Две стороны монеты (СИ) - Каховская Анфиса - Страница 19

- Это от того, что мы долго простояли, - сказал Ворон, но уже не так уверенно. – Она разойдется.

- Конечно, - согласилась с улыбкой Ива. – Мой дом вон в той стороне.

Дома Ива усадила его на диван, принесла бинты, лекарства, чистую воду – она понятия не имела, как обрабатывать раны, и поэтому достала все, что могло, по ее мнению, пригодиться. Пока Ворон занимался перевязкой, она приготовила поесть.

За обедом она выспросила у него все, что ей хотелось знать. Она так умело задавала вопросы, что Ворон и сам не заметил, как рассказал ей и про Виринею, и про тюрьму, и про Черный остров, опустив, естественно, самые жуткие подробности. Так по душам он ни с кем никогда не разговаривал, и впервые в жизни он почувствовал, что кому-то небезразличен. Ива слушала, раскрыв широко глаза, почти не дыша и время от времени по-детски всплескивая руками. Глядя на нее, Ворон ощущал, как оттаивает его душа.

Так они просидели около часа. Ворон не хотел задерживаться дольше, чем этого требовала необходимость: как ни приятно было ему общество милой девушки, как ни уютен был ее дом, надо было возвращаться на остров – он боялся, что, заметив его отсутствие, Виринея что-нибудь учудит, да и злоупотреблять добротой Ивы он не хотел. Нога болела поменьше и, пройдясь по комнате, он убедился, что вполне в состоянии дойти до пристани, где оставил лодку.

Ива проводила его до прихожей и попросила заходить к ней, если будет возможность. Ворон отворил дверь – и обомлел: на пороге стоял Аскалон.

Ворон интуитивно дернулся назад, сбив какой-то шкафчик, но увидел, что бежать бесполезно: в дом за Аскалоном вошли двое вооруженных телохранителей. Ива вскрикнула, Аскалон от изумления выронил букет, который держал в руке, охранники вскинули ружья.

- Да что же за день такой! – Сказал Ворон.

- Ива! – Аскалон никак не мог прийти в себя.

А она потерянно переводила взгляд с одного на другого, в ее глазах стояли слезы.

- Руки! – Качнул на Ворона ружьем один из охранников.

Ворон помедлил, потом вдруг широко улыбнулся, бросил палку и поднял руки. Его связали.

- Боже мой, - прошептала Ива, - это я виновата.

Она подбежала к Аскалону:

- Пожалуйста, отпустите его.

Аскалон посмотрел на нее и ничего не ответил.

- Аскалон, я прошу вас. Конечно, он заслужил наказание, но он ведь уже получил свое! – она не понимала, что говорит.

- Ива, не надо, - сказал Ворон.

Аскалон бросил на него тяжелый взгляд и махнул охранникам – Ворона увели.

- Ну как же так! – Ива была в отчаянии. – Неужели он опять… Аскалон, пожалуйста, я прошу вас об одолжении. Разве вы не сделаете для меня такую малость?

Аскалон шагнул к двери, она схватила его за рукав:

- Ну, что вам стоит?

- Ива, - слова давались ему с трудом, - я не могу.

- Ну, поймите, я же до конца дней себе не прощу. Если бы вам пришлось жить с такой ношей на сердце! Я же прошу не за него, а за себя.

- Я не могу, - повторил Аскалон тверже. В груди его что-то рвалось, а в голове был туман.

- Вы слишком далеко зашли в своей мести, - сказала она с тихим отчаянием.

- Дело не только в мести, - ответил Аскалон. – Вы не понимаете.

Она устремила на него последний, полный надежды взгляд.

- Я не могу, - выдохнул он.

Взгляд потух.

- Не приходите ко мне больше, - прошептала она и отступила.

Аскалон постоял, опустив голову, и вышел.

Во Дворец Аскалон возвращался с радостными вестями – первую половину их плана оказалось осуществить гораздо проще, чем они думали, - но радости он не чувствовал. Его угнетала ссора с Ивой, имевшая вид полного разрыва. Кроме того, он не мог не задумываться над этической стороной дела. Как ни крути, а то, что они собирались сделать, был шантаж – Аскалон привык называть вещи своими именами. Конечно, ради высокой цели он переступит через себя, но поступить так ему будет, он знал, очень непросто. И хорошо, если все закончится удачно; но если Виринея не придет или откажется выполнить их требования, - Ворона придется убить, а такой способ расправы был Аскалону очень не по душе, он ему казался недостойным порядочного человека.

Все это он высказал отцу сразу после того, как сообщил об аресте Ворона. Но Правитель, обрадованный столь неожиданной удачей, лишь отмахнулся от него, сказав, что у них есть дела поважнее, чем заниматься самоедством.

- Поверь, сын, - сказал он, - когда мы обезвредим Виринею, все остальное будет неважным, и скоро ты сам будешь смеяться над своими сомнениями. Победителей не судят, а мы с тобой в одном шаге от победы.

Сколько раз в тяжелую минуту Аскалона выручали мудрость и хладнокровие отца, умевшего с помощью нескольких слов вернуть ему душевное равновесие!

Отец посмотрел на него и обнадеживающе улыбнулся:

- Сейчас отдадим нужные распоряжения, и я покажу тебе кое-что, что окончательно рассеет твои сомнения.

Он вызвал Угрима, который жил теперь при Дворце, и приказал ему, взяв взвод полицейских, отправляться к Виринее с письмом, которое Правитель тут же и написал. Угрим, готовый ради своей мести на все, согласился без колебаний; а когда узнал, по какой причине его посылают, его рвение и желание исполнить поручение увеличились втрое. Правитель дал ему необходимые указания, и не медля ни минуты, Угрим удалился. А Ангелар с сыном, чувствовавшие легкое возбуждение, какое обычно ощущается в начале сложного и ответственного дела, направились к Большому Храму, где и было то самое кое-что, что обещал показать Правитель сыну.

Не спеша дошли они до места, обсуждая детали предстоящей операции. Подойдя к Храму, Ангелар махнул рукой в сторону Моря и сказал:

- Смотри.

Сначала Аскалон не понял, в чем дело, хотя сразу заметил, что знакомое место в чем-то неуловимо изменилось, но потом воскликнул:

- Вода… вода стала ближе к ступеням, - он ошеломленно посмотрел на отца. – Море наступает.

Ангелар кивнул:

- Нет времени на уныние и сомнения.

- Я все сделаю как надо, - Аскалон распрямил спину и твердо посмотрел в лицо Правителю. – Я не подведу.

- Я знаю, - Ангелар нежно тронул его за плечо. – Я верю в тебя. И не боюсь. Главное, не забудь забрать себе полмонетки. От этого зависит очень многое. У нас с тобой будет целая монета, и мы будем править вдвоем, как наши предки.

Аскалон улыбнулся – предвечерний ветер развеял все его сомнения.

Угрим вернулся после полуночи, но несмотря на позднее время, его ждали. Он сообщил, что его экспедиция прошла без осложнений – а об этом уже говорило то, что он вернулся живым, - что письмо он передал лично в руки Виринее. И хоть она не дала определенного ответа, можно было надеяться, что она придет, а это уже было немало, учитывая всю сложность ситуации. Оставалось ждать утра.

Место для встречи выбрали в одном из многочисленных парков Города. По заданию Правителя его люди нашли там большую поляну, окруженную со всех сторон деревьями. Утром по периметру поляны выстроились солдаты, вооруженные ружьями. За пятнадцать минут до назначенного срока из крытой кареты вытащили Ворона и поставили в центре поляны возле широкого замшелого пня. Руки его были связаны за спиной, с двух сторон его держали двое полицейских – два белобрысых брата, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одного были усы, а у другого – нет. Они поддерживали Ворона под локти, так как без палки он стоять не мог. Аскалон нервно расхаживал туда-сюда, каждую минуту поглядывая на часы, которые держал в руке – справиться с волнением ему никак не удавалось.

Наконец от расставленных по всему парку дозорных пришло сообщение, что к назначенному месту приближается женщина. Все моментально пришло в боевую готовность: Аскалон убрал часы и достал пистолет, солдаты подняли ружья. Скоро из-за деревьев вышла Виринея. На ней было длинное черное платье и огромная черная же шаль. Наверное, очень нелепо и смешно смотрелись солдаты, ополчившиеся против одной-единственной безоружной женщины, но Аскалону было не до смеха.