Боевой ограничитель (СИ) - "Lone Molerat" - Страница 22

Чуть поодаль от входа в дом Харон деловито обшаривал трупы работорговцев. Девятка обнимала избитого до полусмерти доходягу с лишаем на щеке. Двое других рабов стояли в стороне, глядя хмуро и настороженно.

— Знаешь, как сломать ошейники? — спросила Эмили девчонку.

— Ага, — отозвалась она, с неохотой отрываясь от друга. — Там у главного при себе есть такая хрень… как бы это… отключалка. О, спасибо, здоровяк. Это она. Давай сюда.

Харон молча бросил в её сторону какое-то устройство размером с аккумулятор «Пип-боя» и продолжил инспектировать карманы забрызганных кровью тактических жилетов.

— Так я не понял, вас что, Тенпенни нанял? — проворчал один из рабов — тощий, как оглобля, с изрытым оспинами лицом. — Это он теперь наш хозяин?

— Вы свободны, — Эмили вымученно улыбнулась. — Правда. Свободны. Никаких больше хозяев. Идите, куда хотите.

— Оно, конечно, спасибо, дамочка. Только хрена с два мы куда дойдём, — сварливо отозвался другой. — Джек совсем никакущий — гляди, как его Тихарь отделал. И буря вон какая собирается. Вы раньше не могли прийти, а, спасители?

— Тихо вы, охреневшие, — прикрикнула на них Девятка, колдуя над «отключалкой». — А то на одну циферку ошибусь — и хана вам.

— Да нам и так хана. Сдохнем в канаве, зато, мать его, гордые и свободные, — ухмыльнулся рябой — и вдруг улыбка сползла с его лица.

Откуда выскочил яо-гай, Эмили понять не успела. Казалось, вот же, секунду назад, дорога была чистой — а теперь огромный чёрный зверь, будто возникший из холода и сумерек, мчался прямо на них. Харон обернулся. Медленно. Слишком медленно.

Эмили подхватила с земли штурмовую винтовку и бросилась наперерез зверю — действие, как и положено, опережало осознание. Поскользнулась, упала, тут же вскочила, не чувствуя боли. Палец скользнул на спусковой крючок — и очередь прошила тёмный, покрытый свалявшейся шерстью бок зверя.

Взмах когтистой лапы вышиб винтовку из её рук — хорошо хоть, сама Эмили успела увернуться. Прямо перед глазами оказалась земля — красное на белом, золотистые цилиндрики гильз…

Она инстинктивно поползла прочь — или не прочь? Перед глазами заплясали тёмные пятна, сердце словно стиснула шершавая рука — и Эмили, задохнувшись от боли, вжалась лицом в грязный подтаявший снег. Пара выстрелов из дробовика отозвалась привычным звоном в ушах.

Эмили приподнялась на локте, надсадно закашлялась. Небо было свинцово-серым и низким — казалось, протяни руку и достанешь. Вокруг неподвижной туши яо-гая расползалось тёмно-красное пятно. От крови, разлитой по снежной корке, поднимался пар.

Харон придержал её за плечи, не давая снова упасть лицом в снег. Живой. Злой, как дьявол — но живой. Это было единственным, что имело значение.

— Прицельная дальность штурмовой винтовки R 91? — рявкнул он.

— Тысяча двести футов, — машинально ответила Эмили.

— И? В чём проблема?

— У меня не было тысячи футов, — через силу проговорила она. Боль в сердце никуда не ушла — изменилась, стала тупой, ноющей, усиливающейся на вдохе. — Были шестьдесят. И на этих шестидесяти футах между мной и яо-гаем был ты. А стреляю я… сам знаешь как.

Только сейчас она заметила вмятины на своей плечевой пластине. Значит, она всё-таки не сама тогда упала — удар лапы сбил. Надо же, а она и не почувствовала.

— Почему ты так хочешь умереть? — спросил гуль с тихим отчаянием.

— Я не хочу умирать второй, Харон. Не хочу… после тебя. Вот и всё. Чистой воды эгоизм.

Он помог ей подняться. Осторожным, почти невесомым прикосновением отвёл от лица слипшиеся от пота и талого снега волосы. Эмили жадно схватилась за его руку, чтобы снова не упасть.

— Я прогрессирую, — пробормотала она, уткнувшись лбом в плечо Харона, — восхитительно холодное плечо, — и украдкой отирая с губ кровь. — Видишь? Теперь я причиняю вред не только себе, но и другим…

Другие! Девятка и её друзья. Как она могла о них забыть?

— Ребята, как вы? — еле слышно спросила Эмили, выглядывая из-за плеча Харона.

Ребят не было. Как не было и рюкзаков, которые она оставила на крыльце. Лишь вдалеке, на гребне холма, маячили четыре тёмных фигуры.

Харон оглянулся, словно почувствовав её смятение. Отстранился, молча подхватил с земли штурмовую винтовку и бросился за убегающими рабами.

— Не стреляй! — беспомощно крикнула Эмили.

— Почему? — заорал гуль, оборачиваясь к ней.

— Не надо, — её голос сорвался. — Да, они сволочи… но не надо, пожалуйста! Они просто не знают, что можно по-другому… И им всё это нужно, ты же видел, как они одеты. У нас ведь модуль остался, и чертежи, и оружие…

— Убил бы, — процедил сквозь зубы Харон, опуская винтовку.

Настолько злым Эмили его ещё не видела, пожалуй. Даже там, на палубе Ривет-Сити.

— Меня? Валяй, — произнесла она бесцветным голосом.

— Того, кто вбил тебе в голову всю эту херню про жертвенность и всепрощение.

— А какое я имею право кого-то осуждать? — она подняла на него измученный взгляд. — Что я хорошего сделала? Мама умерла из-за меня, папа страдал столько лет… Тюльпан, Ленни… Я такая тварь, что оно, может, и к лучшему…

Ладонь Харона легла ей на лоб — и слова, которых накопилось так много, просто замерли на губах.

— Антибиотики были в рюкзаке? — спросил гуль как-то странно. — Все?

— Да, — потерянно кивнула Эмили.

Он выругался — впервые на её памяти. И крепко прижал её к себе.

— В Ривет-Сити, — глухо сказал он. — Прямо сейчас.

*

Непогода совсем разгулялась через пару часов — наверное, через пару часов, потому что со временем стали происходить какие-то странные метаморфозы. Оно то сужалось до мучительного «сейчас», то растягивалось до размера Вселенной, вбирая всю нескладную жизнь глупой девчонки из Убежища.

Мерзкая морось сменилась метелью. Совсем, как тогда, в районе Мейсон. И Эмили брела сквозь снег, черпая силы из «тогда», из тех вариантов прошлого, в которых она прислушалась к Харону и вовремя вернулась на Сьюард-сквер, пока все эти варианты не были вычерпаны до дна, оставив только одно видение — неласковый холодный рассвет завтрашнего дня. Того дня, в котором она не могла разглядеть себя, сколько ни старалась.

Огонь был внутри. Он жрал лёгкие, заставлял сердце колотиться. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали бессвязные картинки. Четыре силуэта на фоне свинцово-серого неба. Барная стойка, заляпанная кровью Азрухала. Иней на проводах. Растрескавшаяся от зноя земля у входа в Убежище. Вырезанный на парте символ «Тоннельных змей», шум диапроектора за спиной, дрожащая, еле различимая картинка на доске — бессмысленно-тупые рожи поселенцев, перечёркнутые заголовком «Картографирование как основной вектор возрождения Пустоши».

— Можно выйти? — Эмили подняла руку — и с ужасом уставилась на пальцы, перемазанные кровью.

Мистер Бротч укоризненно покачал головой:

— Я очень разочарован, Данфорд. Твои результаты… Джеймс не переживёт такого разочарования. Ты всех подвела. Ты гнилой человек. Мы так хотели…

— Хотели, — подтвердил О’Брайан, нависая над партой. С комбинезона стекала вода, заливая тетради. — И ты хотела, сучка. Что, ты не в силах была отбиться? Да как же. Ты могла убить себя, детка. Раскроить череп об угол стола и избавить нас всех от искушения. Но нет, тебе лишь бы жить, — он облизнулся.

Чьи-то руки обхватили её и потащили прочь — сквозь колючие взгляды, гневные возгласы, паутину чужих слов.

— Нет! — заорала она, пытаясь вырваться. Но руки держали крепко. Тёплые, надёжные.

Джонас заглянул ей в лицо. Грустно улыбнулся, поправил на переносице разбитые очки.

— Где папа? — прошептала Эмили.

— Если бы тебе можно было доверять, он бы взял тебя с собой. Но он знал, что ты всё испортишь. Что с тебя не будет толка, — Джонас печально покачал головой. — Знаешь, Эми, это ведь тебя должны были убить, а не меня.

— Прости, — она прижалась к белому халату. Прикосновение отдалось болью в ладони — но ведь ладонь была потом, позже…