Это было под Ровно - Медведев Дмитрий Николаевич - Страница 16

— А в какой стороне Рудня-Бобровская? Мне туда как раз и надо.

— Я туда дорогу знаю. Хочешь, провожу?

— Хочу. Как тебя звать-то?

— Коля.

Коля тут же все рассказал о себе. Сам он из Клесово. Отца немцы замучили. Мать и старшего брата угнали в Германию. Раньше Коля учился в школе, теперь школа закрыта, и он пошел в пастухи, чтобы как-нибудь прокормиться.

— Вот что, Коля, — перебил его Казаков. — Я почти двое суток не ел. Ты гони скот в деревню и принеси мне чего-нибудь поесть.

Коля защелкал кнутом, засвистел и погнал свой «товар», как он называл стадо. Вернулся он к Казакову вечером, принес крынку молока, лепешки и сало:

— Вот, дяденька, кушайте. Это мне на ужин хозяйка дала.

Казаков с жадностью набросился на еду. А Коля сразу же к нему с вопросом:

— Дяденька, можно, я с тобой к партизанам пойду?

— Командир заругает, Коля! Ты ведь маленький.

— Мне уже двенадцать.

— Мал, мал, хлопец!

— Тогда давай, дяденька, сами отряд соберем. В лесу богато народу, от немцев убежали.

Казаков улыбнулся:

— А если нас немцы поймают и убьют, что тогда?

— А мы сховаемся!

Когда совсем стемнело, Коля привел Казакова в какой-то двор, и там на сеновале партизан, не спавший две ночи перед тем, заснул богатырским сном. Коля похаживал неподалеку от сарая, охранял его, а на рассвете разбудил и пошел провожать.

Утром крестьяне вывели из дворов свой скот, но пастушонок не явился. Его долго искали, окликали по дворам. Коли нигде не было.

— Да куда же вин сховався? — удивлялись жители.

А Коля и Казаков были уже далеко от хутора. Они шли к Рудне-Бобровокой.

— Не хочешь, дяденька, взять с собой, а? Ну, тогда я все равно от тебя не отстану… Пойду за тобой, и все.

Недалеко от деревни Карпиловки они остановились. Казаков укрылся за кустом, а Коля пошел один в деревню достать чего-либо съестного.

Через час он вернулся, принес хлеба, сала и стал рассказывать Казакову новости:

— Люди говорят, что в Карпиловском лесничестве богато полицейских. По ночам они крепко дрыхнут, и на карауле никого нет. Давай, дяденька, нападем на них, а?

Трудно представить, как они там договаривались, но факт фактом: Казаков поддался на Колины речи. «Здорово будет, если я в отряд принесу трофеи и приведу пленных!» решил он.

Казаков вооружил мальчика гранатой и пистолетом. Ночью они подкрались к лесничеству. Около дома увидели подводу. Лошадь, оставленная в запряжке, лениво жевала корм. Казаков и Коля вошли в хату, где, развалившись на полу и на столах, храпели полицейские.

— Руки в гору! — крикнул Коля и поднял гранату.

А Казаков наготове держал свою винтовку.

Полицейские вскочили и, ничего со сна не понимая, покорно подняли руки вверх.

— Выходить на улицу, оружие складывать на подводу, — приказал Казаков.

Те молча стали обуваться и послушно выносить из хаты винтовки.

Казаков остался в дверях, а Коля с гранатой и пистолетом пошел к подводе.

Смешно и странно, но было действительно так: один партизан и мальчик разоружили большую группу полицейских. И закончилась вся эта история также смешно.

Погрузив оружие на подводу, Казаков и мальчуган приказали полицейским выстроиться и повели их из деревни по направлению к лагерю. До нашей стоянки было оттуда не меньше сорока километров, и вечером им пришлось расположиться в хуторе на отдых. Ночью полицейские сбежали, забрав с подводы все свое оружие. Удивительно, как они еще не расправились с нашими «героями»!

Коля так и не отстал от Казакова и вместе с ним пришел в лагерь. Партизаны встретили его так ласково, что не оставить его в отряде было попросту невозможно.

Я с Колей встретился на второй день после его прихода. Вижу — сидит с партизанами белобрысый маленький, щуплый мальчик.

— Как тебя зовут?

— Коля. — И, поднявшись, он стал навытяжку, как и остальные.

— Хочешь с нами жить?

— Хочу.

— А что же ты тут будешь делать?

— А что прикажете.

— Ну что ж, — серьезно сказал я ему, — будешь у нас пастухом.

— Ни… Пастухом я еже був. Хочу нимаков бить.

— Ну ладно, оставайся… Только вот беда: уж очень много собралось у нас Николаев. Николай Приходько, Николай Струтинский, Николай Гнедюк, Кузнецов Николай Иванович. Все Николаи. Придется тебя назвать Колей Маленьким. Не возражаешь?

Сначала Коля был у нас в хозяйственном взводе — помогал ухаживать за лошадьми, чистить на кухне картошку, таскать дрова. Все делал он охотно и быстро. Но то и дело интересовался: «А когда мне винтовку дадут?»

Вместе с другими новичками Коля пошел в учебную команду и на «отлично» сдал экзамен по строевой подготовке. Всегда аккуратный, подтянутый (мы его, конечно, приодели), Коля обычно при разговоре с командиром отвечал точно, коротко, как полагается в армии. Хотелось иногда с ним попросту поболтать, приласкать, ведь мальчишка еще, — не тут-то было: отвечает по-военному.

Присмотревшись к хлопцу, мы решили готовить из него разведчика и связного. И Александр Александрович Лукин стал с ним заниматься отдельно.

Вечером 6 ноября сорок второго года партизаны собрались в центре лагеря вокруг повозки, на которой был установлен специально добытый к этому дню репродуктор.

Лида Шерстнева суетилась вокруг приемника и все волновалась, что антенна коротка.

Ваня Строков, который был назначен ответственным за организацию радиослушания, волновался не меньше Лиды, но успокаивал ее:

— Да что вы, Лида! Антенна чуть не в километр!

Антенна эта была уже несколько дней предметом всеобщего интереса.

Но вот репродуктор захрипел, послышались какие-то трудно различимые звуки. Ваня Строков что-то еще подкрутил, и мы облегченно вздохнули. Из Москвы передавали концерт. Впервые за пять месяцев мы услышали московскую радиопередачу. До этого у нас была только служебная радиосвязь.

Радисты Лида Шерстнева и Ваня Строков сияли.

Но не концерт хотели мы слушать. Все ждали, все надеялись услышать самое главное.

У повозки за самодельным столиком сидели четыре партизана с заготовленной бумагой и тщательно очиненными карандашами. Писать будут сразу все: если один пропустит хоть слово, другие восполнят.

Около шести часов вечера диктор объявил то, чего ждала вся страна, чего с нетерпением ждали и мы, партизаны, окружившие радиоприемник под моросящим дождем в глухом Сарненском лесу: будет транслироваться доклад Председателя Государственного Комитета Обороны товарища Сталина.

В лесу воцарилась тишина. Каждый старался тише дышать. После долгих оглушительных оваций мы услышали ровный, спокойный и такой близкий голос вождя:

«Товарищи!

Сегодня мы празднуем двадцатипятилетие победы Советской революции в нашей стране…»

Из уст самого товарища Сталина мы, находившиеся за тысячу километров от столицы, узнали обо всем, что делается в стране, узнали о положении на фронтах Отечественной войны.

Товарищ Сталин рассказал нам, что немцы, отогнанные от Москвы, собрали в летний период все свои резервы, прорвали фронт в юго-западном направлении и вышли в районы Воронежа, Сталинграда, Новороссийска, Пятигорска, Моздока. Но немецко-фашистские войска страдают серьезными недостатками, а наша Красная Армия и ее боевые кадры выросли в грозную силу.

Товарищ Сталин с полной уверенностью сказал, что наша армия разобьет врага в открытом бою и погонит его назад. И перед всей страной наш вождь поставил задачи: «уничтожить гитлеровское государство и его вдохновителей», «уничтожить гитлеровскую армию и ее руководителей», «разрушить ненавистный „новый порядок в Европе“ и покарать его строителей».

Когда товарищ Сталин закончил свой доклад призывом: «Нашим партизанам и партизанкам — слава!», к аплодисментам и овациям в зале, где слушался доклад, добавились аплодисменты и крики «ура» наших партизан.

Это были незабываемые минуты в нашей жизни.