Точка Зеро (СИ) - Рябинина Татьяна - Страница 7

В этот момент к дому подъехала машина. Выглянув в окно, Питер увидел раскрашенный в красную и желтую полоску крохотный автомобильчик, из которого выбрался мастер в оранжевом комбинезоне.

— Ну, где больной? — спросил он, поздоровавшись. — Интересная машина, первый раз такую вижу. Серьезный агрегат. Китайская?

— Японская, — обиженно поправил Питер.

— Да ну?! — не поверил механик и поднял капот. — Неужели япошки научились делать приличные машины? Смотри-ка, все по-взрослому. Никогда бы не подумал. И что не работает?

Поломка оказалась пустяковой. Проверив проводку и подтянув отошедший провод, механик взял двадцать фунтов и уехал.

— Мы правда не могли это сделать сами? — поинтересовался Питер.

— Наверно, могли, — невозмутимо ответил Джонсон. — Но знаете, милорд, я как-то попал на дорогой ремонт, пытаясь проверить свечи по старинке — ловя искру. Убил модуль зажигания. Машины становятся сложнее, умнее, мы — старее и, наверно, глупее. Каждый должен заниматься своим делом. Нельзя быть мастером во всем.

— Резонно, — вынужден был согласиться Питер.

Хотя они и не придумали, как добыть еще денег, решили выехать сегодня же. Навести в доме порядок и собрать самое необходимое в дорогу много времени не заняло. Уже закрывая дверь, Питер спохватился и вернулся за ноутбуком. Джонсон подогнал машину к гроту и открыл багажник.

Джереми сидел у пещеры и настороженно смотрел на них.

— Надо ехать, — сказал Питер. — Понимаешь?

Дракон пристально посмотрел ему в глаза, вздохнул и покорно пошел к машине. У Питера защипало в носу. Похожего на синего крокодила Джереми трудно было назвать красавчиком или хотя бы даже просто милым, но было в его огромных печальных глазах что-то такое, от чего по спине бежали мурашки. Это было странное чувство — смесь жалости, симпатии и умиления.

Питер беспокоился, что дракон не сможет забраться в багажник, но тот ловко приподнялся, поставил передние лапы на край и одним рывком забросил себя вовнутрь. От крыльца донесся перепуганный собачий лай, переходящий в вой. Питер выругался и вернулся. Овчарка, совсем молодая, почти щенок, смотрела на него глазами, полными ужаса. Питер понял, что оставить ее не сможет. Отвязав собаку, он подвел ее к машине. Джереми, чуть помедлив, подвинулся, и овчарка запрыгнула в багажник.

— Наверно, это путешествие — самый идиотский поступок в моей жизни, — сказал Питер, выруливая на дорогу к деревне.

— Нет, милорд, — возразил Джонсон. — Самый — это ваша женитьба. Прошу прощения. Ваша первая женитьба, я имею в виду.

[1] Самая крупная банкнота Великобритании — 50 фунтов

— Ты абсолютно прав!

Тони вздрогнул. Мать Алиенора снова появилась из тени внезапно, словно темнота расступилась и она вышла из ее сердцевины.

— Я думала, вам понадобится больше времени, чтобы осознать произошедшее. Конечно, я могла бы разъяснить, но мне нужно было, чтобы вы поняли все сами. Иначе… вы ведь могли бы мне и не поверить, так?

Не дождавшись ответа, она кивнула:

— Идите за мной.

Аббатиса поднималась по лестнице — так ровно, что казалось, будто не идет, а плывет над ступеньками. Пройдя по коридору, мы оказались в ее покоях, не слишком роскошных, но явно побольше и поуютнее обычной монашеской кельи. Здесь топился камин, горели свечи в подсвечниках, на столе стояла миска с фруктами, а на постели лежала пышная перина, покрытая богато расшитым покрывалом.

— Садись! — она указала Тони на скамью у стены и сама опустилась в кресло.

Тони послушно сел на скамью, а я устроилась у камина, чтобы наконец согреться. Мать Алиенора молчала, тишину нарушало только потрескиванье поленьев в огне.

— Я сказала, что вы никогда не вернетесь в свое время, потому, что вашего времени уже не существует, — наконец заговорила аббатиса. — На первый взгляд, оно никуда не исчезло. Люди по-прежнему живут, строят планы, думают о будущем. Но да — они больше не мечтают. Ты правильно сказала, — она повернулась в мою сторону. — Нет сияния — нет отражения. Отражение замерло в тот момент, когда вы уничтожили кольцо. Это был его последний миг. Дальше ничего нет. Пустота.

— Но я не понимаю, — подумала я, — почему мы не можем вернуться, если наше время все-таки никуда не делось? Что значит, его не существует? Впереди Отражения больше нет — это ясно. Но вы сами сказали, что люди там, у нас, живут

— значит, у них есть настоящее?

— То, что не может быть запечатлено, — не более чем иллюзия, от которой не остается следа. Во сне вам тоже кажется, что вы живете настоящей жизнью, но это не так. Три кольца хранили единство мира. Кольцо Сияния, кольцо Отражения и кольцо Жизни, — она подняла руку, и астерикс вспыхнул яркой звездой. — В кольце Сияния была заключена частица превечного божественного света, который связывал воедино будущее, настоящее и прошедшее. Кольцо Отражения сберегает все, что происходит, для вечности. Когда два наших мира придут к своему концу и исчезнут, Отражение сохранит память о каждом их мгновении. А кольцо Жизни… без него не будет ничего. Даже того сна, в котором сейчас живут люди.

— Как-то это очень… не хочу сказать глупо, но странно, — заметил Тони. — Поручить сохранность мира каким-то кольцам, которые так легко уничтожить. Мы видели, как это можно сделать. Пятнадцать минут — и кольца нет. Это все равно что построить дом, который обрушится, если потерять ключ.

— Изначально кольца Анахиты невозможно уничтожить, — сказала мать Алиенора, и ее черный глаз блеснул так же, как и астерикс.

— Но… — беспомощно промямлил Тони. — Но как же тогда?..

— Кольца невозможно было бы уничтожить, если бы мать Констанс не вступила в преступные сношения с врагом рода человеческого.

— С дьяволом? — ошарашенно спросила я.

— Христиане зовут его дьяволом, Сатаной, Люцифером. У персов он Ангра Майнью или Ариман. У других народов носит иные имена. Это неважно. Главное — суть. Он — тьма, вечный противник Творца. Что вы знаете об Ахура Мазде[1]?

— Ммм… — промычал смущенно Тони.

— Это… верховный бог у древних персов? У зороастрийцев? — не менее смущенно спросила я, потому что поленилась почитать о чем-то еще, кроме Анахиты.

— И у зороастрийцев тоже, — кивнула мать Алиенора. — Но это было гораздо позже. Заратуштра жил за тысячу лет до рождества Христова. А древняя вера персов уходит в такую глубину веков, что и представить трудно. И он не верховный бог, а единый. Как и у христиан. Точнее, Бог один и един для всех людей. Просто в разное время и у разных народов в него верят по-разному. Вы можете сравнить сами.

Персы верили в мудрого и благого Творца, существование духовного мира и двух духов — Светлого и Темного. От выбора между ними зависит судьба человека в духовном мире. Помыслы и действия человека, избравшего добро, направлены на поддержание Аши — всеобщего закона мировой гармонии. В основе человеческой сущности лежат вера, совесть и разум, позволяющие отличать добро от зла. Когда мир придет к концу, силы добра во главе с Саошьянтом — Спасителем мира — должны сразиться с Ариманом и одолеть его. После этого весь телесный мир будет воскрешен для Последнего суда. Теперь вы понимаете, зачем нужно Отражение?

— Для воскрешения телесного мира, — прошептал Тони. — Души вернутся в Отражение. Но где они находятся сейчас?

— Этого не знает никто, — покачала головой мать Алиенора. — Да, Отражение — Книга Жизни, где записаны дела и слова каждого жившего на свете человека. В день Последнего суда души вернут в Отражение свои мысли и чувства, ибо нельзя судить дела без помыслов и помыслы без дел. Но если Отражения не будет…

Кто-то поскребся в дверь, в щель просунулся длинный тонкий нос. Писклявый голосок что-то спросил по-окситански. Коротко ответив, аббатиса встала.

— Мне надо поговорить с новой послушницей и отпустить ее опекуна. Ждите меня здесь, я скоро вернусь. Угощайся, — она шевельнула подбородком в сторону миски с фруктами. — Пока не захлебнулся слюной. А ты устройся поближе к камину и согрейся уже. С этой стороны не так сильно дует.