Время бусово (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 10

Еще Златогор рассказал о том, что в соответствии с Заветом славя-не должны чтить и славить Рода Небесного и свой род, почитать друзей и свою семью. За убийство родича требовать живота обидчика.

Это он, Дажин, уже знал — не зря же столько лет был князем руско-лан. Но слушал все равно с неподдельным вниманием — интересно бы-ло! А когда интересно, то можно слушать одно и то же хоть десятки раз — не наскучит.

Внимание князя, по-видимому, воодушевляло Златогора; зеленые глаза его светились одухотворением и любовью. Рассказывая, свобод-ной рукой волхв поглаживал курчавую бородку. Он молодел на глазах. Куда девались его сорок лет, которые немалым бременем лежали на его широких, как у настоящего воина-ратоборца, плечах. Да он и был вои-ном. Знал в военном деле толк поболее многих именитых кметей. И из лука стрелял — пять стрел на лету держал, причем, все находили цель, хоть и стрелял, не целясь, навскидку! И копье метал как с коня на пол-ном скаку, так и в пешем порядке — так бы каждому метать! И в рубке на мечах не всякий мог ему противостоять достойно!

Впрочем, перемены происходили не только с волхвом Златогором, но и с остальными всадниками, мерно покачивавшимися на крупах ло-шадей. Воевода Ратмир, на что был буян и задира, но и он, слушая Зла-тогора, притих и задумался. Умел кудесник Златогор пронять душу да-же суровому воину.

— Жена славянина, — пояснял Златогор, — должна иметь только од-ного мужа, хотя боги допускают и разводы и многоженство. Но только в крайнем случае: когда жена бесплодна, или роду грозит вымирание из-за малого количества мужчин, так как другие мужчины погибли на вой-не. К сожалению, случается и такое. Однако жениться мужчина имеет право не более трех раз. Прелюбодейство карается жестокой казнью: женщина-прелюбодейка зашивается вместе с петухом, псом и кошкой в мешок из шкур животного и бросается в реку; мужчина побивается камнями. Если же какой неразумный муж, забыв о гневе богов и пращу-ров, насильно возьмет женщину, то кто бы он ни был: простой огнища-нин, торговый гость, храмовый ли жрец, или же князь избранный — он предается смерти. И наказание у него такое же, как у прелюбодейки — в мешок и в реку.

— Да, строги законы наши! — Не удержался от восклицания кто-то из всадников.

— Строги, но справедливы, — тут же отозвался Златогор. И продол-жил, развивая не только повествование, но и суть законов:

— Жене дается право выбора после смерти мужа: или продолжать жить и воспитывать детей, или уйти добровольно из жизни, чтобы быть погребенной вместе с мужем. У других же народов ее просто отдают на заклание, хочет она того или же нет, или же выдают замуж за брата умершего. И если наша женщина не захочет уйти в мир Пращуров, то весь род обязан оказывать ей помощь, пока ее дети не встанут на ноги и не станут кормильцами и добытчиками в семье. Так же род или община оказывает помощь детям той жены, которая пожелает уйти с мужем в иной мир. А вы еще говорите, что законы наши строги… тут дело не в строгости, а в разумности.

Никто ему не возразил. Да и как возразить, если Завет был заклю-чен с самим Богом.

— В разумности и справедливости, — продолжил Златогор. — На-пример: кто-то, забывший Бога, позарился на чужое и украл корову, или лошадь у соседа. Как его наказать? А Закон говорит, что потерпевший или сам, или с помощью родственников, если таковые имеются, или с помощью других соплеменников должен «гнать след» и искать винов-ного. А когда виновный будет найден, то отвечает перед потерпевшим как своим имуществом, так и самим животом. Если же виновный не будет в течение лета найден, то община возмещает своему родичу ущерб и продолжает искать виновного до тех пор, пока тот не будет найден.

«Око — за око, зуб — за зуб, кровь — за кровь», — так требуют законы справедливости у славян. Так требуют наши боги. Это у греков с появ-лением новой веры закон другой и говорит, что если тебя ударили по одной щеке, то подставляй для удара другую. И потому — они слабые, как женщины, и рабами становятся не только у своего бога, но и у дру-гих людей. Славяне же богов своих славят, как славят свободу и волю. Им лучше быть мертвыми, чем стать рабами! Так требует Сварог и Ма-терь Птица Сва — Птица Слава! И мы чтим Завет и чтим Законы. Возь-мем, к примеру, древний обычай отправления умерших к Пращурам. Во времена киммерийцев, о которых упомянул киевский князь Щек, наши предки погребали покойников в ямах под курганами. Потом стали хо-ронить их под курганами, но с хитрыми ходами-выходами. А около ты-сячи лет назад Чернобог этому воспротивился, и покойников стали хо-ронить в срубах-домовинах под теми же курганами. И не только так хоронили своих покойников киммерийцы — степные люди, но и другая славянская ветвь рода — скифы. Но о скифах и киммерийцах поговорим после, если пожелаете, а пока хочу вам поведать про законы, установ-ленные нашими предками с одобрения Сварога.

Солнце поднималось к зениту и припекало сверх всякой меры. Крупы лошадей лоснились. Над степью колебалось марево, еле осязае-мое взглядом, но ощутимое телами и всем существом бессмертных душ. Терпкий запах полыни забивал нос, вызывая чихание и сморкание. Даже лошади, и те недовольно фыркали и отчаянно трясли мордами, словно хотели избавиться и не могли от всепроникающего раздражительного запаха и цветочной пыльцы. По лицам всадников катились струйки по-та, и они вытирали его кто ладонью, кто рукавом, а кто и подолом руба-хи. Он, Дажин, тоже беспрерывно обтирал лицо захваченным из дома куском белой материи, похожим на женский плат — опыт подсказал. И теперь этот плат настолько пропитался соленым потом, что хоть выжи-май. Однако, хоть и немного, но все же это помогало избавляться от пота, который катился за воротник рубахи, отчего рубаха прилипала к телу и становилась противно-липкой. Многие спутники сняли с себя одежду и теперь подставляли солнцу — Яриле свои загорелые и муску-листые торсы. Пощипывало и глаза. К тому же, в добавление к солено-му поту, в воздухе повисли шевелящейся и зудящей тучей тысячи ово-дов-кровопийц, как будто они собрались над маленькой кавалькадой со всей необъятной степи. Коршуны, еще недавно парившие в бездонном небе, пропали, видимо, попрятались от зноя в густой траве на курганах. Собаки, утром рыскавшие туда-сюда по всей окрестности, высунув красные языки, сбились в свору и норовили держаться под брюхами лошадей, чтобы хоть таким образом спастись от палящих лучей. От не-стерпимого зноя, не прекращающегося ни на мгновение, пота и надоед-ливых оводов всадникам было не по себе, хоть все стоически переноси-ли эти тяготы походной жизни. И только Златогор, казалось, ничего это-го не видит и не слышит, охваченный восторгом повествования.

— Сейчас в Русколани, в которой по воле Всевышнего, проживаем мы, по-прежнему практикуется погребение умерших под курганами, но деревянные срубы почти не ставятся, сменились на дощатые домовины, — плел словесную вязь Златогор. — А у наших братьев-славян, прожи-вающих севернее, ну, хотя бы у озера Ильмень, или по реке Десне и ее многочисленным притокам трупы умерших сжигаются на кострах. Рас-кладываются из стволов деревьев большие костры, и на них сжигаются бренные остатки. Но в том и в другом случае по умершим или погиб-шим справляется поминальная тризна с восхвалением погибших роди-чей — пращуров и богов всемогущих, хранящих роды наши от злобы и напастей.

Златогор прервал свой рассказ, словно размышляя: говорить далее или промолчать. Чело его, еще мгновение назад такое одухотворенное и радостно-возбужденное, слегка замутилось раздумьями. Чувствовалось, что идет невидимая внутренняя борьба. Что-то угнетало волхва. Что-то такое, о чем ему не хотелось поведать окружающим, так как сам, воз-можно, не во всем разобрался до конца, не обмыслил, не пришел к еди-ному решению и убеждению. И ему не хотелось еще непонятное для самого себя взваливать на чужие плечи, обрушивать на чужие головы и умы. Однако внутренняя борьба была недолгой.

— Нам, живущим по соседству с греками, — продолжил Златогор после паузы, — известно, что они своих покойников закапывают в зем-лю, как учит их вера в единого Бога и его сына Христа. И оплакивают, так как считают себя рабами Господа. Мы же рабства не признаем, по-этому справляем тризны, восхваляя Творца Сварога и его воплощения в Дажьбога и иных богов.