Моя драгоценная гнома (СИ) - Лакомка Ната - Страница 20

За это Дагобер получил еще и пинок по королевской заднице, а орк с палкой поднял меня одной рукой за поясной ремень и усадил к себе на плечо.

Ехать на орке было не так удобно и приятно, как на принце Дагобере, но я постепенно привыкла — если не смотреть вниз, то даже не страшно. Орки ненамного выше эльфов — так, на половину локтя, но мне это казалось запредельной высотой.

— Значит, вы беглые? — спросила я орков. — Мы с папашей тоже в свое время из резервации сбежали.

— Как тут не сбежать? — проворчал орк, который меня нес. — Пятеро детишек, а я даже репы купить не мог, чтобы их прокормить. А все из-за королевских «милостей», — он подпнул Дагобера, и тот возмущенно замычал.

— Прекрасно вас понимаю, — поддакнула я. — Во всем виновато правительство — эти проклятые эльфы, возомнившие себя царями жизни. Доведут народ — перевешаем всех эльфов!

— Жируют они, жируют, — зло согласился орк. — При прежнем короле куда лучше было. Он не зажимал неэльфов. А этот… — он бросил на принца Дагобера такой взгляд, что будь у эльфа крылышки, то сразу отвалились бы.

— Что будете с ним делать? — спросила я с любопытством.

— Посадим в яму и потребуем с его дядюшки выкуп, — сказал второй орк. — Пусть раскошеливается, если хочет увидеть племянничка.

— С деньгами можно смыться за границу, — продолжал другой орк. — Возьмем детишек — и смоемся. Хоть где лучше, чем здесь.

— Не жалко свою землю покидать? — подбросила я дровец в огонь.

— Жалко, — угрюмо подтвердил орк. — Но мы вернемся, если здесь что-то изменится. Кто знает, может, потом будет лучше.

— Как говорит мой папаша, — сказала я авторитетно, — всякое новое правительство будет хуже, чем предыдущее. Поэтому — лучше прихлопнуть наследного принца сейчас, потом проблем будет меньше. С кого вы будете требовать выкуп за принца? С его дядюшки? Он вам ни серебряной монетки не даст, а сюда отправит эскадрон эльфов, они вас под орех разделают и утыкают стрелами, как ежей.

Орки задумались. Тот, который нес меня, даже заскреб когтищами по затылку. Дагобер задергался на привязи, отчаянно мыча, но ему сунули под нос кулак, чтобы вел себя потише.

Мы поднялись на гору, и перед нами раскинулась долина, окруженная сопками. Десять каменных домиков с кривыми стенами, окруженные плетеной изгородью, неподалеку пасутся крепкие пони и овцы. Кривоногие маленькие орчата бегают взапуски, орчихи копаются среди грядок. Никакой столицы и в помине нет — плачь Дагобер! Я посмотрела на принца насмешливо. Вид у него был уже не такой сияющий и надменный, как прежде. Он тянулся на веревке за орками, уныло слушая, как те рассуждали, что делать с пленником.

У ворот нас встретили двое орков весьма грозного вида — один напялил себе на голову вместо шлема котел, а у другого в руках была ржавая гнутая алебарда. Выслушав рассказ про пленение эльфийского принца, орки-охранники выказали свою радость пинками и тычками, так что бедняга Дагобер не успевал уворачиваться. Меня спустили на землю и торжественно потребовали сложить оружие, прежде чем войти в деревню Бар-Гобар, то есть Горный Городок. Я так же торжественно достала нож и передала его охранникам, после чего меня пропустили за плетеную изгородь.

Посмотреть на нас сбежалась вся деревня, и орки, захватившие эльфа в плен, снова и снова повторяли, как поймали наследного принца.

— Устроим сегодня праздник, — провозгласил самый старый из орков — такой же зеленый, но с седой щетиной на подбородке, — а завтра решим, что делать с эльфийцем.

Предложение привело всех в восторг, Дагобера прикрутили к лошадиной привязи и начали разводить костер неподалеку.

Глаза у эльфа чуть не вылезли на лоб, а я осторожно поинтересовалась, для чего разводится костер — неужели, чтобы пытать пленника. Орк, у которого я это спросила, добродушно расхохотался:

— Будем варить Чер-о-сус! Попробуешь его, гномыш, и больше ничто не назовешь вкусным, кроме Чер-о-суса.

Я сразу успокоилась, а Дагобер заерзал на привязи, и я его прекрасно понимала — он же не мог знать, что знаменитая орочья похлебка «Ешь и молчи» варится из нежнейшей баранины, а не из эльфийского окорока.

Орки занимались своими делами, на меня никто не обращал внимания, а так как идти мне было некуда, я присела на бревнышке у костра. Седой орк вместе с двумя соплеменниками принесли и поставили на подставку из камней великолепный глиняный казан — огромный, с идеально ровными стенками одинаковой толщины.

Седой орк взял глиняный горшок поменьше — такой же превосходной работы, и плотно набил его кусочками мяса, душистых кореньев и трав, а потом осторожно опрокинул, поставив горшок в казан вверх дном. Вокруг насыпали дикого гороха и бросили еще кусочек мяса, чтобы проверять готовность. Теперь кушанье должно было доходить под закрытой крышкой, чтобы приобрести удивительную, восковую мягкость. Глиняная крышка идеально закрыла казан — не осталось даже просвета толщиной с волосок.

— Отличная работа, — сказала я, указывая на казан. — Как вы умудрились затащить его в горы?

— Мы не тащили, — гордо улыбнулся он. — Это я его сделал. Здесь повсюду голубая глина, из нее получается хорошая посуда.

— Кто бы мог подумать! — восхитилась я совершенно искренне, и орк так и просиял. После того, как он забросил в казан ранние овощи и куски баранины, мне пришлось идти в его дом — гончар хотел похвалиться своими работами. Кто бы мог поверить, посмотрев на огромные лапищи, что орк может создавать такие прекрасные кувшины, чаши и блюда? Но тонкостенная посуда стояла на полу и полках, готовясь к обжигу. Несколько чашек стояли на грубом столе, и я взяла одну, разглядывая рисунок, нанесенный острозаточенной палочкой.

Красиво и изящно, есть из такой посуды — одно удовольствие.

— Я был гончаром там, внизу, — рассказывал орк, любовно поворачивая то один кувшин, то другой, чтобы я могла полюбоваться изящными линиями, — когда сбежал, то первым делом стал искать здесь глину. Нашел и поставил гончарный круг и смастерил печь для обжига. По-моему, получается очень неплохо.

— Да, талант не продашь, — признала я. — Ты большой мастер, дядя.

— А ты, гномыш, разбираешься в этом. Я сразу понял. Алмазный глазок — его не спрячешь.

— Какой-какой глазок?

— Алмазный, — повторил орк. — Ведь так говорит твое племя? Глаз-алмаз.

— Все так говорят, — сказала я, расставляя чашки. — Жаль, что мастера, как ты, вынуждены прятаться в горах. Твою посуду можно ставить на королевский стол.

Мы остались весьма довольны друг другом, и пока угощение доходило на среднем огне до готовности, болтали обо всем подряд. Он дал мне кусочек сушеной лепешки, чтобы я могла перекусить перед ужином. Я грызла сухарь и поглядывала в сторону привязи, где маялся связанный Дагобер, посылая мне такие гневные взгляды, что мог бы убить, обладай хоть капелькой убийственной магии.

Чер-о-сус был готов уже после заката. Орки подходили с чашками и плошками, и седой орк торжественно раскладывал мясо и горох, щедро поливая их острым соусом. Мясо пахло умопомрачительно, и только от одного запаха можно было сойти с ума тому, кто постился последние два дня.

Я тоже получила часть кушанья и выпросила двойную порцию, чтобы покормить принца Дагобера. Орк не пришел в восторг от этого, но я убедила, что это благородно — накормить пленника, пусть и такого, как эльф, к тому же, никому не станет лучше, если его высочество умрет от голода до рассвета.

Орки устроили настоящее веселье — притащили двухструнные лютни и дудки, и пронзительная музыка огласила всю долину, заставляя сотрясаться даже звезды. Лился рекой знаменитый орочий напиток — хмельной, пенный, от которого валились с ног даже самые крепкие. Орки решили праздновать до рассвета, и на нас с Дагобером никто не обращал внимания.

Взяв ложку в зубы, я несла глиняную чашку с тушеным мясом, натянув рукава на ладони, чтобы не обжигаться.

Никто не позаботился, чтобы освободить пленника от кляпа, и я, поставив чашку с едой на землю, первым делом развязала тряпку, мешавшую Дагоберу говорить.