Моя драгоценная гнома (СИ) - Лакомка Ната - Страница 53

Сказка заканчивалась, улетая в небо. Я снова ощутила страх и скованность, и не знала, куда деть руки, приветствуя эльфиек.

— Позвольте представить вас, — церемонно сказал Дагобер, — это — госпожа гортензия, это — сударыни Белладонна и Розалинда…

Сестры возмущенно переглянулись, а лицу у их матушки просто окаменело. Я и сама поняла, что Дагобер умышленно представляет их мне, а не меня им, подчеркивая, что мой статус выше статуса маркграфини и ее дочерей. Но разве такое возможно? Я в панике посмотрела на принца, но он оставался невозмутимым.

— А это — почтенная госпожа Эрмель, — назвал он меня. — У нее самый лучший вкус во всем королевстве и глазок остро заточен на красоту. Я назначил ее главной советчицей в предстоящем отборе невест.

Сестры переглянулись еще раз, и сейчас взгляды их были изумленными а не возмущенными. Надо отдать должное их матери — она даже не переменилась в лице и пригласила нас пройти.

— Мы как раз собирались обедать, — сказала она, — присоединитесь к нашей скромной трапезе, пожалуйста.

Так как до обеда было не меньше часа, я подумала, что именно в эту минуту слуги носятся из кухни в трапезный зал, как безумные, расставляя чашки и тарелки, раскладывая приборы и… Приборы! Я в жизни не обедала с важными господами! Я снова запаниковала, но Дагобер проявил себя на высоте и в этой ситуации.

— Мы недавно отобедали, — сказал он с очаровательной улыбкой. — Может быть угостите нас чаем?

— Конечно, ваше высочество, — леди Гортензия подозвала служанку и что-то прошептала ей на ухо.

— Вы, наверное, уже поняли, почему я нанес визит в ваш милый дом? — продолжал Дагобер. — Мой дядюшка остановился у вас? Мне не терпится повидать его.

— Он так беспокоился о вас, — заволновалась маркграфиня, — мы все столько пережили, когда стало известно, что вы… что вас…

— Все это уже позади, я полагаю, — утешил ее Дагобер. — Так где герцог?

— Утром он отбыл за пределы города, ему сказали, что вас видели недалеко, в рыбачьей деревушке.

— Какая досада, — прищелкнул языком принц.

— Но он оставил все вещи, и часть слуг здесь, — поторопилась рассказать маркграфиня. — Он непременно вернется, только когда — мне не известно. Вы окажете нам честь, если подождете его в нашем скромном доме. Прошу вас, чай готов и тартинки — настоящие, приготовленные по-эльфийски.

Мы уселись на мягкие стулья и слуги подали каждому по тончайшей фарфоровой чашке, расписанной нежными цветами и птицами. Белладонна и Розалинда завладели вниманием принца, рассказывая, как волновались, когда он пропал, а маркграфиня пододвинулась ко мне поближе. Ей явно не терпелось кое о чем меня расспросить.

— Давно ли вы в свите его высочества, госпожа Эрмель? — спросила она, так и сверля меня взглядом. — Я не видела вас раньше.

— Не очень давно, — я постаралась улыбнуться как можно раскованнее и как можно изящнее поднесла чашку с чаем к губам. Чай был обжигающе-горячий и я мгновенно обожгла себе язык, и с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть от боли.

— Но уже пользуетесь таким его доверием? — напирала дама.

Я отставила чашку, чтобы потянуть время и собраться с мыслями, а потом сказала:

— Видимо, мои таланты произвели на принца достаточное впечатление. Вы не согласны с его высочеством?

— Что вы, я не смею оспаривать его решения, — затрясла головой леди Гортензия. — Ну и как… вы уже присмотрели ему достойную пару? — говоря это, она немного подалась вперед и понизила голос.

— Еще нет, — ответила я так же таинственно и наклонилась к ней. — Кандидатур так много, все девушки прекрасны, но ошибиться нельзя, вы же сами понимаете, какое это важное событие в жизни нашей страны.

— О да! Несомненно важное! — теперь леди Гортензия закивала головой на манер детского болванчика с деревянной клепкой в затылке. — Могу я… узнать, кто главные претендентки?

Язык мой прилип к небу. Я понятия не имела, кто еще, кроме прекрасных дочерей графини готов вступить в борьбу за руку и сердце принца.

— Сожалею, но вся информация строго засекречена, — сказала я, сделав строгое лицо.

— Да, конечно, простите, — прошептала леди Гортензия.

Сестры-розы тем временем подхватили принца под руки и повели по гостиной, показывая акварели, что они написали и расспрашивая о предстоящем празднике. Я следила за ними, стараясь не слишком выказывать интерес. Зачем, все-таки, Дагобер притащил меня сюда? Он вполне мог бы приехать один и договориться с маркграфиней по поводу спасения моего отца.

— Какая интересная безделушка, — сказал вдруг Дагобер. — Взгляните, госпожа Эрмель.

Я с облегчением оставила леди Гортензию, потому что ее так и распирало порасспросить меня более основательно, и подошла к принцу и девушкам.

— Какая тонкая и чудесная работа, не правда ли? — спросил Дагобер, указывая на браслет, украшавший запястье Розалинды. Чтобы лучше его рассмотреть, он взял девушку за руку, и леди Розалинда так и затрепетала.

— Вы правы, — сказала я еще не увидев браслета, и осеклась.

Браслет из трех рубинов, в окружении полупрозрачных жемчужин и гранатов…

Эти камни были мне знакомы. Мгновение — и я перенеслась в давно прошедшие дни. Мы с папашей перебираем камни, сидя у открытого окна в нашем доме, весенний ветер доносит запах молодой листвы, а папаша раскладывает камни, которые я только что напела, и рассказывает мне о своей новой поделке: «Я сделаю браслет из трех рубинов… Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет».

Браслет сделал мой отец. И сделал уже после того, как нас с ним разлучили.

Стараясь не выказать ни страха, ни гнева, я сделала глубокий вздох, приходя в себя, и сказала:

— Прекрасная работа. И вам очень идет.

— А это что? — Дагобер взял в руки статуэтку с каминной полки.

Я посмотрела — и сердце мое провалилось в пятки. Это был «Охотник на привале». Принц Дагобер осторожно поворачивал точную свою копию из стороны в сторону, поднося к самым глазам, чтобы рассмотреть получше, а потом отводя на расстояние вытянутой руки.

— Кто это сделал? — спросил он.

Сестры-розы подхватили его под локти, нежно приникнув и едва не положив головы ему на плечи.

— Он похож на вас, правда? — спросила Розалинда.

— Я бы сказал — потрясающее сходство, — пробормотал Дагобер. — По-моему, это гномья работа?

— Да, это сделал один старый гном, — сказала Розалинда, довольная, что удалось блеснуть знаниями.

— То есть, нам это доподлинно не известно, — сказала Белладонна со значением и бросила на сестру быстрый взгляд. — Когда мы покупали статуэтку, то прежних владелец говорил, что ее сделал гном. Но мне кажется, работа слишком тонкая для гномьих рук, — тут она вспомнила обо мне и оглянулась: — О, простите, госпожа Эрмэль! Конечно, я доверяю вашему вкусу, но ни для кого не секрет, что тонкая работа — это умение эльфов.

Я сжала кулаки, глядя на ее тонкий профиль. Как мне сейчас хотелось вмазать этой ведьме!

— И все же эти работы кажутся мне гномьими. Нет, я уверен в этом! — Дагобер завладел рукой Розалинды, снова рассматривая браслет на ее запястье, и эльфийка с удовольствием ему это позволила, едва заметно поводя тонкими пальцами с отполированными и ноготками. — Кстати, по возвращении в ваш город я посетил его лавку, но там сидит кто-то другой. А что с прежним мастером?

Белладонна и Розалинда переглянулись, и Белладонна ответила:

— Очень жаль, ваше высочество, но мы не интересуемся делами гномов.

— И правда, очень жаль, — сказал Багобер проникновенно, глядя на девушек таким взглядом, что Белладонна порозовела щеками, а Розалинда побледнела. — Я мечтал, что закажу ему еще пару работ, чтобы подарить вашим дочерям, леди Гортензия. Ведь те розы, что я дарил им при первой встрече, так украсили их. Мне кажется, что именно ваши дочери — самые красивые девушки в королевстве. А как вы думаете, госпожа Эрмель?