У порога великой тайны - Ивин Михаил Ефимович - Страница 4

Мальпиги был светски любезен с придворными. Он знал, что «анатомические спектакли» во дворце принесут ощутимую пользу: великий герцог и принц, которым очень льстила репутация покровителей науки, охотнее раскошелятся и дадут побольше денег на исследования.

Мальпиги работал в Пизе много и плодотворно. Его любимейшим оружием стал микроскоп, незадолго до того вошедший в научный обиход. Одно за другим появляются исследования молодого анатома: о природе крови, о пищеварении, о моче…

И вдруг все оборвалось. Из отцовского дома, где оставались его братья и сестры, дошли тревожные вести: обострилась вражда между семьями Мальпиги и Сбаралья. Бартоломео — один из братьев Мальпиги — в ссоре, не помня себя, тяжело ранил Сбаралью. Вскоре Сбаралья скончался от раны. А Бартоломео грозила смертная казнь.

Что же, надо бросать все и возвращаться в Болонью. Быть может, удастся спасти брата. Ему, Марчелло, это дорого обойдется — враги обрушатся на него с новой силой. Но он выполнит свой долг.

И вот Мальпиги в родных местах. Благодаря его хлопотам Бартоломео отделался тюремным заключением. Но Марчелло Мальпиги, возвратившийся в Болонский университет, должен будет теперь принимать удары и за науку и за своего непутевого брата. Порция лжи и наветов удвоится. А семейство Сбаралья теперь не оставит его в покое до конца жизни.

Между тем слава Мальпиги как ученого росла. Пользуясь микроскопом, он сделал крупное открытие в области кровообращения, дополнившее работы знаменитого английского врача Гарвея.

А нападки противников усиливались. Что он мог противопоставить этим нападкам — он, просиживающий дни и ночи перед микроскопом, поглощенный наукой? У него в руках скальпель — благодетельное оружие хирурга и анатома, которое применяют только на благо человеку. И никогда он не брал и не возьмет в руки стилета.

Между тем ползет гнусный слушок: а не сам ли Марчелло, уехав для отвода глаз в Пизу, подговорил Бартоломео покончить со Сбаральей?..

В конце концов жизнь становится невыносимой. Он пишет своему другу Борелло, и тот добывает ему место профессора в Мессинском университете.

Так Мальпиги очутился на юге Италии. Здесь он занялся анатомией растений. Новый мир открылся перед ним, когда он, один из первых в науке, стал с помощью микроскопа изучать строение древесины, листьев. Его взору предстали «мешочки», «волокна», «сосуды» — все те «ячейки», которые позднее получили название клеток.

Незаметно пролетели четыре года. Его потянуло на родину. Потянуло неудержимо. И вот он снова в Болонье, снова в университете, где познал и радость и горести.

Теперь он посвящает все больше времени ботанике, хотя не прекращает и врачебной практики.

Однажды весной у себя во дворе он остановился возле грядки. Из рыхлой, хорошо увлажненной почвы на него глядели ростки тыквы. Он присел к одному из них, рассматривая два первых зародышевых листочка. Крепкие, темно-зеленые, они торчали словно ушки.

Мальпиги задумался. Какова роль этих листочков? Почему они появляются сразу, едва росток вылезет из почвы? Для чего-то, значит, они нужны растению… Мальпиги осторожно сорвал оба зародышевых листочка и воткнул возле искалеченного ростка палочку, чтобы потом можно было сразу найти подопытное растение.

В последующие дни Мальпиги убедился, что проросток, лишенный листочков, перестал развиваться, а потом и вовсе погиб, в то время как его соседи бурно росли. Значит, без листьев молодое растеньице гибнет! Не следует ли из этого, что удаление листьев гибельно и для взрослых растений? Возможно, неправ Аристотель, утверждавший, что рот растения находится только в земле!

Мальпиги старается в строении листа найти ответ на мучающие его вопросы. Многочасовые наблюдения в микроскоп приводят его к новому открытию: он обнаруживает на нижней стороне листа какие-то крохотные щели. Для чего они служат? Ученый так и не смог дознаться. Увы, и микроскоп не всесилен!

Но все-таки листья играют какую-то роль в питании растений. И Мальпиги записывает: «Сырой сок, воспринимаемый корнями из почвы, поступает сначала в листья, где он переваривается при содействии света, а затем двигается обратно в стебель и корни — уже в виде питательного, пригодного для усвоения сока».

Сколько еще в этом «переваривании сока» наивного, навеянного слишком прямолинейным сопоставлением животного и растительного организмов! И какой удивительный проблеск мысли — «при содействии света»!..

Мальпиги отослал в Лондон, в Королевское общество, которое являлось тогда общеевропейским научным центром, первую часть своей «Анатомии растений». В те же дни подобную работу представил и английский ученый Неемия Грю. Он тоже изучал с помощью микроскопа строение растений, тоже видел щели на нижней стороне листьев и тоже не смог разгадать их назначения. Оба ученых работали независимо друг от друга, оба увлеклись микроскопом, после того как Роберт Гук его усовершенствовал, оба пришли к одним и тем же выводам.

В Королевском обществе решили: заслушать оба доклада в один и тот же день — 29 декабря 1671 года.

В те годы Мальпиги казалось, что он обрел покой, нужный ему для работы Теперь он может, вооруженный скальпелем и микроскопом, отдаться целиком науке. Скопив денег, он купил виллу, но не в Кревалькоре, где была под боком враждебная семья Сбаралья, а в Кортичелли.

В том же году в Болонье в его квартире возник пожар. Огонь пожрал рукописи, микроскоп.

И вот, спустя пять лет после пожара — разгром виллы в Кортичелли. Да, теперь он понимает, что пожар в Болонье не был случайностью.

Снова все уничтожено. А ему пошел шестьдесят второй год…

Он не сдался. Но через два года ему в третий раз пришлось покинуть Болонью, чтобы уже больше не вернуться в родной город. Папа Иннокентий XII, проявлявший заботу не только о душах, но и о своем бренном теле, давно уже приглашал его к себе в Рим в качестве лейб-медика. И Мальпиги приглашение принял.

Спустя три года папский лейб-медик Марчелло Мальпиги скончался в Риме от удара.

На его метрике священник в Болонье написал: «Сей Марчелло стал мировой известностью, особенно в медицине».

Мальпиги действительно приобрел мировую известность. Но потомки больше всего оценили не его врачебную деятельность, а то, что он одним из первых смело, широко применил микроскоп для исследования живых организмов. Потомки оценили и то, что Мальпиги сделал попытку разгадать роль листьев в жизни растений.

Смутная догадка, оброненная в саду Ликея Феофрастом и затерянная в веках, возникла снова почти через двадцать столетий. Правда, рассуждения Мальпиги тоже еще очень неясны. Но ни физика, ни химия XVII века не смогли бы предоставить ученому данных для более основательных выводов.

…В Болонском университете почти рядом с памятником Мальпиги стоит памятник доктору Сбаралья. Вероятно, так сделано для того, чтобы убедить историю в беспристрастности потомков…

«Где у них сердце?»

В то весеннее солнечное утро конюх пастора Гейлса, рыжий долговязый Роберт, окончательно пришел к убеждению, что его достопочтенный хозяин спятил. Вот к чему приводят все эти фокусы, которые пастор называет опытами!

Судите сами. Роберт не торопясь (он всегда все делает не торопясь) чистил во дворе гнедого. Вдруг прибегает с какими-то трубками в руках хозяин и велит ему повалить коня. Да, повалить и привязать за ноги к столбам! Что поделаешь, — надо слушаться. Конюх откладывает скребницу и принимается за дело.

Конь повален и привязан. Быть может, хозяину взбрело в голову таким необычным способом проверить ковку? Роберт обиженно отходит. Но тут начинается такое, что у бедного конюха — слезы из глаз.

Пастор извлекает острейший нож и вскрывает у коня жилу на ноге, потом вставляет в рану одну трубку — металлическую, в нее другую — стеклянную. Алая кровь быстро поднимается по трубке. Гейлс измеряет высоту столба.