Печать Соломона (книга вторая) (СИ) - "О. Бендер" - Страница 12

— Я тоже. — Андрас усмехнулся. — Мне другое нужно: ты в свое время обмолвился, что у вас есть артефакт для зачистки памяти. Нельзя ли на него разок руку наложить?

— А, вон вы куда замахнулись! Достать-то все можно, я думаю, но я бы на вашем месте все же рассмотрел вариант с вербовкой. Парнишка-то толковый. Мы от него когда-то и отказались-то только потому, что слишком уж хорошо стервец следы заметает — биографию его хрен проверишь!

— Так, подожди, а то, что он в Россию по обмену приехал, это все?..

— Лажа полная! — подтвердил Ску. — Не учится он ни в каком институте. Но бумажки себе, сам понимаешь, может какие хочешь нарисовать. И будут они лучше и официальнее настоящих. Так что Таможня его не возьмёт — слишком мутный и самостоятельный. Но вот вы сами, если не особо афишировать, — можете рискнуть. К тому же парень ни в каких конкурирующих организациях замечен не был — это мы неоднократно проверяли.

— А если все же не прокатит? — Демон в задумчивости облокотился на стол, машинально оглядывая немногочисленных посетителей.

— Ну тогда звони мне сразу. А я уж расстараюсь вам жезл раздобыть. Мне зам отдела снабжения в карты продул и уже месяц долг вернуть не может, вот и отработает. Кстати, я правильно понимаю, ты так стараешься только из-за ангела своего? Или тоже в херувимы решил податься?

— Ха, — Андрас не удержался от смеха. — Про падших демонов, переводящих старушек через дороги, мне слышать не доводилось. Но да, кудряшка мне весь мозг продолбит, если придется Йена под елкой закапывать.

Скугга хмыкнул:

— Как вы с ним вообще сойтись-то умудрились?

— Скука… — Демон пожал плечами. — Со скуки сошлись, со скуки же до сих пор и не разбежались. Ты хоть представляешь, какое это занудство вечно изображать из себя величайшую сволочь во Вселенной? Да еще, к тому же, таковой не являясь?

— Это как?

— Да так! Во всех возможных грехах человечество нас давно обставило, как и в способности уничтожить самих себя нажатием одной кнопки! И кто бы что ни говорил, лично я в Ад обратно не хочу. Я о нем немногое помню, но и после рассказов про реки крови и замки из костей меня на родину не тянет. Так что, когда слышу про очередную грызню за сферы влияния на Земле и призывы неофитов-полукровок, которые родились среди людей и Ад только на картинках видели, к мировому господству и восстановлению владычества демонов, мне очень интересно, что же именно они хотят восстанавливать. Это, даже не говоря про то, что люди, если захотят, легко уничтожат и нас, и ангелов! А если вдруг не сумеют, то все мы получим новую затяжную войну, победителей в которой определят тараканы, как только свою цивилизацию отстроят! Так что в бездну это все! У меня, возможно, впервые в жизни появилось что-то, что мне интересно защищать, и за попытку это у меня отнять глотку я перегрызу любому!

Скугга некоторое время серьезным взглядом смотрел на демона, после чего кивнул, соглашаясь:

— Понимаю.

— Сам-то не хочешь рассказать, что так за шефа своего держишься? — Андрас испытующе глянул на телохранителя, гадая, не переборщил ли он, провоцируя оборотня. Тот, впрочем, расстроенным не выглядел.

— Да не такая уж это и тайна, могу рассказать…

***

Скугга плохо помнил свое прошлое — слишком маленьким был в то время. Помнил их поселение, обнесенное грубым частоколом и продуваемое всеми ветрами на свете. Помнил руки матери, гладящие его по голове, когда он в очередной раз сбивал в кровь колени, погнавшись за особо шустрой добычей или играя с другими деревенскими детьми в короткие промежутки безделья, когда не надо было запасать хворост, помогать мужчинам деревни рубить дрова или вместе с родительницей ухаживать за малочисленной скотиной. Скугга помнил, что у них была корова и несколько поросят, оставшихся ещё с тех пор, когда хозяйство вёл отец, о котором у тогда ещё зелёного юнца не было ни единого воспоминания: тот, со слов матери, как-то раз, когда стояла особо долгая зима, не желавшая даже в мае сдавать своих позиций, ушёл на поиски пропитания да так и сгинул в бескрайних лесах, с которыми граничило их селение.

Оборотни всегда жили обособленно, стараясь как можно меньше контактировать с соседними человеческими поселениями. Их клан к тому же вовсе выбрал себе стоянку на равнине, граничащей с лесом, а не в его чаще, сторонясь всех, в том числе и сородичей, периодически промышлявших набегами, стремясь заполучить дармовой пищи и увести в полон пригодных для принесения потомства женщин.

Уже позднее Скугга выяснил из разрозненных исторических свидетельств, что обращаться могли лишь единицы его соплеменников — вожак и несколько его приближенных, составлявших основной костяк обороны во времена рейдов охотников за головами и набегов разбойников и занимающиеся добычей пропитания для всех остальных в периоды затишья. Все же остальные могли всю жизнь прожить, так и не побывав в звериной шкуре и отличаясь от людей лишь густотой волос да длиной клыков.

Его первое перевоплощение застигло Скуггу в лесу. В тот год выдалась особо лютая зима, наступила рано, проморозила скромные посевы пшеницы и покосила дичь. Медведи, никогда до того не покидавшие лесов, стали нападать на людей. Поселянам, чтобы выжить, тоже приходилось отправляться глубоко в чащу в попытке отыскать мерзлые ягоды или оленя, неосторожно оступившегося и замерзшего в полынье лесного ручья. Мать, вернувшись из одного такого рейда, подхватила горячку.

Сын, как умел, ухаживал за несчастной, в бреду хулившей богов и молившей каждого, кто подходил к ней, защитить её мужа, много лет уже мёртвого. В конце концов, когда надежды на выздоровление почти не осталось, Скугга решил отправиться за летником — эта травка росла во мхах вдоль горных рек и рядом с подземными ключами и часто оставалась нетронутой зимой, даже находясь под снегом. А уж отвар из неё мог поистине творить чудеса, излечивая безнадежную хворь самое долгое за седьмицу.

Сбежав из дома, подросток за полдня добрался до гряды скалистых возвышенностей, густо заросших ельником и покрытых метровым слоем снега. С одного из холмов в долину тёк ручей, каждым летом превращавшийся в бурную реку, несущую в своих водах поваленные стволы и камни, размывая берега и углубляя русло, превращая то в подобие каньона.

На одном из таких склонов, разрыв руками снег, Скугга наконец нашёл то, что ему было нужно. Белесые острые листья летника в окружении острых шипов смотрелись недружелюбно. Целебное растение не спешило делиться со всеми страждущими своими секретами. Скугга знал, что ведуны как-то умеют заговаривать вредный куст, убеждая отдать несколько своих побегов, но он этого не умел, так что планировал забрать необходимое силой. Ухватившись покрепче за ствол растения, парень рванул со всей силы, разрезая в кровь руки и вырывая растение из земли вместе с корнем. Отпраздновать победу Скугга не успел, оскальзываясь на крутом берегу и стремительно сползая прямо в ручей.

Оказавшись в ледяной воде, он осознал, что и на этом его злоключениям конца не предвидится: зажав проклятый куст в зубах, он попытался опереться на руки, скользящие по камням. Одной ногой, обутой в тяжелый меховой унт, Скугга угодил в ложбину между двух валунов, намертво застряв в пробирающей до спазмов ледяной воде. Тогда-то это и произошло. Парню показалось, что у него от холода разом скрутило все мышцы тела, и он на несколько мгновений потерял сознание, а очнувшись, обнаружил, что мир вокруг изменился, став более резким и черно-белым. Одежда вдруг показалась чем-то лишним и только мешающим, а все сочленения тела горели непонятной новоприобретенной силой. Одним рывком выбравшись из воды, Скугга, как был, на четвереньках рванул обратно к дому, лишь много километров спустя, уже подбегая к лесной опушке, заметив, что вместо рук у него теперь поросшие иссиня-черным мехом лапы.

Но обрадоваться своему первому успешному перевоплощению, сулившему большие перспективы и почет среди односельчан, Скугга не успел, увидев вдалеке сизое облако дыма в той стороне, где располагалось его родное поселение. Запаниковав, парень припустил что есть силы, скоро оказавшись рядом с до боли знакомыми стенами, теперь охваченными пламенем.