Берег тысячи звезд (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 26

Он поднялся - затекшие ноги почти не слушались - и пошел к выходу. Вадим и Хельга обнаружились в библиотеке: играли в шахматы. Небольшой телевизор неспешно перелистывал кадры какой-то мелодрамы. Лефевр невольно усмехнулся: Вадим и Хельга терпеть друг друга не могли, но в последнее время всюду ходили вместе. Должно быть, из-за взаимного недоверия.

- Монеты, - ответил Лефевр на вопросительный взгляд упыря. - Где они?

Вадим быстро выбрался из-за стола и метнулся к одной из книжных полок. Вытащив прозрачный стеклянный контейнер, в котором тускло блеснуло золото, он едва ли не с поклоном протянул его Лефевру. Под пальцами едва слышно щелкнул замок, бесшумно откинулась крышка, и Лефевр подумал, что в этих золотых кругляшах с профилем государя Ахонсо сейчас заключена вся его надежда. Он аккуратно вынул одну из монет, задумчиво взвесил ее на ладони и произнес:

- Хельга, составь мне компанию.

Вадим посмотрел чуть ли не обиженно, но Лефевр предпочел проигнорировать этот взгляд исподлобья. Когда они с Хельгой вышли из библиотеки, упырь пренебрежительно фыркнул - Лефевр различил этот звук даже за закрытыми дверями.

- Это предметы из моего мира, - сказал он. - Если уж и пытаться создать артефакты, то на их базе.

Глаза Хельги изумленно округлились.

- Ты хочешь создать артефакт? - уточнила она. - Но как?

Лефевр только плечами пожал. Он пока и сам не знал, как собирается работать. В комнате для тренировок уже горел свет: должно быть, небольшая лампа включалась автоматически, по часам - Лефевр пропустил Хельгу внутрь и, заперев дверь, спросил:

- Как ты переносишь физическую боль?

Хельга посмотрела на него так, словно Лефевр со всей силы ударил ее под дых. Причем с ноги. Он поежился: ощущение было таким, будто ударили его самого - и объяснил:

- Я должен срезать кусок твоей ауры. Понимаешь, - слова были тяжелыми и неловкими, они никак не хотели звучать, и Лефевру приходилось выталкивать их наружу, выдирать с мясом. - Один человек не может быть одновременно донором и творящим заклинание. Я бы не просил тебя, если бы… - он окончательно стушевался и умолк.

Теплая улыбка на мгновение сделала Хельгу очаровательной, самой настоящей феей из западных лесов. Она погладила Лефевра по руке и ободряюще сказала:

- Ничего, Жень, все нормально. Давай попробуем?

Лефевр вздохнул с облегчением.

Он всегда удивлялся, насколько удобно ложилась в руку деревянная рукоятка простенького ножа, купленного когда-то давным-давно на блошином рынке. Лезвие было острым и чистым, и Лефевру оставалось надеяться, что Хельге не будет больно. Казалось бы, странно: испытывать физические мучения, когда от ауры отделяют кусок - однако, у Вадима даже кровотечение открылось. «Все слишком туго переплетено», - подумал Лефевр, примерился и быстрым движением срезал темно-синий клок.

Хельга взвизгнула и схватилась за затылок. Лефевр выронил нож, каким-то чудом умудрился не потерять отрезанный кусочек ауры и, неловко обняв Хельгу, попытался укутать ее тонким флером обезболивающего заклинания. Девушка дрожала в его руках, словно рыба, выброшенная на берег.

- Больно? - спросил Лефевр, понимая, что задает глупый вопрос. Конечно, ей было больно, дурья твоя башка, иначе она бы сейчас не плакала.

Кажется, ему никогда еще не было так стыдно.

- Ничего, Жень. Уже почти не болит, - всхлипнула Хельга. Она смущенно высвободилась из его рук и, смахнув слезы, спросила: - Получилось?

Лефевр продемонстрировал ей дымящийся лоскуток цвета индиго, прилепившийся к запястью, и только потом понял, что вряд ли девушка сможет его увидеть. Однако Хельга заинтересованно прикоснулась к полупрозрачному краю лоскутка и сказала:

- Ну надо же! Получилось.

Улыбка на ее губах была радостной и немного смущенной, словно она сказала что-то, чего не должна была говорить. Лефевр вопросительно посмотрел на нее.

- И давно ты видишь ауру?

Хельга неопределенно пожала плечами. Улыбка стала хитрой - так, со спокойным лукавством, могла бы улыбаться лиса.

- Не знаю. Пару дней, не больше. Похоже, ты плохо на меня влияешь.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и Лефевр вдруг обнаружил, что у Хельги удивительного цвета глаза: хамелеоны, которые на свету становились ярко-зелеными, а сейчас, в сумраке комнаты, были темно-карими, почти черными. Он помотал головой, сбрасывая неловкое оцепенение, и смущенно сказал:

- Ну ладно… давай попробуем.

- Я так понимаю, нам надо сделать обычный предмет магическим? - когда Лефевр сел на подушку, Хельга склонилась над его плечом и стала смотреть, как клочок ауры парит над золотом, будто примеривается к чему-то.

- Совершенно верно, - вздохнул Лефевр и признался: - Правда, я понятия не имею, как это должно произойти. Понимаешь, моя теория… - он взял кусочек ауры покрепче: тот вздрогнул и попытался отплыть в сторону, но, разумеется, не смог. Зато обжег пальцы Лефевра - должно быть, в качестве мелкой мести. - Моя теория такова, что артефактом можно сделать предмет из моего мира, соединив его с магией моего мира.

Хельга скептически хмыкнула. Лефевр обернулся к ней и спросил:

- Глупо, да?

Девушка неопределенно пожала плечами.

- Жень, ты забыл, - сказала она. - Я не разбираюсь в магии.

Лефевр вздохнул и решил, что пора прекратить болтать и начать работать.

Неудивительно, что сузианское золото так не нравилось Вадиму: монеты были в определенном смысле разумными. Во время чеканки в них закладывалось столько заклинаний, защищающих от подделки, что их нельзя было не заметить. Лефевр невольно порадовался тому, что у него были эти монеты в достаточном количестве - это оставляло простор для эксперимента.

Он до боли стиснул пальцы с зажатым кусочком ауры и буквально ввинтил его в розовый туман, покрывавший золотой кругляш. Разумеется, ничего не произошло: индиго растворилось в мареве, которое приобрело цвет фуксии - тогда Лефевр сосредоточился настолько, что окружающий мир растворился, оставив его наедине с монетой, и ударил в золотой профиль государя личным заклинанием.

Сперва ничего не произошло, и Лефевр успел отчаяться - а потом его ударило отдачей, да так сильно, что отшвырнуло в угол комнаты. Монета вырвалась из ладони и покатилась к соседней стене: судя по всему, заклинание наделило ее личной волей. Хельга среагировала сразу же, сбив монету прицельным ударом почти по-балетному вытянутого носка, а затем поймала и сжала в руке.

- Есть! - довольно воскликнула девушка. - Женька, вставай, я ее поймала!

Лефевр поднялся с пола и подошел к ней: радостно улыбаясь, Хельга протянула к нему сжатый кулак и медленно раскрыла его. Монета вдавилась в кожу острыми гранями на гурте, Хельга по-прежнему улыбалась, и Лефевр еще не успел понять, что что-то не так.

- Получилось, да? - спросила она. От нее так и брызгало испугом и восторгом. - Это теперь артефакт?

Лефевру показалось, что надвигается гроза - вернее, что он сам становится грозой и бурей, неотвратимой, завораживающей и смертельно опасной. Жуткой. Он накрыл своей ладонью монету, сжал руку, и золото ощутимо кольнуло его кожу.

Гроза была все ближе.

Кажется, Хельга поняла. Кажется, она рванулась в сторону, пытаясь освободиться, выдернуть руку - и у нее почти получилось, вот только было поздно.

Лефевр и сам не понял, как это произошло. Вроде бы только что они стояли в центре комнаты для тренировок - и вот уже нет ни комнаты, ни дома, кругом расстилается бескрайняя тьма, и по ее черному бархату рассыпаны мелкие бриллианты звезд. Внизу тоже была тьма - снежная, зимняя, непроглядная, внизу был стон и вой, словно тысячи душ отторгались от тел и летели вверх лохмотьями пепла.

Хельга кричала. Орала так громко и таким забористым матом, что заледеневшие губы Лефевра дрогнули в улыбке. Он посмотрел направо: Хельга обеими руками вцепилась в его запястье, длинные волосы, растрепанные ветром, вздыбились причудливой короной, на щеках, словно причудливое украшение, лежал иней. Лефевр вдруг подумал, что она умирает - и эта мысль заставила его встрепенуться и прийти в себя.