Корона Ксилара - де Камп Лайон Спрэг - Страница 37

• Предыдущая
• 37/44
• Следующая

Пока путники ужинали, призрак развлекал их долгим описанием пережитых испытаний: голодный год, оборона замка от Свободной компании и знаменитые охоты, в которых он принимал участие. Судя по всему, фантом был добродушной личностью скромного разума, небольшого жизненного опыта и довольно узких интересов. Они с Маргалит вступили в длительный спор о генеалогии, прослеживая свое взаимное родство. В их речи то и дело мелькали «троюродный кузен Гетион», «двоюродная бабка Бриа» и другие родственники, имена которых для Джориана ничего не значили.

Затем словоохотливый призрак вспомнил о случившейся несколько поколений назад революции в Ксиларе, которая лишила знать ее феодальных привилегий. «Чудовищное безрассудство!» – восклицал призрак. В течение следующего часа барон негодовал на несправедливости, причиненные таким, как он, лордам, и беззакония, творимые Регентским советом, который с тех пор стал истинным правителем страны.

Джориан решил, что барон – симпатичная личность, но невыносимо занудная. Только одновременные зевки троих путников напомнили призраку, что, в отличие от него, смертным людям время от времени требуется сон.

– При обращении к коронованным особам в Мальване, – учил Карадур Маргалит, – используется наиболее вежливая форма речи. Предложения, в которых упоминается правитель, формулируются в третьем лице единственного числа сослагательного наклонения. При обращении к другому члену королевской семьи или жрецу при исполнении официальных обязанностей используется третье лицо единственного числа изъявительного наклонения с добавлением почетного суффикса «йе».

– Доктор, – сказал Джориан, – нам вовсе не нужно тратить время Маргалит на эти тонкости. Во-первых, мы не будем выступать перед коронованными особами; во-вторых, никто в Ксиларе все равно не заметит разницы. Обучи ее форме, используемой при обращении к равным, и этого достаточно.

– Но, сын мой, если она представляет собой мальванку, то она не должна коверкать прекрасный язык моей матери!

– Джориан прав, – сказала Маргалит. – Эти уроки сами по себе трудны, чтобы еще осложнять их ненужными дополнениями.

Карадур вздохнул.

– Ну хорошо. Леди Маргалит, позвольте мне объяснить значение носовых гласных...

– Кроме того, тебе стоит сократить свои уроки, – добавил Джориан. – Завтра мы выступаем в город Ксилар. Мне кажется, Маргалит уже знает те выражения, которые ей больше всего нужны, например: «Я не понимаю по-новарски» или «Нет, спасибо, я не торгую своим телом».

– Где мы остановимся? – спросила Маргалит.

– Мы с Керином договорились встретиться у «Лисы и кролика».

Совар, содержатель таверны, подозрительно посмотрел на троих экзотических чужестранцев, но золотой ксиларский лев рассеял его опасения. Он отвел им две комнаты: отдельную для Маргалит, и побольше – для мужчин. Когда они устраивались, Джориан сказал Карадуру:

– Доктор, будь любезен, спроси нашего хозяина, ведет ли еще свое дело Синелиус-аптекарь.

– А почему я?

– Потому что я не хочу маячить лишний раз перед глазами. Я покровительствовал Синелиусу, когда был королем. Если я стану расспрашивать о нем и пойду к нему в лавку, кто-нибудь может сделать соответствующие выводы, несмотря на мой костюм и мнимый акцент.

– А что ты хочешь от этого Синелиуса?

– Мне нужен бальзам для раны. Моя рука все еще воспалена, и я хочу, чтобы ты его купил.

– Ах, мои старые косточки! – вздохнул Карадур, но все же ушел. Позже, когда Джориан намазывал бальзамом рану, Совар постучался в дверь и сказал:

– Внизу какой-то человек спрашивает о компании мальванцев. Это вы и есть?

– Сейчас посмотрим, – ответил Джориан. Внизу он нашел своего брата Керина. Противясь побуждению броситься в объятия к брату, Джориан сложил ладони на мальванский манер и низко поклонился, пробормотав: – Сутру из Мальвана к вашим услугам. Чем сей недостойный может служить благородному господину? – Шепотом же он добавил: – Тише!

Керин при виде костюма и ужимок брата крепко сжал зубы, чтобы не разразиться смехом. Он сказал:

– Я все понял. Поужинаем?

– Нет, мальванец осквернит себя ужином с иностранцем.

– Но насколько я помню, ты рассказывал мне, – пробормотал Керин, – что был на приеме у мальванского императора?

– Да, но это был только бал, а не пир. Угощение состояло исключительно из фруктового сока, а, по-моему, это не считается. – Повысив голос и снова имитируя акцент, Джориан продолжал: – Откушайте сами, благородный сэр, а затем мы встретимся в моей скромной комнате.

И Керину пришлось ужинать в одиночестве, а мнимые мальванцы, поглощая свой ужин, подчеркнуто держались в стороне. Позже, когда немногие посетители, оставшиеся в общем зале, занимались своими делами, Джориан встретился взглядом с Керином, подмигнул и слегка кивнул головой. После того как Джориан исчез наверху, Керин встал и отправился следом за ним. В комнате они обнялись и, усмехаясь, похлопали друг друга по спинам.

– Ну? – спросил Джориан. – Может ли Теватас освободить ее?

– Так он утверждает. Это у тебя с собой?

– Да, вон в той сумке, в промасленной тряпке. Можешь пощупать через ткань. Когда он может ее привести?

Керин пожал плечами.

– Скажем, завтра?

– Только пораньше, не меньше чем за час до заката. Мне не улыбается попытка выбраться из города после того, как будут заперты ворота. Когда узнают, что она сбежала, дворец превратится в гнездо разъяренных шершней.

Когда солнце склонялось к горизонту, все сильнее нервничающий Джориан то и дело выходил из «Лисы и кролика», чтобы взглянуть на небо или же пройти по улице до лавки Вортипера и Джевеллера, где в витрине были выставлены водяные часы.

Наконец прибежал с озабоченным видом Керин, сказав:

– Теватас говорит, что они задерживаются.

– Почему?

– Сейчас расскажу. Пойдем внутрь. Я буду ждать в общем зале и пить пиво, а ты возвращайся в комнату. Нам не нужно устраивать из воссоединения супругов публичного зрелища.

– Это разумно, – согласился Джориан. – Когда он сказал, что задержится?

– Я должен был встретиться с ним на площади Псаана и привести его сюда, поскольку не сказал ему, где ты остановился. Так как он не появился, я пробежал по ближайшим улицам, решив, что могло произойти какое-то недоразумение, и встретил его, когда он выходил из лавки аптекаря. Когда я спросил его, в чем дело, он ответил, что у нее головная боль, и она просила его принести лекарство от Синелиуса. Поэтому они задержатся.

Джориан с колотящимся сердцем вернулся к себе в комнату, где Карадур и Маргалит вопросительно взглянули на него.

– Они задерживаются, – ответил он коротко.

– Но сын мой, – сказал Карадур, – спускается тьма, и ворота закроют. Как мы тогда выберемся из города?

– Хотелось бы мне знать... Возможно, удастся уговорить или подкупить офицера стражи, и для нас откроют ворота.

– Не можем ли мы перелезть через городскую стену с помощью волшебной веревки доктора, как делают в романах? – спросила Маргалит.

– Можем, но тогда придется бросить повозку и животных. Пешком же нам не уйти от погони.

– Не будет ли разумнее остаться на ночь? – спросил Карадур. – Тем, кто проходит через ворота утром, не задают вопросов.

– Конечно, если бы мы могли полагаться на то, что исчезновение Эстрильдис останется необнаруженным. Но кто-нибудь наверняка подымет тревогу. Тогда все стражи, солдаты, шпионы и лакеи в Ксиларе кинутся на поиски. Они засунут свой нос в любую конуру и курятник.

Карадур пробормотал:

– Тогда нам лучше помолиться, чтобы этому чиновнику и твоей королеве не позволили уйти из дворца. Если они придут сюда, мы пропали.

Джориан спросил:

– Можешь ли ты отправить нас в следующий мир, как ты делал три года назад?

– Нет. Это заклинание было самым могущественным из тех, что мне доступны. Оно требует чрезвычайных приготовлений, которые займут не один месяц. Но, впрочем, говорят, что обезглавливание – один из самых безболезненных видов казни.

• Предыдущая
• 37/44
• Следующая