Королева морей - Волошин Юрий - Страница 13

Разбойники быстро сбросили паруса, подняли весла и забросали несчастное судно Спиро крючьями. Моментально борта стянулись, и толпа ревущих головорезов ринулась на палубу. Никто не сопротивлялся, но пираты от избытка воинственного пыла успели убить двух матросов и нескольких ранить.

Начался неистовый грабеж и разорение. Нападающие моментально обнаружили запертых пленниц, и восторгу их не было границ. Ася не успела по-настоящему испугаться и осознать, что делается, как оказалась в лапах какого-то верзилы и, вопя от ужаса и бессилия, вынуждена была стерпеть насилие и бесчестие. Все пронеслось в тумане отвращения и страха, с воплями отчаяния, боли и крови.

Когда первый пыл пиратов остыл, судно уже представляло собой полуразвалившееся корыто с грудой наваленного на палубе добра. Выволокли спрятавшегося Спиро. Глаза его от страха вылезали из орбит, он вопил бессвязно и непрерывно. Его изрядно избили и тут же вздернули на рее за ноги. Лицо его, налитое кровью, готово было лопнуть, но он продолжал изрыгать мольбы и проклятия.

Когда пираты опомнились и натешились, они перетащили добро на свои суда, захватив и пленниц. Их сгоняли ударами палок, как скот.

Командиры подгоняли пиратов, и все совершалось быстро и без лишних слов.

Ася не могла прийти в себя от случившегося, да и остальные пленницы тоже. Они сбились около мачты в кучу, прикрывая наготу руками и волосами растрепанных кос. Матросы больше не обращали на них внимания, занятые награбленным добром.

Опускался вечер, ветер крепчал, качка усилилась. Раздался зычный голос капитана, и все бросились ставить паруса. Гребцы схватили весла, и суда отвалили, набирая скорость и уходя на восток с попутным ветром.

Зажглись редкие фонари на корме и носу судов, с берега тоже в сгущающихся сумерках замигали огоньки. Флотилия неслась на восток к неведомым гаваням, и судьба пленниц была им неведома.

Всю ночь суда неслись в темноте. Пленницы ни на минуту не смогли сомкнуть глаз. Качка изматывала, холод бил ознобом почти раздетых девушек. К тому же их не оставляли в покое пираты, выхватывали то одну, то другую и тащили в глухие уголки. За эту ночь они так измучились и настрадались, что одна несчастная, которую потащили с собой двое разбойников, вдруг вырвалась и с воплем ужаса бросилась к фальшборту. В мгновение ока она сиганула за борт. Крик ужаса вырвался у подруг, а матросы с хохотом схватили другую.

К утру одна девушка лишилась рассудка, и разбойники сами выбросили ее в море с проклятиями и издевательствами. Несчастные потеряли дар речи и в полном отупении уже не чувствовали ничего, кроме желания побыстрее покинуть этот ужасный мир.

К полудню суда стали приближаться к берегу. Там виднелось большое селение, куда и правили пираты. Суда осторожно пристали к полуразвалившемуся причалу, их встречала толпа любопытных.

Хохот и улюлюканье разнеслись по всему берегу, когда толпа увидела на палубе почти голых растерзанных девушек, жавшихся друг к другу и уже не плачущих, а угрюмо молчащих, затравленно смотрящих на продолжение их позора и мучений. Но стыд уже не так мучил несчастных. Они отупели и почти ко всему стали равнодушны. Силы покидали их. Голода не чувствовалось, хотя во рту почти сутки ничего не было.

Важные турки в фесках и тюрбанах стали приходить на корабль, где находились пленницы, рассматривали их внимательно и придирчиво. Щупали руки, ноги, животы, крутили их, смеялись, щелкали языками, похотливо похохатывали. Матросы расхваливали товар, но продажа еще не началась. К вечеру все разошлись. Пленницам дали ведро воды и лепешек, сухих и твердых, как камень. Не все смогли есть, но воду быстро выпили.

Ася, такая же истерзанная и опустошенная, как и все остальные девушки, сначала не могла есть, но вспомнила слова Спиро, который заметил как-то, что ей понадобятся силы. Нехотя она отломила кусок лепешки и грызла ее упорно, не ощущая вкуса. Мысли забили в голову вялыми ватными клоками. Все тело болело, не хотелось ни о чем думать.

Утром, когда рассвет только занимался, всех невольниц подняли, заставили помыться забортной водой, холодной и соленой. Накормили их довольно хорошо, позволили привести себя в порядок и еще до восхода солнца погнали на рынок.

Продрогшие, измученные, они потерянно плелись в гору под охраной матросов. Городок оказался так мал, что за пять минут девушки достигли базарной площади. Невысокий помост из грубо отесанных камней едва возвышался над землей, на него и загнали пленниц для всеобщего обозрения.

Народу уже было много, и шум, обычный для базаров, разгорелся в полную силу. Зазывалы орали, ремесленники расхваливали свои изделия. В воздухе висел запах жареного мяса, дынь, выделываемых кож, скопища немытых людей и тонких струек пряного ветерка. Трудно было представить, что в таком маленьком городке мог собраться такой большой базар. Сюда пришли и приехали на арбах крестьяне из дальних и ближних деревень торговать скотом, фруктами, дровами, шерстью.

Невольницы сразу привлекли внимание, и толпа галдящих мужчин медленно крутилась вокруг, обсуждая выставленный товар. Женщины в черных чадрах тоже останавливались поглазеть на диковинное зрелище. Не часто можно было увидеть тут женщин с открытыми лицами, да еще со светлыми волосами и почти голых. Рядом сидели и стояли матросы с судов и расхваливали товар, торопя купить по сходной цене.

Первой ушла Нюра, купленная высоким турком. Ее провожали слезами и причитаниями, обнимали, целовали, крестили в спину. Матросы набросились на ревущих девок, и те получили не одну отметину плетью. С трудом водворился относительный порядок и тишина.

За час с небольшим ушли еще четверо, и их тоже провожали слезами и воплями горя и жалости. Каждая из оставшихся со страхом ждала своего покупателя.

Наступила и очередь Аси. Чернявый турок, волосатый по самые глаза, долго присматривался к девушке, торговался азартно, до бешенства, исходил слюной и гневом, но выторговал Асю. Он схватил ее за руку и под вой остающихся потащил в другой конец базара. Ася с трудом переставляла ноги. Наконец они дошли до небольшого каравана, почти готового в путь, товар был уже нагружен на вьючных лошадей. Несколько арб на огромных колесах предназначались для хозяина и его ближайших помощников.

Турок долго допытывался, как зовут купленную девушку. Наконец он понял, сказал:

— Асия, Асия! — и добавил еще что-то, чего Ася никак не могла понять.

Зато имя своего нового хозяина она узнала и запомнила быстро. Его звали Заро-эфенди.

Асю определили в арбу, где находилась еще одна женщина. Та недоброжелательно глянула на новенькую, пошепталась с хозяином, не откидывая чадру. Она стала говорить по-татарски, и Ася сумела понять, что они едут далеко и что зовут эту женщину Сундур. Она татарка, давно уже проданная, и теперь является женой Заро-эфенди. Женой старой и потому нелюбимой.

Асе стало теплее на душе от понимания того, что хоть как-то и она сможет прижиться в этом странном и жестоком мире. Сундур же хоть и сердито глядела на Асю, но не кричала, не била и пока не давала никакой работы. Она достала старые шаровары и кофту и велела переодеться, скинув рвань. Ася с благодарностью поглядела, закивала признательно. Вскоре караван тронулся по каменистой дороге, такой неровной, что арбу качало не хуже, чем судно.

Ася приткнулась в углу арбы и заснула тяжелым сном смертельно уставшего человека. Сундур ей не мешала. Для Аси начиналась новая жизнь, и сон должен был подкрепить ее и придать сил для новых испытаний. А они не замедлят к ней пожаловать.

Поспать долго не пришлось, во всяком случае ей так показалось. Страшный рев верблюдов разбудил Асю и заставил ее вжаться в угол. Она никак не могла привыкнуть к этому звуку, и он всякий раз заставлял ее вздрагивать.

Арба немилосердно тряслась и качалась на камнях, пропуская по обочине встречный караван. Погонщики ругались неистово и злобно, отводя душу на терпеливых животных.