Моя драгоценная гнома (СИ) - Лакомка Ната - Страница 70

— Для кого же? — спросил он, обнимая меня за плечи.

— Глупый вопрос, — фыркнула я, и принц поймал в ладонь алмаз величиной с лесной орех.

— Между прочим, Эрмель, — начал он издалека, — ты ведь еще ни разу не сказала кое-чего очень важного…

— Чего же? — спросила я рассеянно, мысленно находясь перед эльфийским Ареопагом.

— Я уже столько раз говорил, что люблю тебя, а ты ни разу не сказала, что я тебе хотя бы приятен, — Дагобер преградил мне путь. — Сейчас все решится, Эрмель. И даже сейчас ты промолчишь?

Я краснела долго и мучительно, пока он умолял меня произнести одно-единственное слово.

— Прекрати меня доставать! — в конце концов прикрикнула я на него. — Ох уж это ваше эльфийское многословие! Поступки говорят больше слов!

— Но слова так греют сердце, — продолжал уговаривать Дагобер. — Ты почти не разговаривала со мной столько недель. Неужели, у тебя нет ласкового слова для своего жениха?

Ах, сколько нежных слов мне хотелось бы ему сказать! Нежных, глупых, безумных! Но я зажмурилась, заставляя себя не терять головы, а потом твердо посмотрела на Дагобера и пообещала:

— Сейчас ты узнаешь, как я к тебе отношусь. Только давай поторопимся, или я опять бухну тебя кулаком в живот.

Он вздохнул, но больше не настаивал.

В этот раз в зале находились не только высокие эльфы. По моей просьбе сегодня здесь собрались представители гномьей диаспоры и человеческой, а также были допущены несколько орков, которые поглядывали на Дагобера довольно мрачно, но согласились разоружиться.

Члены Ареопага не были довольны таким соседством, и на красивых лицах застыли пренебрежительные гримасы. Поприветствовав тех, кто мне помогал — и орка-гончара, и плотника Барта, и кузнеца Регина, я поставила шкатулку на стол, который специально выдвинули в середину зала.

— Ваша магия заключена в шкатулку? — спросил председатель Ареопага.

— Да, она здесь, — подтвердила я. — Но это не только моя магия. Здесь, — я положила ладонь на крышку, — усилия гномов, людей, орков и эльфов. Да, даже ваш сородич Морохир постарался.

— Магия орков и гномов? Как забавно, — заметил со смешком председатель. — Но речь идет только о вашей магии, госпожа кандидатка.

— Чужой магии не было, — поспешно вставила одна из эльфиек, что была свидетельницей при мне.

— Как, впрочем, не чувствуется магии вообще, — ядовито заметила другая, а третья хихикнула.

— Что ж, демонстрируйте, — председатель Ареопага небрежно взмахнул рукой.

— Сначала пусть поднимут шторы, — попросила я.

Слуги исполнили мою просьбу, хотя эльфы Ареопага изобразили насмешливое недоумение таким странным требованием.

— Теперь я готова, — сказала я, глядя на Дагобера. — Это сделано в честь его высочества. Подарок будущему королю, который просияет для нашей страны, как день. И еще… Это — в знак моей к нему… любви, — я откинула крышку шкатулки, и в зале раздались возгласы изумления и восторга.

Я единственная не смотрела на алмаз, который лежал в шкатулке, и поэтому видела, как эльфы подались вперед, чтобы получше разглядеть его, и как засияли глаза Дагобера — а это было выше всех наград.

— Невозможно, — произнес председатель Ареопага, медленно поднимаясь из кресла и так же медленно протягивая руки к камню. — Мне надо осмотреть его.

— Прошу вас, — я отошла в сторону, давая эльфам доступ к шкатулке и алмазу. Они сгрудились вокруг, лопоча на эльфийском, ахая и восторгаясь, а остальным оставалось лишь вытягивать шеи, чтобы рассмотреть, что же лежало в шкатулке, на подкладе из зеленого бархата.

Дагобер оказался рядом со мной и крепко сжал мою ладонь.

— Эрмель… — только и произнес он.

— Теперь ты доволен? — спросила я шутливо, пытаясь скрыть волнение и смущение. — Он такой же красивый и сверкающий, как ты.

— Гора света, — сказала вдруг благоговейно госпожа Дафна.

— Нет, — возразила я, и все замолчали, а я смутилась окончательно.

— Говори, — подбодрил меня принц.

— Этот камень назван в честь его высочества, — сказала я. — Сияющий, как день.

Председатель Ареопага осторожно взял золотую цепочку, к которой крепился оправленный в золото камень величиной с ладонь. Я придала алмазу форму полусферы, ровно спилив основание, а верх не отшлифовав, а огранив, отчего камень при малейшем движении рассыпал сполохи разноцветных искр. Пожалуй, госпожа Дафна была права, назвав его горой света — он и в самом деле был огромным, как гора, сверкающим, полным света и блеска. Прозрачный, как воздух, он имел в своем плоском основании надпись — гравировку, входящую в него глубокими бороздками.

«Дагобер».

Теперь это имя было с алмазом на века.

— Но это невозможно, — опять повторил председатель Ареопага, предлагая другим эльфам увидеть и пощупать то, чего не могло быть. — Как она смогла распилить его?! И надпись… на алмазе невозможно сделать царапину, а она смогла вырезать надпись!

— Вот она — гномья магия! — воскликнул Дагобер, звонко целуя меня в щеку.

— Но это не магия, — возразила вдруг одна из эльфиек, а потом истерично взвизгнула: — Это не магия!

Эльфы повернулись ко мне, а люди и гномы подошли поближе, пользуясь замешательством «высших», чтобы рассмотреть камень.

— По-правде говоря, — призналась я, — в этом и в самом деле нет магии. Той, которую используете вы. Камень настоящий, не иллюзия. И грани на нем я сделала без колдовских заклятий и зелий, своими собственными руками.

— Но как?.. — только и смог произнести председатель и стащил с головы колпак, на котором вдруг померкли движущиеся узоры. Эльф вытер колпаком лицо и бережно вернул украшение в шкатулку.

Теперь даже орки подошли, чтобы посмотреть на «Сияющего, как день».

— Как я смогла его распилить? — спросила я. — Да, для этого пришлось поломать голову. Всем известно, что алмаз не берёт даже железо, но мой прадед нашел способ — он использовал бронзовые диски. Я узнала об этом случайно — мне рассказал мастер Регин, он делал эти инструменты. Но даже бронзовые диски не могли разрезать алмаз, и тогда я поняла, в чем секрет — алмаз можно сокрушить только алмазом. Я использовала алмазную крошку. Смазывала бронзовые диски оливковым маслом и посыпала их алмазной крошкой. Станок, чтобы крутить диски на большой скорости, сделал мастер Барт. Работа, конечно, каторжная, но она того стоила. На мой взгляд…

— Она чудесна, — заверил меня Дагобер. — Настоящее волшебство.

— А надпись? — спросила беловолосая эльфийка, глядя на алмаз так жадно, будто хотела его съесть. — Как удалось сделать надпись?! Тоже бронзовыми инструментами?

— О, это было бы слишком долго, — ответила я добродушно. — Вздумай я процарапывать ее бронзовыми иглами, смоченным в масле и осыпанными алмазной крошкой, просидела бы год, если не больше.

— Тогда как?..

— Оказывается, алмаз все же боится железа, — пояснила я. — Но не простого железа, а раскаленного. Я сама распилила раскаленной железной пластиной алмаз — режет, как масло. Вот тогда и подумала — а что если сделать железное клеймо с именем принца, прижать его к основанию поделки, и нагреть все в огне? Как видите, железо вошло в камень, оставив надпись. Кувшин, кстати, лепил орк. Он догадался использовать красную глину вместо мягкой белой. Красная глина выдержала огонь, и надпись получилась очень четкой — все читается до последней буковки!

— Разве это не магия? — спросил Дагобер, обводя взглядом присутствующих. — Вы, господа и дамы, способны сотворить хоть что-то подобное? Нет, ваша магия — это злая сила, которая направлена, чтобы поработить другие народы. Больше она ни на что не способна. Иллюзии, колдовство — все это так подло и так… мелко. А Эрмель показала, что настоящее волшебство — это ее золотые руки, и умение гномских и человеческих мастеров, и мастеров-орков, конечно же.

— И оливковое масло Чокнутого Эльфа, — подсказала я.

— Который оказался мудрее нас всех, — согласился Дагобер. — Он понял, что эльфийская спесь — это тупик. Он почувствовал это сердцем. И совершенно не важно, кто рядом с тобой — человек, или гном, если ты любишь всем сердцем.