А теперь держи меня (СИ) - Angel-of-Death - Страница 44

— Всё, — вздыхаю я, проводя руками по его голове, шее и плечам, чтобы избавиться от прилипших волос.

Егор склоняет голову, скользит пальцами по макушке, а после шумно вздыхает и откидывается назад, облокачиваясь затылком о мой живот. Я замираю — сердце больно сжимается из-за мыслей об объятиях, но я не могу себе их позволить. Или просто не хочу, потому что боюсь?

Шторм смотрит на меня — его голубые пронзительные глаза устало прищуриваются, словно ища ответы на вопросы или же просто разрешения остановиться, перестать бежать и беспокоиться.

Мои руки всё ещё лежат на его плечах, пальцы сжимают их из-за невыносимого напряжения. Я смотрю на человека, с которым хочу быть рядом, но…

Разве всё, что идёт до «но», имеет значение?

Его ладонь накрывает мою, и я вздрагиваю.

Правильно ли я понимаю всё то, что происходит сейчас? А происходит ли вообще хоть что-то?

И почему мне так хочется плакать?

Егор сжимает моё запястье — его пальцы делают это сильнее, чем нужно, и я с сглатываю, не в сила пошевелиться.

Что дальше? Что ты хочешь сделать, Штормов? Зачем ты так меня мучаешь? Сначала целуешь, а потом говоришь, мол, поговорим потом. Даёшь мне надежду, а после зверски отнимаешь её. О чём ты думаешь? Что творится у тебя в голове? Что…

Егор собирает все силы и поднимается на ноги — притягивает за запястье, толкает к столу, заставляя меня врезаться в край и замереть.

Мир останавливается, всё вокруг меня замирает на паузе, не имеет ни начала, ни конца. Есть только момент, в котором мы застываем.

И наши губы в опасной близости друг от друга, и глаза, пытающейся найти ответы в бездне наших душ, и руки: мои на груди Шторма — его на моей талии.

Кто мы? Что мы?

Всё это длится несколько секунд. Всё, что замирает перед нашим поцелуем, — это пустота. Страшная и пугающая, невыносимая, терзающая душу, заставляющая сжиматься сердце и скулить, не в силах смириться с происходящем.

А после — бездна.

Влажные жадные поцелуи, властные руки на талии, на его шее, груди, плечах. Он подхватывает меня за бёдра и усаживает на стол, скользя пальцами по ноге, талии, заползая под одежду.

Кто мы? В этот миг, когда наши губы, наконец, снова встречаются после трёхлетней разлуки. И прошлый раз в деревне не считается, это пустяки, не серьёзно.

Что мы? Когда наши тела так близко, а души так далеко? Зачем всё это? С какой целью, если происходящее только глупый подходящий момент. Два человека, которые когда-то давно что-то чувствовали друг к другу.

А теперь вот пропасть, пустота.

Наши языки встречаются, дыхание сливается в одну сплошную бурю, прикосновения словно ветер для затухающего огонька.

И я готова скулить, лишь бы это не заканчивалось. Лишь бы объятия Штормова остались со мной навечно…

Но ведь ничего не может длиться бесконечно, даже наш жадный долгожданный поцелуй, верно?

Rozhden feat. L'One — Ни ты, ни я

Флэшбек — 18.

Пальцы зарываются в мои волосы, нежно сжимают их, в отличие от целующих требовательных губ. Они влажные, горячие, невыносимо сладкие. Я притягиваю Егора ближе за шею, и никак не могу понять, почему его такие желанные прикосновения сейчас причиняют мне боль? Почему на глаза наворачиваются слёзы, а сердце так неистово сжимается?

Глоток воды посреди уничтожающей пустыни, долгожданный оазис, кажущийся миражом.

Это словно наше первое прикосновение, первый взгляд, поцелуй. Будто в школе, когда Шторм упал к моим ногами и пронзил моё сердце своими голубыми глазами. Навсегда, бесповоротно. Похитив мою душу и заклеймив её, чтобы она не смогла достаться никому другому.

Но мы больше не подростки, школа давно позади. И наши чувства пережевало время, выплюнув, словно невкусное блюдо. И что теперь с нами стало? Кто мы друг для друга? И почему снова вместе, пусть только в эту секунду, в это мгновение.

Егор целует мою шею, и я, сидя на столе, притягиваю его ногами за бёдра, чтобы сократить между нами сводящее с ума расстояние. Шумное дыхание разрезает воздух, будто нож. Влажный язык прикасается к коже, обжигая. Пальцы блуждают по моим ногам, талии, шее, и лишь изредка, будто случайно, дотрагиваются до груди.

И я тону, захлёбываясь собственными эмоциями. Иду ко дну с тяжёлым убийственным грузом внутри.

— Кхм…

Егор резко отстраняется, оборачиваясь на нарушителя нашего спокойствия. Меня пронзает неожиданный страх, а потом смущение. Не знаю, что лучше сделать: замереть или же оттолкнуть Штормова.

Но уже поздно, нас заметили. Отнекиваться нет смысла.

В дверях стоит Матей, держась за дверной косяк. Он бледный и уставший, пятна крови на его бинтах увеличились, но не настолько, чтобы бить тревогу.

— Очнулся? — выдыхает Егор.

— Типа того, — сипло бормочет парень.

Он делает усилие, морщится из-за боли и добирается до ближайшего стула. Шумно садится на него, вздыхая.

Я, наконец, возвращаюсь в реальность и отталкиваю Шторма, спрыгивая со стола и отходя к окну. Нужно срочно покурить, чтобы успокоиться и избавиться от ужасающего жара внутри меня.

— Как чувствуешь себя? — спрашивает Егор.

Я нервно щёлкаю зажигалкой, прикуривая.

— Лучше, — бормочет Иркутский. — Только плечо дьявольски болит.

Ну, конечно. Ширнулся недавно, почему бы ему лучше не было. Надеюсь, нам хватит времени добраться до Москвы, прежде чем парня снова начнёт ломать.

— Сам виноват, — бурчит Егор, садясь на табуретку. — Доставил ты нам проблем.

Матвей не отвечает. Пытается сфокусировать взгляд на Штормова, затем на мне. Я стараюсь держаться в стороне и не привлекать к себе внимания, но продолжаю поглядывать на парней. Потом отворачиваюсь и бросаю взгляд в окно на соседний дом. Замечаю какого-то мужика, курящего на балконе.

Теперь наш с Егором поцелуй кажется каким-то сном. Был ли он вообще или же я просто всё придумала?

— А чё было-то? — спрашивает Иркутский. — Последнее, что я помню, как был в лесу с каким-то парнем. Он всё время что-то говорил без умолку под ухо.

— Ты дебил, — сквозь зубы тянет Егор. — Ты нахера спёр рюкзак и пошёл больницу грабить?

Матвей прикрывает глаза и устало прислоняется затылком к стене. Недолго молчит.

— А где морфин? — спрашивает он, бросая взгляд на Штормова. — Там оставалось ещё.

— Выбросили, — заявляет Егор.

Врёт. Ничего мы не выбросили. Морфин в рюкзаке в боковом кармане. Уж лучше бы мы от него избавились.

Иркутский шикает, скрипя зубами.

— Вот, нахера? — не понимает он. — Кто тебя просил?

Я качаю головой, нервно затягиваясь. Что он вообще о себе возомнил? Мы что, в няньки ему нанимались? Обязаны спасть его задницу постоянно? Да он ни о чём, кроме наркоты, и не думает. Почему мы должны рисковать своей жизнью, чтобы вытаскивать его из неприятностей, в которые он сам же и влезает?

— А тебя только это интересует? — не выдерживаю я, оборачиваясь.

Матвей смотрит на меня с такой ненавистью, что мне даже становится неуютно.

— Морфин, да? — не унимаюсь я. — Тебе лишь бы ширнуться, а дальше уже плевать, что с тобой происходит. Мы там чуть ментам не попались, пытаясь спасти тебя. Если бы не мы, ты бы сейчас помирал где-нибудь в лесу.

— Сонь, — Егор пытается успокоить меня, но уже поздно.

— Так бросила бы меня, — злится Иркутский. — Ах, да. Я же спёр ваш рюкзак. Если бы я его не тронул, ты бы даже не подумала за мной идти, да? Ты ведь только о себе думаешь, Розина. Посмотри на меня, — он облокачивается на стол, нагибаясь ко мне. — Видишь, во что ты меня превратила? Это твоя вина. Из-за тебя мы вообще здесь. Если бы не связались с тобой, всё было бы нормально. Я свалил бы в армию, а Егор отправился бы на ринг. Тебя разве совесть не мучает?

Я ничего не отвечаю, потому что знаю, что Матвей прав. Если бы я не втянула их в дела с Малийский, всё было бы в порядке.

— Знаешь, что я прав, вот и молчишь, — зло кривится парень. — Так что даже не думай меня в чём-то винить.