Детство Маврика - Пермяк Евгений Андреевич - Страница 20
- Предыдущая
- 20/68
- Следующая
Этому тоже обучили его.
- Ну право же, ты настоящий кавалер, - сказала бабушка девочки, назвавшейся Лерой.
Далее у Маврика не хватило небольшого запаса вежливости, полученного у Александры Ивановны и порастерянного в Мильве, и он спросил:
- А где вы живете?
- Твоя тетя скажет тебе, когда ты назовешь ей нашу фамилию Тихомировы.
- Генералы?
- Положим, не все, а только Лерочкин дедушка.
- Спасибо, - поблагодарил совсем тихо Маврик и еще тише сказал: - Я, может быть, приду... Я, наверно, приду, - добавил он, глядя на такое красивое, на такое нарисованное, на такое сказочное лицо Леры.
- У тебя с тех пор немножечко потемнели волосы. - Лера потрогала его кудри, улыбнулась и сказала: - Приходи. У меня два брата. У них есть ослик...
Это решило все. Ослик - это почти пони.
- Обязательно приду... Обязательно, Л-л-лера, - слегка заикаясь, назвал он впервые это имя, которое стало теперь самым красивым из всех имен.
Бабушка и внучка простились с Мавриком и пошли дальше. Маврик остался под рябиной в господском палисаднике. А из окна краснобаевского дома печально смотрела Сонечка Краснобаева, которой вчера исполнилось ровно восемь лет, и Маврик был у нее на именинах и подарил ей фарфорового кукленка в маленькой ванночке, куда можно наливать воду и мыть младенца.
Это было вчера. Он сидел рядом с ней за столом, и Сонина мама говорила про них:
"Ах, какая парочка, барашек да ярочка..."
А сегодня?.. Сегодня совсем другое. Его гладит по голове генеральская внучка. Он шаркает ножкой. Кланяется. Он говорит ей: "Обязательно приду..." Что же это?
- Сонька, о чем ты? - спрашивает ее мать.
- Ни о чем... Просто так.
Сонина мама сажает на колени свою младшую дочурку. Обещает завтра же ей купить школьную сумку, букварь, тетради, карандаши... И что-то еще...
Но что ей школьная сумка? Разве можно утешить девочку цветными карандашами? Сонечка плачет. Мать решает про себя: "Наверно, не выспалась прошлой ночью" - и убаюкивает свою маленькую любимицу, зная, что сон высушит ее слезы. А Сонечка долго не уснет, она всего лишь притворится спящей и будет думать, думать...
- Ты обязательно, ты обязательно, Мавруша, должен нанести визит Тихомировым, если тебя приглашала сама генеральша, - говорила Екатерина Матвеевна, радуясь, что племянник будет принят в таком благородном и таком закрытом почти для всех доме.
Был доволен и Маврик, хотя и не знал, что такое визит и почему его надо нанести, а не просто принести или поднести как подарок, как букет.
Вскоре выяснилось, что визит - это значит сходить на недолочко в гости, а почему визит "наносят", как наносят оскорбление, удары, тетя Катя тоже не знала.
Но раз наносят, значит, наносят, и Маврик его с радостью нанесет.
Затем стало известно, что таким господам, как Тихомировы, визит нельзя наносить пешком, потому что они дворяне.
В слове "дворяне" Маврику слышалось нечто унизительное. Когда ученик получал двойку, то ему говорили, что из него вырастет "дворянин с метлой". Когда хотели унизить собаку, ее называли "чистокровной дворянкой". Почему же тетя Катя слово "дворяне" произносит с таким уважением? Наверно, так надо.
Маврику было сказано, что в воскресенье утром его повезет наносить визит Яков Евсеевич Кумынин. Потому что возьмет он недорого и у него появилась новая тележка с крыльями от грязи и с кожаным сиденьем.
Подготовка к визиту началась в субботу. Тетей Катей был сшит новый костюм, накрахмалены обшлага и воротник, куплен пышный голубой бант с крупным белым горохом, подровнены у парикмахера кудри, а затем вымыты в двух водах и надушены одеколоном "Саддо-Якко".
Утром было не до Санчика, и он не явился к чаю. Тетя Катя несколько раз перевязывала бант и переспрашивала племянника, как и кого зовут из Тихомировых. Маврик твердо заучил тихомировские имена и пообещал, что им не будет сказано ни одного лишнего слова, что в гостях он будет не долее получаса.
Ровно в десять Яков Евсеевич подал лошадь. И, как следовало ожидать, сбежались ребята. Их всех занимало, что это значит? Кто и куда едет? И все узнали, что Маврик едет в генеральский дом. Узнала об этом и Сонечка Краснобаева. Ах бедняжечка!
Маврик вылетел из ворот и хотел было впрыгнуть в тележку, но что-то помешало ему. Что-то остановило его. И он понял, что молчащим ребятам нужно объяснить, почему он сегодня так одет и почему он должен ехать на лошади.
Когда было сказано все, Маврик заметил, что это не произвело никакого впечатления на ребят. Они молча выслушали его и молча проводили, Маврик не мог понять, что произошло и почему им, кажется, не очень приятно, что у него такой счастливый день.
Яков Евсеевич тоже молча сидел на козлах, поторапливая вожжами Буланиху, будто ему тоже было не очень приятно. Но разве Маврик виноват, что у него такие знакомые и к ним нельзя появляться просто так?
Дверь открыла горничная, и Маврик выпалил ей:
- Маврикий Толлин. Прошу доложить. - Все, как было велено.
- Да зачем же докладывать, мы тебя и без доклада вторую неделю ждем.
Послышались голоса. Среди них он различил тонюсенький голосок Леры. Маврика провели в гостиную, генеральша поправила смявшийся бант. Появились все. Маврик представлялся, назывался с реверансом. Все ему очень понравилось, и так было жаль, что генерал не носил эполеты, а был просто в тужурочке и даже без галстука, как Иван Макарович Бархатов. Валерий Всеволодович тоже оказался какой-то не такой. Он даже не походил и на серьезного человека. Шутил и смеялся. Показывал фокусы. Р-раз - и полная коробка спичек. Р-раз - и она пустая. Он очень удивился, что Маврик такой чинный, такой важный. И еще более удивился, чуть даже не свалился со стула, когда узнал, что Маврик приехал с визитом на лошади. Маврик сам виноват в этом. Вернее, не он, а его длинный язык.
Маврику показалось, что никто не заметил и не заметит, если он не скажет сам, что под окнами его ждет лошадь. А ему хотелось, чтобы все знали об этом. И конечно, Лера. Поэтому Маврик подошел к окну и, приподнявшись на носки своих новеньких желтых башмаков, заглянул на улицу.
- Ты что, мой дружок? - спросила его Лерина бабушка, Варвара Николаевна.
Маврик ради этого вопроса и заглядывал в окно. И он небрежно, как бы между прочим ответил:
- Хотел проверить, не ушла ли лошадь, на которой я приехал.
Вот тут-то Валерий Всеволодович и покатился со смеху, чуть не упав со стула. Почему-то улыбнулась и Лера. Не смеялась только бабушка, Варвара Николаевна. Она очень серьезно спросила:
- А если и ушла твоя лошадь, что тогда?
- Ничего тогда, но все-таки, - ответил Маврик, не зная, что нужно было сказать.
- Вот что, - сказала тогда Варвара Николаевна, - спустись и скажи уважаемому Якову Евсеевичу Кумынину, что ты просишь его не затруднять себя и не мокнуть под дождем, потому что ты останешься у нас на весь день. И попроси извинения за то, что ты заставил его ждать...
Маврик покраснел.
- Хорошо. Я сейчас.
- Нет, нет... Мамочка, разве можно посылать гостя? Я сбегаю сам. Тут Валерий Всеволодович быстро выбежал, и было слышно, как он мчался по лестнице.
Маврик чувствовал, что что-то не так. Что-то было неправильное не только в его приезде на лошади, но и в ожидании Якова Евсеевича под дождем. И это подтвердилось, когда Валерий Всеволодович вернулся с Кумыниным и, проводя его в комнаты, сказал:
- А я не знал, что ты мокнешь на улице. Давай по одной. У меня к тебе охотничье дело...
- Давай. Я всегда рад стараться, - ответил по-свойски Яков Евсеевич.
- Прошу извинить меня, Маврик, - раскланялся, хитро-прехитро улыбаясь, Валерий Всеволодович и увел, обняв, Кумынина к себе.
Варвара Николаевна внимательно следила за Мавриком. По его лицу пробегала то обида, то стыд, то признание чего-то, и наконец он, обратившись к Варваре Николаевне, сказал:
- Предыдущая
- 20/68
- Следующая
