! — пошутил Саймон.

В этот раз он не спешил танцевать, а предпочел обойти вместе с Ханной знакомых, перекинуться с ними новостями или шуткой. Когда обошел почти всех, купил пунша и, присев на самом видном месте, стал рассказывал Ханне про жителей Байборо. Если кто-нибудь приглашал мисс Норт на танец, он отвечал, что сегодня все танцы она обещала ему. И лишь к середине вечера, вывел Ханну в танцевальный круг.

Почему он так поступает, Ханна не могла понять, но не спорила. Она уже привыкла, что мистер Вуд знает, как правильно поступить, поэтому доверилась ему.

Первый танец был в паре с Саймоном, второй тоже. После третьего на них стали косо смотреть, но мистер Вуд остался верен себе и продолжал танцевать с Ханной, которая быстро сбила ноги. Позже сделал небольшой перерыв, угостил лимонадом, а потом снова вышел в круг.

— Я больше не могу. Колит бок и ноги горят, — жаловалась мисс Норт.

— Надо! — упрямо отвечал он, и они, стиснув зубы, продолжали танцевать.

Она видела, что мистер Вуд тоже устал и взмок, но его упорство наталкивало на мысль, что для чего-то это нужно. На все ее вопросы он улыбался и молчал, сохраняя тайну.

Танцы подходили к завершению, когда раздались крики, и встревоженные люди с криками: «Пожар! Дом горит!» вбежали в церковь и переполошили танцующих. В суматохе перепуганные люди начали выбегать на улицу, но поблизости огня нигде не было видно. Церковь была цела, вокруг все было спокойно, и лишь ветер доносил запах гари.

— Что горит-то? — спрашивали друг друга горожане, не понимая, что происходит.