Ловчие (СИ) - Калинин Никита - Страница 7

— Верблюд, сука… - прохрипел я.

“Тесла” опять моргала аварийкой у отбойника. Рядом была куча народу, и только поэтому я не подошёл к нему сразу, а остановился пятью пролётами ниже, у старинного чугунного столба. Лысый не видел меня. Он был целиком поглощён разговором по телефону и плевками на лёд.

Нхакал подталкивал, скрежеща когтями. Я почувствовал, как мышцы против моей воли приходят в движение. Схватить гада за отвороты змеиного пиджака! Вышвырнуть за парапет, чтобы башку размазжил об оплёванный им же лёд! Но я сопротивлялся. Ждал и думал. Ведь это почти наверняка конец для нас обоих. Хотя… а зачем мне ещё жить?..

Есть зачем, есть!

Не поверив самому себе, я скривился. Будто и не мои мысли это были.

Задумка казалась бредовой, но точно лучше, чем на глазах у сотни людей скинуть мачо с моста. И едва она мелькнула, я снова ощутил толчок. На этот раз противиться не стал: перемахнул через отбойник, и с невозмутимым видом двинулся к чёрной машине, то и дело оглядываясь назад, чтобы не оказаться под колёсами.

Сердце забилось. Что, если он сейчас обернётся? Увидит меня?

Ничего. Лысый ведь пока в блаженном неведении. Мы встречались всего раз, да и то мельком.

Взявшись за ручку задней двери, я вдруг понял, что “Тесла” на центральном замке, а лысый уже почти развернулся. Но вдруг раздался глухой щелчок, и дверь поддалась... Я даже зыркнул затравленно перед собой, готовый менять план на ходу и придумывать оправдания. Да только машину открыл не её владелец. Он по-прежнему меня не видел. Это сделал нхакал.

Я быстро влез внутрь и устроился меж рядами сидений. Это было нелегко, потому что комфортом пассажиров в спортивных автомобилях сознательно пренебрегали, и ноги их зачастую оказывались у ушей. Я совершенно точно был обречен на провал. Это глупо. Лысому стоило просто в зеркало глянуть или…

Поздно. Он уже обошёл машину и открыл водительскую дверь.

— …да, всё сделано. Я снова на Литейном, круг замкнулся, можно начинать ритуал, - он всё ещё говорил по телефону. - Да… Да… Нет. Я сказал нет. Хорошо. Я сделал то, что ты хотела, - он плюхнулся на водительское и закинул руку за сиденье, едва не задев меня. Кожа на запястье заметно шелушилась и отслаивалась. - Я хочу в род. Но ты сама говорила, что… Нет, это ты послушай! Я сделал всё, на что ты меня зарядила, я стал хер пойми чем, я такую кашу заварил, а ты мне говоришь, что не можешь принять меня в долбаный род?! Да кем ты себя возомнила?! Я жизнь свою просрал, чтобы…

На том конце послышалось такое шипение, словно лысый говорил с Медузой Горгоной. Он отстранил телефон и подался к рулю. Я не видел его, но ощущал, что он сейчас выглядел так же, как та гнусавая медсестра при виде меня. Он явно разозлил своего Каа.

— Нет… прости… прости меня… Я просто хочу жить!.. За то, что я сделал, меня… Но если я не… Но ведь… - он был настойчив, хоть и трясся весь, и в итоге договорил. - Но ведь только род меня защитит! Ты же сама говорила, что род…

Шипение сошло на нет. Лысый вдруг закрыл дверь и заговорил шёпотом, словно его могли расслышать из проезжающих автомобилей. Он почти рыдал и постоянно скрёб ногтями кожу на голове.

— Ради тебя я пошёл на диверсию… Это же угодья Вотчины!.. Они слабы, но на меня-то одного у них точно хватит силёнок!.. И та машина, вотчинники же почти вышли на меня за неё! Двое в машине были “спящими”, в не счёт… Но баба… Она же… Нет… Нет, я этого не хочу… Но… Но… Послушай, послушай… Она меня нарисовала!.. Она была долбаным Истоком! И её охранял один из рода Вотчины! Как это - ты знала?!.

“Беги”.

Я вздрогнул и остался незамеченным только потому, что хозяин авто сам ёрзал на сиденье, не находя себе места от телефонной отповеди, которую спровоцировал собственной наглостью.

Кто это сказал? Я явно слышал голос в своей голове! Старческий какой-то, сказочно-скрипучий будто бы. Там в багажнике что, дедок какой завалялся?..

— Если так, то обратно в Тайланд… - лысый уже скулил и вымаливал. - Да… пожалуйста… Нет, не Китай, там же Триада!.. Тайланд, только Тайланд! Там у меня есть… ну пожалуйста…

“Открой дверь и беги прямо сейчас, малец”.

Иглопёс с башкой Анубиса, казалось, тоже расслышал неведомого старикана, потому как тут же перешёл к активным действиям.

Я впился зубами в кожу сиденья, чтобы не зарычать - настолько был сладок этот момент. Момент мести! Руки потянулись вверх, к толстой шее лысого, который закончил умолять начальство и с выдохом облегчения откинулся назад. Я уже почти слышал его хрип и хруст позвонков. Ведь ради этого я сжёг свою жизнь!

— Чтоб у тебя рога внутрь проросли! - сплюнул он под себя и запустил двигатель.

“Тесла” рванулась с места, и я больше ничего не мог с собой поделать. Я перестал владеть собой!

— Чё за…

“Херня” лысый уже прохрипел, выпучив на меня в зеркало маленькие чёрные глазки. Его мощная шея была срощена с морщинистым затылком, длины пальцев не хватало, чтобы обхватить её полностью, но зато сила в них образовалась такая!.. Казалось, я прикоснулся к студенистому желе, и с лёгкостью мог просто раздавить эти недюжинные шейные мышцы!

Машина вильнула и врезалась в отбойник; одной рукой он попытался разжать мои пальцы, но у него ничего не выходило. Я был несказанно силён! Нхакал дарил телу такую мощь против отмеченного, что я мог бы закончить всё в считанные секунды. Но я хотел видеть этот блеск - ужас в чёрных глазах. Ведь это точно был он, убийца моей семьи! Он же только что говорил про них!..

“Тесла” ушла влево, стрелка спидометра упала, и лысый рванул руль в обратную. Удар, отбойник выгнуло, мир завертелся и с громким треском погрузился в темноту.

Передо мной были глаза. Холодные, жёлтые, змеиные, они тем не менее были полны живой насмешки, издёвки. А невидимый раздвоенный язык нашёптывал на мотив беззаботной частушки, дразня:

“Он лихой, разудалой

Понесётся вслед за мной.

Он единственный такой,

Кто покончит враз с Игрой”.

Когда меня тащили наружу, я упирался. Мне всё ещё казалось, что в руках заветная шея, и что нужно давить, давить, пока пальцы на найдут друг на друга. Я даже отбивался, ничего не видя, хоть и ощущал ногами стылую воду Невы. Машина погружалась.

Замыкался и мой круг.

— Трос цепляй!..

— Режь, Семёныч! Не, лучше стойку! Да, тут, чтоб её…

Визг циркулярной пилы спасателей вернул меня в реальность. Оказалось, я терял сознание. И открыв глаза, увидел, что весь перед “Теслы” уже вод водой, и что водительская дверь распахнута настежь, а на пальцах моих всего лишь навсего слой змеиной кожи.

“Держи его! Держи в узде нхакала!”.

Я не понимал, чего от меня хочет старикан “из багажника”. Псина внутри стрекотала иглами на спине и пускала волну за волной этих своих эхощелчков. Камень постамента под когтями крошился. Гнев его был неостановим. Поздно.

Отмеченный ушёл.

Злость затмила взгляд и украла дыхание. Меня вынули из медленно тонущей машины, но даже белый снегом Питер теперь весь был чёрен: то там, то тут проступали пятна, они лезли наружу отовсюду, живыми нефтяными кляксами. И что-то шептали.

“Держи, малец! Погубишь ведь!” - надрывался старик.

Впустую. Я уже ничего не мог поделать. Или не хотел?..

Я ещё был возле машины, на ватных ногах. Спасатель не успел заглушить бензиновую циркулярку. Он думал, что внутри ещё кто-то есть и хотел было резать дальше, но… Одно быстрое движение, и диск легко проходит спецовку и вгрызается в рёбра.

— А-а-а-а!..

— Семёныч, твою мать!..

Только что вытащивший меня из небытия человек дико вопил и барахтался на снегу, тщетно стягивая края брюшины. Его напарник быстро оттащил меня и передал подоспевшим медикам, вторая бригада пробежала мимо, на ходу разворачивая носилки, чтобы унести беднягу со льда.

— Как так, бля, Семёныч?!.

Никто не видел, что это сделал я. Я бы тоже многое отдал, чтобы не видеть и забыть. Потому как, удовлетворённый кровью невинного, нхакал успокаивался и замолкал, возвращая меня в чувства, первыми среди которых были ужас и стыд. Остатки змеиной кожи на пальцах расползались, тлели и оборачивались слизью. Мерзкой липкой слюной.