Сердце волка (СИ) - Хант Диана - Страница 23

Кровь шумно пульсирует в висках, заглушая даже рев толпы внизу.

Я поняла, что руки и ноги подрагивают, но мысли слишком вязкие, и не могут удержаться на одном месте, как мартышки, скачут с ветки на ветку, и поэтому я не могу испугаться.

Чувствительность возвращается медленно, вместе с ломотой костей и шумом в голове.

В горле пересохло, язык распух и занимает весь рот. Я открыла глаза, и свет неприятно резанул их, под веками защипало. Смутные пятна, прыгающие перед глазами, постепенно слились в очертания и я увидела над собой странный потолок, словно переплетенный из множества ветвей. Потолок в форме купола, высокий, я лежу под самой серединой, то есть под самой высокой его точкой. Свет сочится из боковых просветов.

Наверно, я еще сплю, и мне это снится, подумала я. Этот потолок из ветвей, крики, покачивание кровати. А если не сплю, дело совсем плохо. Должно быть, галлюцинации от боли.

Что-то пощекотало щеку, и я медленно, превозмогая боль в шее, повернула голову. Сквозь щели, заменяющие здесь окна дует легкий ветерок, и сейчас он качнул тонкую ветку, всю в мелких листочках, что спускается с потолка.

Я захлопала глазами, картинка стала четче, и свисающие с потолка лианы прорисовываются все более отчетливее.

Раздался стон, и я поморщилась от того, как больно он впился в голову, с запозданием осознав, что это мой.

Осторожно, опираясь ладонями о что-то мягкое, я села, и зажмурилась, от того, что голова закружилась. Открыла глаза, отвела в стороны рыжие спутанные пряди, и осмотрелась.

Я сижу на овальном холме с ровными краями, на грубой зеленой подстилке. Запах сена и листвы подсказывает, что мое ложе сделано из веток и травы. С груди соскочило мягкое покрывало, то самое, из кареты, к нему прилипли сухие травинки, и я обнаружила, что на мне лишь нательная рубаха, правый рукав разорван, на локте дыра.

Я оглянулась — комната небольшая, меньше моих покоев, не больше комнатушки в башне. Круглая. Пол коричневый, шероховатый, точно покрытый корой дерева, и даже, кое-где, густым зеленым мхом.

Я откинула покрывало и свесила ноги вниз. Сквозь тонкие шерстяные чулки ощутила неровности пола. А он здесь странно теплый. Я медленно приподнялась, но ноги почему-то подкосились, и я упала обратно на ложе. Стрельнуло в пояснице, больно заломил копчик, жидким огнем отозвались ребра.

Я сжала и разжала кулаки. Крепко зажмурилась, смахнула выступившие слезы, и медленно встала. Расставив руки для равновесия, пошла к продолговатой горизонтальной проемке между ветвями, видимо, заменяющей окно. Дойти почти удалось — лишь у самой стены ноги подкосились, и пришлось вцепиться в ветку на уровне груди.

Я выглянула наружу и увидела только обилие ярко-зеленой листвы, переплетенье веток, огромные горизонтальные и вертикальные стволы деревьев. Наверно, все-таки сплю, подумала я и зажмурилась. Открыв глаза и приглядевшись, я поняла, что напротив две странные постройки, похожие на перевернутые птичьи гнезда.

Я ущипнула себя за руку, постаравшись вложить в щепок всю силу ослабевших пальцев, и ойкнула, так больно вышло. Значит, не сплю…

Богиня, где я?!

Я снова выглянула наружу и прислушалась. Крики внизу зазвучали более отчетливо. Они больше не кричат о смерти, боли, жизни, но три этих слова успели впиться в уши, проникли в голову, фоном пульсируют в висках.

На этом страшном фоне раздаются крики, звучат коротко, отрывисто, похоже одновременно на лай и приказы.

Я свесила голову вниз и ахнула.

Далеко внизу ровная, почти круглая площадка, и по ней прыгают, катаются, кувыркаясь полуголые люди. Даже с такой высоты видно, что у них загорелые, покрытые буграми мышц, спины. Некоторые словно перечеркнуты черными и голубыми полосами. Практически голые, не считать же темные короткие обрывки на бедрах одеждой. Вот несколько из них сошлись в круг, ударили о землю длинными палками, и набросились друг на друга. В голове снова зашумело, а я поняла, отчего моя комната на этой странной древесной башне качалась. Как ещё сама башня не рухнула?

— Боже, где я? — подумала я и вопрос прозвучал вслух.

— Как я здесь оказалась? И прочему я ничего не помню?

Стоило мне попытаться вспомнить последнее, что было со мной до пробуждения в этом странном месте, как перед глазами замелькали картинки. Лошади, они встают на дыбы, оглушительно ревут, раздается лязганье волчьих зубов, острых, как ножи. Свист стали, удары, Андре падает на землю, и в следующую секунду исчезает под серой копошащейся массой.

— Андре! Нет!!

В глазах потемнело и мир сузился до пульсации в висках, сознание накренилось и поползло куда-то в сторону, шершавая кора царапнула колени, ладони, лицо.

Я даже успела подумать, как хорошо, что я теряю сознание, сейчас, вот сейчас будет не так больно… Но как назло, сразу за этой мыслью пришло осознание, что спасительной темноте не бывать!

— Не-ет! — заорала я и заколотила кулаками по шершавому полу, сдирая кожу с костяшек. — Нет! Нет! Не-ет!

Я поднялась, облокачиваясь на руки, вцепилась в часто переплетенные ветви перед лицом, и принялась трясти их.

Комната зашаталась, сердце перехватило, но меня уже было не остановить.

— Что это за место?! Где я? Где! Я!

Сзади раздалось:

— Это Заповедные земли.

Я вздрогнула и оглянулась на низкий, с хрипотцой женский голос, и увидела, что в проеме ветвей, окруженная листвой, стоит незнакомка.

Видимо, оттого, что я сижу на полу и смотрю на женщину снизу-вверх, она показалась мне прямо-таки исполинской — литые мускулы рук и ног, горделиво задранный подбородок, макушка уходит ввысь, в шелестящую листву.

На женщине короткая кожаная юбка, не доходящая до середины бедра и кожаный лиф-нагрудник, с трудом удерживает содержимое богатого декольте. Женщина шагнула вперед, и стало понятно, что волосы у нее черные, собранные в хвост на затылке, спускающийся за спину.

Черты лица хищные: выпуклые объемные скулы, тонкий нос, плотно сжатые губы. Лицо узкое и словно немного вытянутое вперед. Красивое, даже безупречное, если бы не тяжелый подбородок и хмурый вид.

Глубоко посаженные глаза под густыми сросшимися бровями карие, радужка словно закрывает всю полость глаза, и от этого глаза кажутся совсем черными.

Маленькие уши с заостренным верхом, мочки ушей практически отсутствуют.

Взгляд женщины тяжелый и какой-то презрительный, ее нос дернулся и немного сморщился. Мне показалось, что это из-за моих слез. Руки сами взметнулись к щекам, вытирая мокрые разводы.

Женщина презрительно скривилась, и моя догадка подтвердилась, ей действительно неприятны мои слезы.

— Тебе рано вставать, — сказала она. Манера говорить у нее отрывистая. — Хоть и все кости целы.

— Судя по ощущениям, не все.

Женщина снова скривилась и пожала широкими мускулистыми плечами.

— Тебя берегли по дороге, как не берегут щенков.

Пока я обдумывала ее слова, амазонка приблизилась к мне, наклонилась, и мне показалось, что в тени ее зрачки сверкнули ярко-красным.

Я отпрянула, но наткнулась на ветки сзади, комната качнулась, и это вызвало улыбку превосходства на лице женщины.

— Рано встала, — повторила она. — Возвращайся обратно. Ну же! Вставай!

Цепкие пальцы обхватили мое запястье и я успела заметить, что указательный и средний палец женщины одной длины.

В карих глазах отразилась досада, она пробормотала что-то про мешок с удобрениями, и дернула.

От резкой, неожиданной боли из глаз снова брызнули слезы, я не сдержала короткое «ой!», когда оказалась на ногах. Женщина, оказавшаяся выше меня на голову, подхватила меня за талию, и увлекла к кровати. Судя по тому, что подошвы не ощутили прикосновение коры, которой тут покрыт пол, едва ли мои ноги вообще коснулись пола.

Меня швырнули на кровать, и я скривилась от боли, екнувшей в пояснице, в ребрах, но чудом сдержала стон, твердо решив не доставлять своей мучительнице удовольствия.

Но она все прекрасно поняла и без слов.