Альтернативная история всего (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич - Страница 7

— Стоп, сынок. Всем этим мы завтра займемся.

Ирокезов младший вопросительно посмотрел на отца.

— Забыл разве какое дело у нас?

Сын осклабился.

— Еда делу не помеха.

Папаша назидательно потряс в воздухе кривым пальцем.

— Не всякая еда и не всякому делу… Диету блюсти надо!

Сразив сына загадочным словом, он пошел назад, не сомневаясь, что сын последует его примеру. Он шел туда, где на крюках болтались копченые свиные туши.

— Сало, сметана, яйца, немного просяного пива…. — перечислил он. — Только в этом случае, — он поднял палец. — Только! Они запомнят нас надолго….

Разбив в кувшин с пивом три десятка яиц, отец хлебнул, поморщился и передал кувшин сыну.

Пока тот опорожнял его, Ирокезов старший, сорвав с крюка тушу начал пластать её ножом. Из-под него толстыми ломтями валилась розовая ветчина, летели куски сала.

Уложив ветчину на пшеничную лепешку, Ирокезов старший зажмурив глаза, вонзил зубы в свиную мякоть. На лице отца было написано такое удовольствие, что Ирокезов младший сам счастливо засмеялся:

— Живем, батя!

Отец осмотрительно поправил его.

— Жить, сынок, начнем вечером!

Через час, когда Ирокезовы заедали съеденное густой сметаной, сверху робко спустился старик.

— Светлейшие, ваша воля исполнена!

Подталкивая в спину сексуально уполномоченного, Ирокезовы поднялись в верхнюю залу. Перед их глазами разливалось море женской красоты: одетые в шелка и бархат, украшенные драгоценными камнями, пахнущие как сотня парфюмерных лавок, вдоль стен стояли жены Фараона. Первое впечатление от увиденного, высказал Ирокезов старший:

— Честно скажу, я о фараонах много плохого думал… А у них, оказывается губа-то — не дура…

Они обошли строй женщин и пожираемые сотнями восторженных глаз остановились в центре зала. Хотя Ирокезовых было весьма трудно смутить, но в эти минуты они испытывали именно это чувство. Оба думали об одном и том же — как им управиться с полутысячей женщин? Из затруднения их вывел сексуально уполномоченный. Он подал знак, и драпировка на одной из стен стала расходиться в стороны. За красочными полотнищами Ирокезовы увидели продолжение зала. Вдоль всех стен стояли деревянные конструкции, прикрытые богатыми покрывалами.

— Эротические качели Фараона! — провозгласил старик. Ирокезовы подошли поближе. Качели были построены со знанием дела и любовно украшена затейливой резьбой. Сложные рычаги, толстые медные пружины и несколько двояковыпуклых линз создавали впечатление мощи Египетской науки и техники.

— Глазу приятно, — отметил Ирокезов старший, освобождаясь от одежды. Сын его ничего не сказал. Повернувшись он увидел, как женщины с волнующим душу и тело смехом рассаживались на качелях. С тихим шорохом там падал шелк, словно бабочки упархивали и скрывались в полутьме кружевные накидки…

Видя изобилие восхитительной женственности, ничем не прикрытые тела первых красавиц Египта и окрестностей Ирокезов младший только мычал от страсти. Он наливался кровью, становясь, все больше и больше похожим на носорога.

Женщин было настолько много, а красота их так притягательна, что он застыл в нерешительности- с кого начать? Краем глаза он увидел, что отец шагнул вперед. Тот все решил сам. Ощутив под руками ласковость кожи, он подумал:

— «Ах!»

Но мысль эта была мимолетна, она пропала, едва возникнув. С другого конца зала до него донеслись полные любовной истомы стоны женщин, над которыми трудился его сын, вкладывая в любовь весь энтузиазм молодого, диетически накормленного тела.

Ирокезов старший выдохнул воздух, и все кругом завертелось…

Так были зачаты 300 спартанцев.

При всех своих отличиях от обычного человека Ирокезов младший в одном походил на всех представителей рода человеческого — он хотел казаться лучше, чем был на самом деле. Не заботясь о своей красоте и интеллекте, он пренебрегал уловками человеческого разума, приукрашивавшего тело драгоценностями, а ум — почерпнутыми из книг мудростями.

Но когда речь заходила о силе и могуществе, Ирокезов младший прилагал все усилия, чтоб окружающие считали его всемогущим. Более всего он хотел бы походить на какое-нибудь стихийное бедствие. По молодости лет герой пробовал подражать урагану: в раздражении сильно сопел, шумно рыгал, изображая гром, но хотя это и пугало окружающих до содрогания большого удовлетворения не получал. Ему хватало ума понимать, что все это — дешевая подделка.

Однако, однажды Судьба забросила его в Новый Свет, где он и понял, что только тут он может найти то, что безуспешно искал в Евразии. Едва он увидел первого курящего индейца, то понял, что проблема уже решена. Научившись курить, он без всякого напряжения становился родственником любой огнедышащей горе и свойственником землетрясениям и оползням.

Так, держа трубку в зубах, с мешком табачной рассады за плечами он появился в Греции.

Ирокезов старший, надо сказать, неодобрительно отнесся к увлечению сына.

— Кушай морковь, — говорил он ему, — и это сделает тебя мощным, как еще не известное науке животное!

Но сын не слушал отца и продолжал смолить трубку за трубкой, наводя ужас на окружающих…

В то замечательное время Ирокезовы избрали своей резиденцией прекрасный Греческий город Эфес. Хотя их присутствие и приносило некоторое беспокойство жителям (это случалось, когда у Ирокезова — старшего начинался запой и он, в пьяном виде, обуреваемый всевозможными пороками, стремился к осквернению храмов), они все же терпимо относились к Ирокезовым. Их присутствие в городе давало полную гарантию от каких- либо неприятностей со стороны неприятелей. Уверенность в этом была настолько велика, что жители города своими руками разрушили городские стены и построили из этого материала храм Артемиды, ставший одним из Чудес Света. Правда и тут Ирокезов старший вмешался в дела строительства. Первоначально жители города хотели строить храм Весты, где все жрицы должны были быть сплошь девственницами, но Ирокезов старший воспротивился:

— Это все до первого запоя, — пояснил он. — Потом перестраивать придется. О вашей же репутации забочусь!

Храм получился на славу!

Со всех сторон потекли к нему паломники, желавшие увидеть одно из чудес света — это наверняка и Великих Ирокезовых — это если повезет. Все было бы хорошо, если б не здоровье Ирокезова младшего. Отец стал замечать, что сын его желтеет, а по ночам его душит сухой кашель.

— Брось курить, — говорил отец сыну, — а то пожелтеешь как китайский мандарин, или того хуже — как померанец…

— А- а- а, — беспечно махал рукой сын и выходил во двор, где его ждали приятели.

Не смотря на тяжелый характер Ирокезова младшего, среди городской молодежи у него было много приятелей. Называя вещи своими именами нужно сказать, что Ирокезов младший был кумиром золотой молодежи. Трудно сказать чего было больше в чувствах его друзей — искреннего почтения, любви или страха, но герой в этом и не старался разобраться. Главное — ему было весело, а все остальное было не существенно. Любое чувство принималось им как должное.

Во дворе его ждали сыновья начальника городской стражи, Силькидорха, Кальций и Натрий, знаменитый городской банщик Сарпевул и жрец нового храма Герострат.

После отеческого внушения настроение у Ирокезова младшего было пасмурным. Он хмуро оглядел друзей, недружелюбно осведомился:

— Месяц у нас какой нынче?

— Месяца пока не видно, — сказал младший из Силькидорхов, Кальций.

— Дурак!

— Сентябрь! — вспомнил Герострат.

— А день какой?

— Пятница.

— Ладно. Будем мой день рождения отмечать. Эй ты, недомерок… — Ирокезов младший посмотрел на Кальция. — Ну-ка беги за подарками. И сестру не забудь.

Сарпевул сам, без напоминания, побежал в баню и вернулся, катя перед собой бочку пива.

— Сколько же тебе сегодня стукнет- то?

Все еще мрачный, Ирокезов сказал:

— За такие вопросы я тебе сейчас сам так двину…