Да не опустится тьма - де Камп Лайон Спрэг - Страница 37

• Предыдущая
• 37/45
• Следующая

— Конечно, сумасшедший, — ухмыляясь, ответил Пэдуэй. — Причем давно. А ты не знал?

Его старый дом на Длинной улице жил как никогда полной жизнью, несмотря на частичное перебазирование во Флоренцию. Во-первых, там располагалась римская штаб-квартира Телеграфной компании. Во-вторых, Пэдуэй установил еще один печатный станок. А теперь занял и пустовавший ранее подвал, превратив его в химическую лабораторию. Выяснить, в какой пропорции надо смешивать компоненты, чтобы получить хороший порох, можно было лишь опытным путем.

Именем короля Пэдуэй распорядился отлить из меди пушку. Мастерская, получившая заказ, встала на дыбы — они никогда не видели подобного устройства и не представляют, как его изготовить. Да и, помилуй Бог, что толку в этой трубе? Что это будет — цветочный горшок?

В конце концов с адскими усилиями отливку сделать удалось. Первый вариант внешне выглядел вполне сносно, пока Мартин не осмотрел внимательно дульный срез; металл был ноздреватый и пористый. Пушка взорвалась бы при первом же выстреле.

Беда была в том, что ее отливали дулом вниз. Решение нашлось — отливать дулом вверх, увеличить длину на лишний фут, а потом бракованный металл отрезать.

Попытки получить порох ни к чему не привели. Смесь ингредиентов давала вещество, которое охотно горело, однако упорно не желало взрываться. Пэдуэй перепробовал всевозможные пропорции, менял способы перемешивания — безрезультатно. Он добивался лишь бодрого шипения, довольно красивого желтого пламени и смрадных клубов дыма. Самодельные шутихи тоже не срабатывали. Они делали «пшшшик!» И упорно отказывались делать «бу-ум!».

Возможно, надо сильнее спрессовывать и брать сразу большие количества?.. Эксперименты продолжались все время, пока не была готова вторая отливка.

Утром следующего дня Пэдуэй, Фритарик и несколько помощников-добровольцев установили пушку на некоем подобии лафета в пустынном местечке близ Виминала. В тридцати футах от орудия помощники насыпали песчаный холм-мишень.

Пэдуэй набил несколько фунтов пороха в ствол, закатил следом чугунное ядро и приготовил запал.

— Фритарик, дай мне свечу, — произнес он низким голосом. — Все отойдите подальше и ложитесь. Ты тоже, Фритарик.

— Никогда! — возмущенно воскликнул вандал. — Бросить хозяина в час опасности? Лучше смерть!

— Ладно, если хочешь оказаться разорванным на куски, дело твое. Ну, поехали.

Пэдуэй поджег запал.

Порох затрещал и задымился.

Раздалось негромкое «бум», ядро выскочило из жерла, прокатилось немного по земле и замерло.

А новенькую блестящую пушку убрали в дом Пэдуэя — с глаз долой, в подвал.

Ранней весной в Рим приехал Урия. Он объяснил, что оставил академию в руках подчиненных, а сам теперь займется организацией римской милиции — еще одна идея Мартина. Но вид у него был несчастный и виноватый, словно у побитой собаки, и Пэдуэй заподозрил, что истинная причина визита не в этом.

Отвечая на наводящие вопросы, Урия наконец выпалил;

— Превосходнейший Мартинус, заклинаю, дай мне какое-нибудь другое назначение. Не могу я больше оставаться в Равенне!

Пэдуэй обнял гота за плечи.

— Не тушуйся, старина, выкладывай, что у тебя на душе. Ведь беспокоит что-то? Может, я помогу.

Урия опустил глаза.

— Ну… э-э… Послушай, какие у вас с Матасунтой отношения?

— Я так и думал. Ты с ней встречаешься, да?

— Да. И если ты меня куда-нибудь не уберешь, буду продолжать. Это выше моих сил. Вы помолвлены?

— В свое время я об этом мечтал. — Пэдуэй напустил на себя вид человека, идущего на великую жертву. — Но, друг мой, я не буду мешать вашему счастью. Уверен, ты гораздо лучше подходишь ей. Бремя государственных забот не позволит мне стать хорошим мужем. Так что если хочешь просить ее руки, действуй смело. Благословляю.

— Ты серьезно? — Урия вскочил и, широко улыбаясь, возбужденно зашагал по комнате. — Я… не знаю, как тебя благодарить… с твоей стороны это… я навек твой друг…

— Пустяки, рад был помочь. Только не тяни, решай все поскорее.

— Но… как надо просить руки?

— Напиши Матасунте письмо.

— Не получится. Я не умею красиво изъясняться. В жизни не писал любовных писем.

— Хорошо, я и тут тебе помогу. Начнем прямо сейчас. — Пэдуэй достал письменные принадлежности. — Знаешь, — произнес он задумчиво, — нам надо сказать принцессе, какие у нее глаза.

— А какие? Глаза как глаза.

— Конечно. Но в таких деликатных обстоятельствах их принято сравнивать со звездами и разными другими вещами.

Урия погрузился в размышления.

— Ее глаза похожи цветом на ледник, который я видел в Альпах.

— Нет, не годится. Выходит, они холодны как лед.

— А еще они напоминают сверкающее лезвие меча.

— Тоже не пойдет. Как насчет северных морей?

— Гм-м-м… Здорово, Мартинус! Серые, как северные моря.

Урия писал медленно и коряво, с большим усердием. Когда письмо близилось к концу, Пэдуэй схватил свою шляпу и решительно двинулся к двери.

— Эй, — окликнул Урия, — куда ты так спешишь?

Мартин ухмыльнулся.

— Хочу повидать друзей — семью Анциев. Милейшие люди! Я тебя непременно с ними познакомлю. Только попозже, когда ты будешь счастливо женат.

От текущих дел Пэдуэя оторвал Юниан, вбежавший в комнату с текстом только что полученного телеграфного сообщения.

С минуту Пэдуэй тупо пялился на бумагу. Потом вскочил и заорал:

— Фритарик! Выводи лошадей!

Они примчались к Урии. Выслушав новость, Урия помрачнел.

— У меня сложное положение, Мартинус. Дядя, безусловно, попытается вернуть себе корону. Он очень упрям, ты же знаешь.

— Да, но и ты знаешь, как важно нам укрепить и продолжить идущие перемены.

— Я тебя не предам, Мартинус, и от слова не отступлюсь. Только не проси меня причинить вред Виттигису. Он, хоть и старый козел, а все же мой родственник.

— Только выполняй мои указания, а я позабочусь, чтобы его не тронули. Однако сейчас, честно говоря, меня беспокоит, как бы он не причинил вреда нам. Что, по-твоему, Виттигис предпримет?

— Ну, я бы на его месте притаился где-нибудь на время и собрал своих сторонников. Это было бы логично. Но мой дядя никогда не следовал логике. И к тому же ненавидит Теодохада лютой ненавистью. Особенно после того, как король подослал к нему убийцу… Думаю, он помчится в Равенну сводить счеты с Теодохадом.

— Хорошо. Тогда возьмем небольшой отряд и поспешим туда же.

Пэдуэй считал себя уже бывалым кавалеристом, привыкшим к длительным переходам. Но едва мог справиться с темпом, который задал Урия. Когда на рассвете они въехали в Равенну, он чуть не падал с седла от усталости.

В городе на первый взгляд все было спокойно. Однако у входа во дворец почетной стражи не оказалось.

— Плохо дело, — встревоженно заметил Урия.

Они спешились и, сопровождаемые солдатами, зашагали в глубь дворца. У подножия лестницы появился охранник. Он выхватил меч, потом узнал Урию и Пэдуэя.

— А, это вы… — уклончиво протянул охранник.

— Да, это мы, — согласился Пэдуэй. — Что здесь происходит?

— Ну… Вы лучше поглядите сами, благородные господа. Прошу меня извинить. — И гот исчез из виду.

Отряд промаршировал по пустынным залам. Все двери перед ними закрывались; слышался лишь перепуганный шепот. У Пэдуэя зародилось подозрение, что они идут прямо в ловушку, и он отправил группу солдат удерживать парадный вход.

У королевских апартаментов стояло подразделение охранников. Двое из них подняли копья, но остальные смущенно топтались на месте.

— Отойдите, ребята, — невозмутимо произнес Пэдуэй и вошел в зал.

— Боже всемогущий! — пробормотал Урия.

На полу, покрытый множеством колотых и резаных ран, лежал Виттигис. Ковер под ним пропитался кровью. Вокруг тела растерянно толпились придворные.

• Предыдущая
• 37/45
• Следующая