Доктор 3 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 70

Результатом непростого общения с докторами, стала негласная договорённость. Шашками не машем, пытаемся сработаться. Начиниваем с относительно лёгких случаев, где отложить на сутки приём медикаментов не критично. Я, в свою очередь, не поднимаю шум из-за пациентов в более тяжёлом состоянии, которым пока педиатры будут делать назначения по стандартным протоколам.

По итогам первых десяти «лёгких» пациентов, обсуждаем, как движемся дальше.

Наверное, это далеко не так радикально, как видел себе Котлинский. Но со своей колокольни чувствую, что так будет правильнее.

Юра, вольно или невольно, подал идею, что можно обойтись без крайних инструментов. В его личном случае, с его бизнесом и контингентом, вероятно, попытки договориться — не самый лучший инструмент.

Но в нашем случае речь идёт не о килограмме золота. Я на досуге поразмыслил, у Юры со своими сотрудниками в общем рабочем процессе разные задачи: у сотрудников — получить с него незапланированные материальные блага. У него — с точностью до наоборот, ничего им не дать. Сверх меры, по крайней мере.

А у нас с врачами задача и была, и есть общая. Значит, априори больше оснований для согласования позиций.

Убедившись с утра, что все мои заявления о выделении Саматова и Араба мне в помощь дошли до адресата, на взвешивание прихожу к половине десятого. Сергеевич ещё вчера озаботился справкой для школы, к вящему удовольствию школьного физрука.

— Саня, ну колись, на области по боксу на что рассчитываешь? — толкая меня кулаком в своей комнате, спросил физрук, закрыв дверь на замок. — Ты ж пловец? Тебя там не убьют?

— Тренируюсь у Солопова, — привычно пожимаю плечами. — Как думаете, он компетентный тренер?

— Да я в боксе не особо, я ж гимнаст, — виновато разводит руками физрук. — Но есть шансы на призовое место?

— Шансы есть даже на финал, — отвечаю дипломатично. — С точки зрения тренера, далеко не нулевые.

— Это кмс? — оживлённо потирает руки физрук.

— Сегодня уже мастер, — отвечаю удивлённо. — Если в категории хотя бы два мастера будут.

— А они будут?

— Должны. Самая большая область страны.

Услышав про перспективы даже мастера спорта, физрук воспарил духом ещё больше и быстро попрощался, прикидывая потенциальные прибавки к зарплате.

По процедуре, справку об отсутствии в школе из-за спортивных соревнований я подаю через него или классного руководителя. Но классной сегодня с утра не было, потому я в восемь утра зашёл к физруку.

На взвешивании работает двое весов, небольшая очередь к каждым, и по три человека, видимо, из судейской коллегии. Я тут первый раз, ещё не разобрался.

Все взвешивающиеся раздеваются до трусов. У меня некстати мелькает мысль, что я ещё никогда не видел столько мужиков в одном месте в одних трусах. Вот куда надо ходить незамужним женщинам, на взвешивание перед турнирами по боксу. Хотя, видимо, и по борьбе будет что-то аналогичное.

Взвешивающиеся спортсмены делятся на несколько групп: первые, у кого с весом всё нормально, радуются, быстро одеваются и бегом припускают есть и пить. Восполняя утраченное за последние сутки — двое.

Вторые, у кого перевес, одеваются в ветровки, двигаются, отжимаются, прыгают, машут руками, иногда попарно. В общем, проявляют ту самую физическую активность, чтоб сбросить лишние несколько сотен грамм.

Есть и третья группа. Один тяж, весящий килограмма на два больше, чем первый тяжёлый вес, зачем-то вяло переругивается с судьёй на весах:

— Ну давайте считать, что я у вас тут отжался и похудел? Напишите девяносто один килограмм? — ноет он, нависая над весами.

— Ну отожмись и похудей, — как будто специально копируя меня, пожимает плечами судья, худой невысокий сорокалетний мужчина с усами. — Следующий!

Ещё один средневес, похоже, аналогичным образом будет выступать в полутяже. И кто-то из мухачей будет биться в легчайшем вместо наилегчайшего.

У меня с весом никаких проблем не возникает, почти на полкило меньше верхней границы.

Взвесившись, быстро одеваюсь и иду есть. Сегодняшний турнир проходит на спорткомплексе авиационного института, тут на территории есть столовая, старшие из моей команды меня уже просветили. Домой не успеваю, да и не за чем: другой конец города, ехать больше часа. Столько же обратно. А если застряну в пробке, будет вообще грустно. Хотя мой бой не первый, Сергеевич очень просил всех быть к самому началу, это тринадцать ноль-ноль.

В час дня, в зале в толпе народа нахожу Сергеевича.

— Ты по сетке только часа через три, — бросает он. — Пока не переодевайся, поможешь тут. Будь рядом.

Однако, помогать Сергеевичу есть кому и без меня: спортсмены прошлых лет, которые уже не выступают и в зал ходят только по субботам, пришли сегодня чуть не в полном составе. И вскоре на меня просто машут рукой и просят уйти на трибуны. И наслаждаться оттуда.

Что и делаю, к своему удивлению чувствуя лёгкое волнение. Странно.

Народу в зале намного больше, чем могут вместить ряды сидений, но большинство — выступающие сегодня спортсмены и члены команд. Какие-то команды группируются у стен, кто-то вообще почти не выходит из раздевалки, а большинство народа смотрит бои стоя, находясь в трёх разрешённых секторах вокруг ринга.

Потому без проблем нахожу незанятый участок сидений, где и располагаюсь.

Бои начинаются вовремя. Поскольку ринг один, очередь идёт от лёгких весов к более тяжёлым, снизу вверх. Какое-то время очень внимательно смотрю за каждым боем, параллельно впитывая азарт и напряжение окружающей толпы.

Кстати, не знаю, с чего Сергеевич месяц назад на тренировке говорил, что бой идёт по формуле четыре раунда. Что-то с чем-то он перепутал. Может, так было раньше, и он не перестроился? Три раунда, по три минуты, с минутным перерывом.

Где-то в полтретьего рядом со мной на сиденье хлопается спиной назад Саматов, а Араб, переступив через мои ноги, садится с другой стороны.

— Живой? — спрашивает Араб, присасываясь к двухлитровой бутылке с колой, которую они с Саматовым предусмотрительно притащили с собой.

— Как видите, — отвечаю сдержанно. — Мужики, извините, я слегка на взводе. Если вы не против, пока помолчим.

Араб мажет по мне взглядом, переглядывается с Саматовым и в течение следующих пяти минут втягивает меня в какой-то разговор, полностью снимая напряжение.

Что до меня доходит только через полчаса, когда мы обсуждаем очередной бой.

Сергеевич заявился от нашего клуба на этот турнир практически во всех весах; в некоторых — ещё и не по одному человеку, например, как мы с Вовиком. Потому, от ринга он практически не отходит: выступает кто-то из наших, Сергеевич секундирует. Потом кто-то чужой, максимум один-два боя, и Сергеевич снова секундирует следующему из наших.

Кстати, Вовика пока не видно, но он опытнее меня и наверняка всё контролирует. Каким-то образом. В сегодняшней жеребьёвке, кстати, я его не видел среди выступающих.

В одном из «наших» боёв, практически, за несколько боёв передо мной, что-то идёт не так. Имеет место явный удар ниже пояса («нам»), причём после гонга. Однако, вместо дисквалификации, под общий свист с трибун и изо всех концов зала, победу отдают как раз таки нарушителю.

Сергеевич, явно матерясь (с моего места точно не слышно, но видно по его эмоциям), вначале тягает за грудки рефери в ринге, потом идёт к судейскому столу и о чём-то долго переругивается там. Рядом с ним, наконец, замечаю Вовика. Которому Сергеевич что-то говорит, отвлекаясь на секунду.

Через минуту Вовик вырастает за моим плечом. Он здоровается со мной, Арабом и Саматовым (с ними удивлённо, поскольку раньше они не пересекались), и говорит мне:

— Ты же через троих бьёшься, по графику?