Город негодяев - Робертс Джон Мэддокс - Страница 51

– Что там происходит? – раздался голос.

Замерцал свет. Киммериец смог различить несколько темных силуэтов. Голос принадлежал Оппии.

– Идите сюда и посмотрите, – крикнул Конан. – Они пришли за ней, как я вам и говорил.

С помощью одного из аколитов Оппия вылезла из окна. Следом за ней показались несколько послушников с лампами и факелами. Оппия наклонилась и осмотрела два трупа, затем выпрямилась и взглянула Конану в глаза:

– Ингас! Он заплатит за это! Как все произошло?

– Я отправился в Дыру. От тамошних обитателей узнал, что девочку попытаются выкрасть сегодня ночью. Поэтому я бросился назад и устроил засаду. Ведь похитителям куда проще добраться до девицы по крышам, нежели пытаться проникнуть снизу, через храм. Как только они втащили лестницу, я вызвал их на бой.

Оппия еще раз оглядела трупы:

– Интересно, как они рассчитывали проникнуть сквозь решетку?

Конан мысленно обругал себя. Следовало об этом подумать и принести пилочки или какие-нибудь другие инструменты и бросить их поблизости. Тут его осенило. Он указал на тело коротышки:

– Вот этот, говорят, был самым сильным человеком в Шикасе. Погляди на его ручищи. Должно быть, он рассчитывал вырвать бронзовые прутья из гнезд, расшатав их.

– Да, несомненно, – согласилась Оппия. Затем повернулась к аколитам, которые смотрели на происходящее широко раскрытыми глазами, и показала на двоих плотно сбитых юнцов, охраняющих входные двери. – Отнесите эту падаль к реке. И постарайтесь избавиться от них, пока еще не рассвело.

Подхватив трупы, аколиты потащили их к окну.

– Да нет, идиоты! Я не хочу, чтобы у меня остались кровавые следы. Сбросьте их на улицу, а потом спуститесь и подберите.

Подчиняясь приказу, юнцы подтащили трупы к парапету, подняли их и сбросили вниз. Через секунду до Конана донеслись два глухих удара.

– Что происходит? – раздался мужской голос. Через окно выбрался Андолла собственной персоной.

– Ингас нарушил свой договор с нами, о муж мой, – ответила Оппия. – Он послал двух своих людей, чтобы они украли Амату и вернули ее отцу. Но им не удалось это сделать. Против них вышел вот этот воин-киммериец, которого я наняла и который уже доказал, что я правильно поступила. Он сразил похитителей прежде, чем они добрались до ее окна.

Жрец пристально посмотрел на Конана:

– Ну хорошо. Ингас, говоришь? Я приготовлю для него могучее заклинание. Он пожалеет о сегодняшнем дне.

– О муж мой, сделай же так, – промурлыкала она.

Конан внимательно рассматривал жреца. Впервые он видел Андоллу вблизи. Андолла оказался высоким мужчиной средних лет с величественной наружностью. От его величия не убыло даже сейчас, когда он стоял на скользкой черепице храмовой крыши. Как и в его хорошо поставленном голосе, в наружности его сквозило нечто театральное, будто это был не жрец, а скорее хороший актер, играющий роль жреца.

– Как ты думаешь, – спросил он Конана, – эта схватка привлекла чье-либо внимание?

– Площадь сейчас безлюдна, как и всегда в это время ночи, – ответил Конан. – Если стражники у резиденции городского головы что-нибудь и заметили, я думаю, они достаточно осторожны, чтобы держать свое любопытство при себе.

– Хорошо, коли так, – сказал Андолла. – Однако же я должен вернуться к моим тавматургическим трудам. Присмотри здесь, моя дорогая, чтобы все шло как положено.

– Я уже распорядилась, о муж мой, – проворковала Оппия. Она обернулась к двум девицам с мертвенно-белыми лицами, что стояли рядом с ней. – Возьмите тряпки и ведра и вымойте здесь все, – приказала она, указывая на большую лужу крови, тускло поблескивающую в свете луны. От лужи к краю крыши тянулись два кровавых следа, указывая путь, которым трупы волокли к парапету. – Когда вымоете здесь, отправляйтесь на улицу, вниз, и отмойте мостовую. Я хочу, чтобы, когда встанет солнце, не осталось никаких следов сегодняшнего печального происшествия. – Девушки сложили ладони и согнулись в ритуальном поклоне. Следом за Андоллой они направились к окну. Прошло несколько минут, и на крыше остались лишь Конан и Оппия.

– Блестящая работа, киммериец, – сказала она. – Как ты думаешь, он попытается еще раз?

– Вероятнее всего, – ответствовал Конан. – Либо же произойдет нечто другое. Разочаровавшись в Ингасе, Риста Даан попытается перекупить кого-либо из других вожаков. Сама посуди, моя госпожа: если Ингас продал тебя ради золота, почему бы не попробовать другим? В следующий раз, возможно, посетителей будет не двое, а значительно больше.

– Будь они все прокляты! – воскликнула она. – Чувствую, и впрямь недолго нам здесь оставаться. О, сколь тучной была сия нива, но ныне – о вижу я, вижу! – некий свирепый зверь здесь рыщет в безумии своем. Все эти толпы хищников доселе дружно и согласно глодали тушу этого города, а теперь в них будто демон вселился. Теперь им этого мало. – Она подняла глаза на могучего киммерийца. – Но ты не такой, как они. Ты подобен льву среди гиен.

– Я такой же, как они, жрица. Просто я лучше сражаюсь.

– Я думаю, ты недооцениваешь себя. Продолжай мне верно служить, и ты удостоишься лучшего, равно как были удостоены святой Андолла и я.

В комнате Конана послышались шаги. Девушки-послушницы с тряпками и ведрами вылезали наружу через окно.

– Я должна проследить за их работой, – сказала Оппия киммерийцу. – Хотя наши последователи и тверды в своей вере, однако же не могут сделать даже таких простых вещей, как смыть кровь или избавиться от трупов без надежного присмотра. – Она помолчала. – Ты был прав, киммериец. Завтра я распоряжусь, чтобы тебе подготовили другое помещение. На том этаже, где мы содержим Амату.

Конан удовлетворенно кивнул:

– Очень хорошо, жрица. Думаю, что в этом случае я смогу сделать куда больше. – Он посмотрел на зарешеченное окно, где прятали дочь Риста Даана. Интересно, заметила она что-нибудь или нет?

День выдался пасмурный. Надев широкий плотный плащ и накинув на голову капюшон, чтобы защитить себя от ветра и дождя, Конан вышел из храма. Просторное одеяние почти полностью скрывало киммерийца. В глаза бросались разве что рост и походка. Впрочем, в городе обитало немало людей высокого роста, двигавшихся столь же стремительно. Конан чувствовал, что взрыв, который он подготавливал, вот-вот должен прогреметь. Сидя в храме, он ничего не добьется. Нужно узнать, что делается в городе. Поэтому Конан направился в Дыру. Это было одно из немногих мест в нижнем городе, где появление Конана не привело бы к серьезной потасовке.

Сразу за тем местом, где когда-то стояла старая городская стена, располагалась небольшая таверна, называемая "Медведь и Арфа". Конан слышал, что таверну облюбовали сказители и менестрели. Жизнь этих мужчин и женщин зависела от того, насколько они знают происходящее вокруг. Поэтому найти лучшего места для того, чтобы ознакомиться с ситуацией в городе, найти невозможно.

В прихожей киммериец снял плащ, стряхнул с него капли дождя и повесил на крюк. Потом прошел в общий зал. Завсегдатаи торопливо обернулись, чтобы посмотреть на нового посетителя. Все были при оружии. В нынешние смутные времена даже менестрели вынуждены соблюдать предельную осторожность.

Конан потребовал подогретый эль. Слуга взял большой кувшин, стоящий рядом с очагом, где с хрустом горели хорошо высушенные дрова, распространяя вокруг приятное тепло. Пока киммериец сидел, прихлебывая из видавшей виды кожаной кружки, подал голос один из сказителей. Он принялся рассказывать о событиях, имевших место в дальних провинциях этого края. Судя по всему, Аквилония распадалась на отдельные княжества, поскольку князья-феодалы, недовольные королем Нумедидесом, вернулись к старому, превратившись в независимых сюзеренов. Они отказывались отправлять ежегодную дань в Тарантию. Некоторые осмеливались в открытую выступать против короля; другие придерживались более осторожной политики, испытывая прочность трона исподволь. Только провинции, граничащие с Боссонией и Гандерландом, оставались пока верными королю. Именно там жили самые лучшие бойцы.