Замок Ужаса - Пищенко Виталий Иванович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/22
- Следующая
– Расскажи подробнее.
– Ну, охрана – это, если честно, громко сказано. Стандартный силовой купол вокруг музейного комплекса.
– Но ведь замок стоит на обрыве?
– Ну и что? Немного изменили программу. Получилась почти полная сфера. Силовое поле прижимается к скале. Очень надежно.
– А зачем она вообще нужна, эта защита?
– Ну, мало ли что… Дождь, ветер сильный. Музей все-таки.
– И когда ты ее включил?
– Как всегда. Посетители ушли, я проверил, не остался ли случайно кто-нибудь, и включил.
– Проверил… Это что, ходил по всем помещениям?
Похоже, моя назойливая тупость уже удивляла Маруфа, но отвечал он по-прежнему вежливо.
– Нет, что вы. Какой смысл ходить, если в каждом помещении датчики установлены. Если на территории музея есть посторонний, защита не включится.
– И в подземелье датчики есть?
– И в подземелье, и во дворе, и в дворовых постройках – везде.
– Значит, незаметно проникнуть в замок или выйти из него не сможет никто посторонний?
Что стоит за этим вопросом, мальчишка понял сразу. Побледнел, но ответил твердо:
– Нет. За это я ручаюсь.
Совсем весело… Классическое «преступление по-английски»… Читать про подобное я читал, а сталкиваться, слава богу, не приходилось… До сегодняшней ночи…
– Спасибо, Маруф. Скажи мне еще вот что…
Те же вопросы: кто уходил, куда, зачем, надолго ли, когда? Те же ответы… Стоп! Вот это важно.
– Когда, ты говоришь, вернулись Павел с Андреем?
– В половине третьего. Я ближе всех к залу сидел, слышал, как часы били, когда они вошли.
Осталось поговорить со старичком-горнистом. Вспомнил наконец его фамилию: Ройский, Вильям Ройский. Потом поднимусь к друзьям – может быть, они что-нибудь заметили. Больше сделать ничего не успею – небо на востоке уже светлеет, вот-вот прибудет шеф со следственной бригадой…
В номере Ройского едко и неприятно пахло каким-то лекарством. Да, сегодня у Бориса недостатка в пациентах нет.
– Садитесь, пожалуйста.
Старичок – сама вежливость. А глаза в прожилках, красные. Раньше я этого не замечал. Плакал, что ли?
– Спасибо.
Странно, все номера одинаковые: две комнаты, небольшая прихожая. Но в этом своя – особая атмосфера. Комнаты почему-то кажутся совсем маленькими. Может быть, дело в тяжелых стеллажах, заставленных от пола до потолка книгами в потертых золоченых переплетах?
Ройский заметил интерес, который я проявил к его библиотеке.
– Это вся моя жизнь, – просто сказал он, ласково касаясь рукой фолиантов. – Сколько себя помню, интересовался историей. Но не всей, а как бы это сказать… В приложении к самому себе, что ли?.. В каждой из этих книг есть упоминание о моих предках. Тридцать четыре поколения – это не шутка! Рыцари, дворяне, воины, купцы, исследователи, солдаты, рабочие… Чем только не занимались Ройские на протяжении веков! А я горжусь. Горжусь тем, что я – последняя ветвь, да какая там ветвь – последний сучек на могучем дереве. Так уж вышло, что семьей я не обзавелся. Со мной род Ройских угаснет, но в памяти человеческой останется. Вам, наверное, трудно понять мои причуды?
– Нет, почему же.
– Вот и Гюстав был таким. Я его очень давно и очень хорошо знаю. Или правильнее сказать: знал? Как-то дико все, в голове не укладывается… Да… Он гордился своим происхождением. Не баронской короной, конечно, а историей, тем, что его предки оставили в веках чистый и ясный след. По-моему, это прекрасно! Нет ничего хуже и страшнее забвения. Знаете, в истории человеческой были периоды, когда люди пытались отказаться от прошлого, устраивали шумные и злорадные судилища на могилах своих предков. Двадцатый век в этом особенно преуспел. И ни к чему, поверьте уж мне, старику, ни к чему хорошему это не привело… Но вас, конечно, интересует совсем другое? Вы уж простите, разболтался… За привычным легче прятать страх и бессилие. Этот кошмар: мертвый Гюстав, кинжал… Нет, из сотрудников этого не мог сделать никто! Абсолютно уверен. Да и зачем? Этот вопрос не идет у меня из головы. Зачем? За что?.. Что я делал вечером? Да, конечно помню. Из зала ушел еще до полуночи. Устал, знаете ли, возраст, да и к режиму привык. Уснул практически сразу же. Потом услышал шум, проснулся, поспешил туда. Вот, собственно, и все… Нет, ничего не слышал, да это и не просто – мои комнаты в самом конце коридора. Кто наливал вино Гюставу и Ольге? Право, как-то не обратил внимания. Вино в моем возрасте интереса уже не представляет, куда привычнее становится минеральная…
Борис сидел на ручке кресла, прижимая к себе заплаканную Марианну.
В другом кресле свернулась клубочком прикрытая пледом Вероника. Андрей устроился прямо на полу – сидел, прислонившись к стене. Свет приглушен, с кровати доносится ровное дыхание Ольги.
– Что с ней?
Борис тяжело поднялся, шагнул мне навстречу:
– Пока спит. Я вызвал медицинский флаер, госпитализировать надо срочно. И ее и Веронику – у девочки сильнейший стресс. Не мешало бы и других отправить в больницу, но все отказываются категорически.
– Вижу, ты уже везде успел побывать…
– А что? – растерялся Борис. – Я что-нибудь не так…
– Да нет, все правильно. Вот что, Боря, вспомни-ка все, что ты делал вечером после того, как ушел из зала.
Борис погладил лысину, недоумевающе посмотрел на меня.
– Собственно… Мы с Марианной проводили Веронику, поднялись к себе и… все.
– Ничего необычного не заметили?
– Нет. Все было тихо.
– То-то и оно! – я устало опустил голову на переплетенные пальцы рук.
– Никто ничего не видел, никто ничего не слышал…
– Убийца мог уйти из замка? – подал голос Андрей.
– Нет. Ни уйти не мог, ни прийти.
– Значит?..
– Значит, убийца среди нас, – жестоко ответил я. – Ладно… Лучше вот что скажите: вы не помните, кто наливал вино Гюставу и Ольге?
– Я, – заявил Борис.
– Когда?!
– Да сразу же. Перед тем как поднять первый тост, я взял бутылку…
– Она была запечатана?
– Конечно. Я сбил сургуч, вынул пробку и разлил вино по бокалам.
– Всем?
– Гюставу и Ольге. Ты же помнишь, какие у них были чаши, – вся бутылка разом вошла.
– Потом кто-нибудь доливал им вино?
– Нет, по-моему… Такая бутылка была всего одна, да и вообще вина там было всего ничего. А в чем, собственно, дело?
Боря своей очаровательной наивностью меня добил. Пришлось пояснить:
– Ты думаешь, Ольга специально приняла снотворное?
Борис открыл рот, подумал и молча закрыл.
– Ручаюсь, что и Гюстав хлебнул изрядную толику этой дряни, – продолжил я. – Убийца точно знал, что может спокойно проникнуть в комнату. Кстати, как ты думаешь, через какое время снотворное оказало действие?
Борис оттопырил нижнюю губу, пожал плечами:
– Минут через двадцать, судя по дозе. Максимум – через сорок, если учесть приподнятое нервное состояние ребят.
– Вот так… – я поднялся, кивнул Андрею: – Пойдем со мной.
На пороге остановился, попросил Бориса:
– Дай мне, пожалуйста, какой-нибудь тонизатор посильнее. И обязательно сообщи, когда прибудет медфлаер.
– Идем ко мне, – предложил Андрей.
Я покорно пошел следом.
– Худо дело? – поинтересовался друг, зажигая свет.
– Пока туман, – пожаловался я, устраиваясь поудобнее в кресле. – Главное, что я не могу понять, – это мотив преступления.
– Перстень, – предположил Андрей.
– А если сам Гюстав снял его перед сном? Пока Ольга не придет в себя, ответ на этот вопрос не получим. Лучше скажи, ты не заметил, когда Ройский появился в комнате Гюстава?
– Этот старичок? Погоди-ка… Когда я спустился с лестницы, ребята-артисты дружно заглядывали в дверь. А Ройский спешил к комнате, был от нее шагах в трех-четырех.
– Все точно, – уныло подтвердил я. – Все говорят правду, но кто-то один врет.
Группа экспертов, прибывших вместе с шефом, обшарила все уголки замка, но не обнаружила ничего нового, за исключением одного факта: убийца зачем-то забирался под кровать Гюстава. Скопившаяся под ней пыль местами была стерта.
- Предыдущая
- 6/22
- Следующая
