Кольцо Анахиты (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 22

— А сколько ему вообще лет? — спросила я, рассматривая кружевные фиалы церкви святого Мартина.

— Городу-то? — переспросил Тони. — Ну, точной даты нет ни в одной энциклопедии. Когда-то римляне перешли вброд реку и построили здесь форт. Было это примерно в I веке нашей эры. А потом датчане использовали его в качестве своего, так сказать, регионального центра. Стэмфорд входил в Область пяти бургов[48] вместе с Линкольном, Ноттингемом, Лестером и Дерби.

Мы как раз шли через каменный мост над неширокой ленивой речушкой Уэлленд.

— Света, видишь вон там луг? — Тони показал туда, где река раздваивалась на два рукава. Мое имя в его исполнении звучало почти как «Свьета», но это было забавно, и мне даже нравилось.

Кстати, да, мы перешли на ты. То есть, разумеется, не буквально на ты, английский язык, в отличие от русского или, к примеру, французского, в этом плане большой либерал, поскольку в современном варианте не различает по числам второе лицо. На курсах нам говорили, что обращение по имени, тем более сокращенному, разумеется, без всяких там мистеров или мисс-миссис-мадам, примерно соответствует нашему переходу на ты.

— Это остров? — спросила я, остановившись у парапета и вглядываясь вдаль.

— Да. И довольно большой. Раньше он назывался Бычьи луга, а сейчас просто Луга. Ну, или Городские луга[49]. Слышала про бычьи бега в Памплоне?

— Конечно.

— Так вот, здесь тоже были такие. Шестьсот с лишним лет, представляешь? Называлось это безобразие булл-раннинг. В начале XIII века один граф катался верхом по своим собственным лугам и увидел, что там дерутся два быка. Какие-то мясники с собаками попытались привести их в чувство, но только выгнали на большую дорогу. Быки пробежали через весь город, за ними собаки, за собаками мясники, за мясниками — граф на лошади. Город стоял на ушах, быков вернули в загоны, а графу так понравились эти гонки, что он подарил городу свой луг с условием: каждый год 13 ноября, в день Святого Брайса, проводить вот этот самый булл-раннинг. В качестве городского праздника.

— И что, действительно каждый год проводили?

— Еще как! Это было главное городское событие, к нему целый год готовились. Зеваки съезжались со всей Англии. Бульдогов заранее натаскивали. Быка ночь держали в сарае, а утром, по сигналу колокола, выпускали. Если он был не очень свирепый, по-всякому его бесили. В результате бык бежал через весь город за идиотами и собаками. А на этом самом мосту на него набрасывались толпой и скидывали в реку. Ну а потом вылавливали, если надо — добивали и тащили на остров, где жарили на костре и коллективно пожирали. Потом еще два города тоже такой праздник собезьянили, но там все было не так пафосно.

— А почему прекратили? — спросила я. Мне нравилось слушать Тони, нравилось смотреть на него, когда он говорит. И я прекрасно отдавала себе отчет, что если бы не Маргарет, ничего этого бы не было. Я мучительно пыталась бы его понять, по двадцать раз переспрашивая, а он думал бы только о том, скорей бы эта каторга закончилась.

— Видимо, решили, что это слишком жестоко. Правда, в последние годы осенью стали проводить Георгианский фестиваль.

— Георгианский? В честь святого Георгия, что ли?

— И в честь него, и в честь королей Георгов. Святой Георгий — покровитель Англии. Да, так вот, по улицам на платформе с колесиками везут чучело быка из картона. Потом его торжественно сжигают на Лугах. Сумасшедший дом. Но весело. А вообще тут постоянно какие-то праздники, ярмарки, фестивали. Ты любишь ярмарки?

— Люблю, — призналась я. — Карусели, мороженое, шарики.

— Тогда приедем сюда на Иоаннов день. Я куплю тебе шарик, круглый кислый леденец на палочке, и мы будем кататься на каруселях. На лошадках. Хочешь?

Он издевается? Хочу ли я? Я даже отвечать не стала, только фыркнула и кивнула.

— Я тоже люблю. Нас с братом бабушка водила на все ярмарки. Родители вечно заняты были. Сейчас ей уже девяносто, представляешь?

— Так ты отсюда? — наконец догадалась я. — Вот почему ты так хорошо здесь все знаешь?

— Да. Наш дом был на другом краю города, но его уже нет. Сгорел, когда я еще в школу ходил. А мы переехали поближе к маминой родне, в Бостон. — Тони посмотрел на часы. — Кажется, уже пора найти место для ужина. Что бы ты хотела?

Вот он — тот самый щекотливый момент. Нет уж, давай-ка ты сам.

— В смысле?

— Ну, мы можем пойти в нормальный ресторан с нормальной едой. А можем пить пиво и есть рыбу с картошкой.

— Это зависит от… — я умышленно сделала паузу, ожидая, чем заполнит ее он. И он меня понял!

— Света, я думал, что в России женщины не так сильно больны всякими феминистическими глупостями. Если я приглашаю даму в ресторан, я ее угощаю. Не волнуйся, это тебя ни к чему не обязывает. А если переживаешь за мой кошелек, то в этом городе нет таких ресторанов, которые меня разорили бы.

— Тогда пиво, — я вздохнула с облегчением и где-то с грустью. Он делался все лучше и лучше, а я все больше понимала, что… «нет, ты не для меня…». — Только я хочу в такой бар, чтобы…

— Понятно, аутентичный. Идем.

===========================================

Мы подошли к чистенькому беленькому домику, внутри которого неожиданно притаился настоящий ад. Ну, или, по крайней мере, то, что отвечало моим представлениям о средневековом притоне. Свечи, закопченный потолок с низкими балками, деревянные столы и скамьи, оловянная посуда. Кружки с пивом разносили официантки, одетые в костюмы барочных проституток.

Мы сели за стол в углу, сделали заказ.

— Все хочу спросить, — Тони наклонился ко мне. — Питер предупреждал, что у тебя плохо с английским. И Джонсон просил говорить медленнее, чтобы ты лучше понимала. Но у тебя великолепный английский, даже совсем без акцента. Разве что жаргон почти не знаешь.

Упс… Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу!

— Я давно уже учу английский. — В конце концов, в темноте не видно, что у меня опять горят уши. — Читаю почти свободно. И говорю. Только понимала до сих пор действительно не очень хорошо. Смотрела фильмы — не помогало. Наверно, надо было полностью погрузиться в среду. В первый день было просто ужасно, а потом как будто щелкнуло что-то. Слушаю — и понимаю. Практически все. Ну, может, кроме отдельных слов.

Последнее было враньем, понимала я абсолютно все, но звучало правдоподобно.

Нам принесли жареную рыбу с картошкой, но не пиво, а эль — как оказалось, здорово крепкий. Какое-то время мы молча ели, украдкой посматривая друг на друга. С каждым глотком мне становилось все грустнее. Ну почему, Дорогое Мироздание, у тебя такое странное чувство юмора? Почему ты подбрасываешь мне мужчину, который до безумия нравится мне с первого взгляда, и при этом я точно знаю, что моим он никогда не будет? Чтобы я в очередной раз прониклась своей ущербностью?

— Расскажи мне о себе, Света, — Тони отложил вилку, вытер губы салфеткой и осторожно коснулся моих пальцев. Я вздрогнула. — Я знаю только, что ты живешь в Петербурге, с детства дружишь с Люси и что ты не замужем.

Люси? Ну а почему бы, собственно, и нет? Люси так Люси.

— А что ты хочешь знать?

Отблески свечи мерцали в его глазах, как звезды дальнего космоса. У меня закружилась голова.

— Все, что ты захочешь рассказать.

— Ну хорошо, — я пожала плечами и допила эль. Не успела я поставить кружку, официантка уже стояла рядом со следующей. Я кивнула в ответ на ее немой вопрос, и здоровенная кружка тут же оказалась передо мной на столе. — Мне тридцать два. Я архитектор. Но сейчас у меня нет постоянной работы, только частные заказы. Живу одна. Да, не замужем, детей нет. Родители умерли.

— А раньше не была замужем?

— Нет. То есть… был гражданский брак. Четыре года.

— Гражданский брак? Ты имеешь в виду брак без регистрации или без венчания в церкви?