Детство Маврика - Пермяк Евгений Андреевич - Страница 6
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
С Мавриком ничего подобного не случилось. Он просто измучился и начал заикаться, и немножечко больше, чем раньше. Но скоро она его увезет, и мальчик снова окажется в хорошей обстановке. От заикания не останется следа. А теперь нужно как можно скорее пойти в город по магазинам, чтобы он знал, как она любит его, и что ей не жаль для него ничего, и она готова истратить все десять рублей, которые отложены только для прихотей Маврика.
Прихотей оказалось не столь много. Нужно было купить фунт мягкой вишневой пастилы беззубому сторожу Богородской церкви. Затем побольше колбасных обрезков, чтобы "чайные" и "рябчиковые" съесть без хлеба самому, а остальными досыта накормить ласковую собачонку из соседнего двора и мышей. Наверно, все-таки одна из них, та, что смело приходила к нему на стол, когда он учил уроки, не простая мышь. Фея не фея, но какая-нибудь добрая девочка, заколдованная мачехой или кем-нибудь еще.
И наконец, нужно было купить жареного миндаля и батареек. Тетя Катя, как и мама, также боится спичек, свечек, огня. И ей будет удобно обходить перед сном с фонариком все уголки дома и проверять, не забрался ли кто и на все ли крючки заперто все.
Как он повзрослел за эту зиму! Не прибавив в росте и одного вершка к огорчению Екатерины Матвеевны, Маврик очень часто рассуждал не по годам и задумывался над тем, что не должно беспокоить его на девятом году жизни.
Когда жареного миндаля было куплено два фунта, потому что его не найдешь и днем с огнем в Мильве, Маврик очень серьезно спросил:
- А останутся ли у нас, тетя Катя, деньги на билеты? - И наставительно, точь-в-точь как это делала бабушка Толлиниха, сказал: - Их нынче надо тратить с умом. Золотые корабли к нам не приплывут.
Тетя Катя испуганно посмотрела на Маврика, глубоко вздохнула и ответила:
- Это верно, Маврушечка, но нельзя же отказывать себе в самом необходимом, - и попросила татарина-лавочника взвесить еще фунт жареного миндаля на дорогу.
Дорога уже была предрешена. Они поедут послезавтра. В экономной одноместной каюте второго класса на пароходе с негромким свистком.
Как хорошо, что они поедут не в общей дамской каюте третьего класса, а во втором классе, где нет никаких дам и полных теток в вязаных жакетках, которые всю дорогу тискают Маврика, сажают на колени, нахваливают его кудри и целуют толстыми мокрыми губами, не имея на это никакого права.
Пассажиру второго класса не нужно просить разрешения у толстого капитана побыть немножечко на верхней палубе и потом благодарить его, вежливо шаркая ножкой. Во втором классе можно попросить в каюту телячьи ножки, поджаренные с сухарными крошками и с зеленым горошком, вкуснее которого никогда и ничего не едал Маврик. Разве только пельмени. Но это домашняя, а не пароходная еда.
Как знает тетя Катя все его желания! Какая начнется теперь у него жизнь! Вернется все - и велосипед, и лужок за сараем, по которому можно плавать и на самодельном пароходе из старых ящиков и досок. Хорошо бы купить щенка и достать настоящий спасательный круг.
Маврик приникает к тете Кате и громко, не обращая внимания на лавочника, на покупателей, признается ей в своей любви:
- Я люблю тебя со всю Пермь, со всю Мотовилиху, со всю землю и со все небо... А "им" тоже хорошо будет жить без меня, с другим мальчиком или с другой девочкой.
Екатерине Матвеевне, солидной женщине в очках с золотой оправой, никак не годилось давать волю слезам в бакалейной лавке, а они текли.
Все уже было готово к отъезду, нужно было только сходить к бабушке Пелагее Ефимовне Толлиной. Маврик вчера побывал на папиной могилке, и тетя Катя велела обложить ее новым дерном. Это сделали тут же, при ней и при Маврике, а потом отслужили панихиду. Мама хотя и знала, что нужно следить за могилкой, служить панихиды, насыпать зерен и крошек птицам, но ей было некогда. А у тети Кати было время. Она не забывала первого папу Маврика и привезла три крашеных яйца. Одно из них она положила на могилу и сказала папе, как живому:
- Здравствуйте, милый Андрей Иванович!
Маврику тоже нужно было поздороваться с папой и положить второе яйцо на могилку, а третье положить на другую, на дяди Володину могилу. Он тоже умер скоропостижно и преждевременно. И тоже от скоротечной чахотки, поэтому Маврику нужно беречь свое горло и завязывать его шарфом, даже в теплую погоду.
Побывал Маврик и у тети Дуни на собачьем дворе. Пришлось прикупить колбасных обрезков для собак, которые сидят в клетках, потому что их еще не нашли хозяева.
Зашли проститься и к сапожнику, Ивану Макаровичу Бархатову, в подвал с крутой лестницей, и тетя Катя очень боялась оступиться. Но все равно она спустилась туда, потому что "безнравственно забывать старых друзей". Маврик хотя и не знал, что значит это слово, но понимал, что поступать "безнравственно" - это плохо. Почти бессовестно.
Сапожник Иван Макарович подарил на прощание Маврику маленький молоток и привинтил резинки на каблуки его новых башмачков.
Тетя Катя преподнесла Ивану Макаровичу штоф с водкой и сказала:
- Спасибо вам, Иван Макарович, за все, за все, - и поклонилась ему.
- Что вы, зачем же это, - стал отказываться заметно смутившийся Иван Макарович. - Я же не за это любил и люблю вашего мальчика... Мне, конечно, трудно объяснить вам, но вообще-то спасибо, поскольку это от чистой души. Когда-нибудь я сумею отблагодарить вас... И вообще... - не досказал Иван Макарович и смущенно улыбнулся.
А что он мог досказать ей? Что она произвела на него очень хорошее впечатление? Что по счастливой случайности он знает о ней куда больше, чем рассказывал Маврик? Что ее мильвенский сосед Артемий Кулемин познакомился с ним в ссылке? Что, рассказывая о своем заводе, говорил и о Зашеиных? А теперь, когда было решено создавать подпольную типографию нового типа в Мильвенском заводе, то этот же Кулемин, которому было поручено подыскать помещение для типографии, указал на зашеинский дом как на самый подходящий во всех отношениях?
Ничего этого не мог сказать Иван Макарович. И он ограничился тем, что узнал о дне отъезда и названии парохода, на котором она отправится с Мавриком.
- Желаю вам, Екатерина Матвеевна, и вашему племяннику всяческого благополучия в Мильве. Я слышал, что это очень хороший и тихий завод.
- Да, да, - подтвердила Екатерина Матвеевна и протянула Ивану Макаровичу руку в черной плетеной перчатке. - Желаю и вам благополучия в вашей работе. Прощайся, Маврушечка, с Иваном Макаровичем.
Иван Макарович поцеловал своего барашу в голову.
А бабушка Толлина не прослезилась, прощаясь с Мавриком. Она только благословляла и наставляла внука. Тетя Катя подарила бабушке черную косынку. А бабушка ничего не подарила ей. И Маврику тоже ничего.
Как оказалось, Пелагея Ефимовна не сумеет прийти на пристань, чтобы проводить Маврика. Она сказала:
- Во-первых, дальние проводы - лишние слезы, а во-вторых, умер купец Кунгуров и меня звали читать. За это дадут никак не меньше трешницы. При моем положении, Катенька, три рубля - большой капитал...
- Конечно, конечно, - согласилась тетя Катя и велела Маврику поцеловать бабушку.
Потом бабушка взяла толстую книгу - псалтырь, - напечатанную церковными буквами, по которой она будет читать у купца Кунгурова, и сказала:
- Я провожу вас до уголка.
На углу бабушка в последний раз поцеловала Маврика и пошла от живого внука к мертвому купцу, чтобы обогатить новыми рублями свою пуховую копилку-подушку, завещанную Маврику, которого она видит в последний раз. И это прощальное свидание с ним, с единственным человеком, которым она хоть как-то продолжится и останется жить на земле после своей смерти, и есть самое дорогое и самое яркое в этом ее последнем году.
Ко второму папе Екатерина Матвеевна и Маврик решили не заходить, хотя и шли мимо красивого белого, совсем не судейского здания суда. Папа простился с Мавриком утром. А с мамой Маврик еще увидится. Они заедут к ней, когда отправятся на пристань.
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
