Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 18

Во главе длинного стола, закинув ноги на столешницу, развалился Козырь. Червячок недовольства грыз его, заставляя все время возвращаться мыслями к двум золотым, уплаченным, чтобы покрыть ущерб нанесенный таверне. И еще четырнадцать серебрух пришлось отдать, чтобы проставиться перед соратниками. Иначе, пошатывающийся, едва переставляющий ноги и периодически охающий Лис отказывался куда — либо идти.

Лихарь с Хлыном глушили пиво, то и дело переругиваясь из — за свистнутой в потемках из сарая сырной головы, кпокоящейся топерь под столом. Щур, нервно перебирая пальцами, крутил в руках покрытую горчичной эмалью рюмку со сливовой наливкой на самом дне — Воробушек задерживался. Мальчишку можно прождать до утра, и еще неизвестно, какие новости он принесет.

— Три дня, Лис, у тебя на всё про всё, — грохнул по столу кружкой Козырь.

Рыжий задумался на мгновение:

— Не, не пойдет. Неделю хотя бы. И то, — махнул он рукой, — это если мы ее вообще найдем.

— Пять дней.

— Две недели, Козырь, — Лис немного расслабился и почувствовал свое превосходство — только он может выведать секрет ключа у Марушки, — и ни днем меньше.

— Но если через две недели ты не приводишь девку с ее секретом, то так просто, — главарь мягко ткнул Лиса под ребра, заставив его скорчиться от боли, — не отделаешься. И тогда, пеняй на себя, — угрожающе рыкнул он.

Кружка за кружкой Лис опустошал бутыль с брагой из березового сока. Человека, который украл Марушку из «Двух Ослов» не запомнил никто. Ну, как не запомнил — никто не рассматривал, скорее. Он тенью просочился в самый пик наплыва посетителей. Особо ни с кем не трепался и капюшона не снимал.

Отай побурчал для проформы, но даже на подзатыльник не расщедрился — Лису и так досталось, — и выдал все, что мог вспомнить: похититель говорил, как собака лает или кашляет чахоточный — отрывисто и кратко. Заказал самое дорогое вино, за него же щедро расплатился, хоть люди и слышали, как, распробовав, называл его дрянью. Спрашивал про комнаты, внес даже залог за ночь. С девицами не заигрывал, лишнего себе не позволял. В общем, ничем, кроме широкого капюшона и нездешнего говора не отличился. Но и на это никто не обратил особого внимания — платит, и славно. А уж заморочки посетителей — не ума трактирщика дело. Мало ли, может, уродец какой — стесняется лицо показывать или просто не хочет светиться. Может, шпион чужеземный, не кормить его, что ли? Ворам же в «Двух Ослах» наливают регулярно, не спрашивая у них, что это за сырная голова, например, под столом и не из погреба ли Отая они ее умыкнули. Лис вздыхал, то и дело хватаясь за ребра — информации оказалось ужасающе мало. Полезной для поисков Марушки не оказалось вовсе. «А если похититель тоже гонится за ключом? Может, и утащил девку, уверенный, что железка у нее?» — размышлял Лис и дергался каждый раз, когда открывалась дверь таверны.

Последние одинокие посетители нетрезвой походкой разошлись по домам. За окном неуверенно подали голос первые птицы. Лиса, засыпавшего сидя после бражки, опьянение от которой притупило боль, их пение раздражало. Единственная птичка, которую он ждал, немилосердно запаздывала.

За стойкой зевал Отай, не спускающий глаз с компании бандитов, а Веселина уставшими движениями развязывала фартук, заляпанный жирными пятнами — свежими и не очень. Зевали и Хлын, и Лихарь, а Козырь и вовсе храпел во все горло. Щур так и не выпил ни капли наливки и теперь, застыв, как песчаная ящерица, готовая оставить хвост в зубах хищника, выжидающе уткнулся в проем окна.

Только Лис начал проваливаться в приятную полудрему, как расшатанная дверь «Двух Ослов» отворилась, и в зал юркнул взъерошенный мальчишка.

— Есть направление! — звонко доложил он. — Их видели!

Лис тряхнул головой и поднялся из — за стола. Пусть бы только был хоть самый маленький шанс нагнать и отобрать у наглого похитителя Марушку, а отоспится он когда— нибудь потом. В домовине, возможно.

— Плесни на дорожку, — нетерпеливо подставил кружку Отаю.

Пока Отай объяснял Лису, что тот и аршина не пройдет, если выпьет еще, Козырь наклонился к Щуру и тихо процедил:

— Пусть птенчик за Лисом присмотрит. Чтоб с дороги не сбился.

Щур кивнул, и подал знак Воробушку, который тут же хвостиком выскочил из таверны вслед за Лисом.

* * *

Солнце несмелыми лучами разгоняло плотный туман, а соловьиные трели притихали, уступая место бодрым переливам чечеток и зеленушек.

С наслаждением хрустнув суставами, Роланд зевнул. Резко поднялся, стряхивая наваждение от кошмара пятнадцатилетней давности, возвращавшегося к нему ночь за ночью.

Марушка к этому времени как раз закончила утрамбовывать ладонями невысокий земляной холмик. «Курган получился, — подумала она, равняя круглую верхушку, — не зря старалась». Заячьи кости девочка предала земле со всеми полагающимися почестями и помолилась Матушке Заре, чтобы та приняла серячку в свои чертоги и помогла выжить осиротевшим зайчатам.

— Что это? — Роланд навис над девочкой, вперившись взглядом в холмик.

Марушка, вытравливая из себя загнанного зверька, заставила себя посмотреть похитителю прямо в глаза:

— Я похоронила ее. — Стараясь не моргнуть и не отвести взгляда, выдавила девочка.

— Кого «ее»? — скептично повел бровью Роланд.

— Зайчиху.

Роланд отшатнулся в сторону, удивленно глядя на пленницу и захохотал. Марушка отвернулась обиженно — не надо было ему ничего говорить. Дерется, смеется над тем, что важно для нее и не отпускает к Лису — хуже ничего нельзя было придумать.

— Нелюдь! — в сердцах выпалила Марушка.

— Уж кто бы говорил, — саркастично ухмыльнулся он.

Роланд мягко потянулся, подставляя лицо первым солнечным лучам, и направился к пышно разросшейся у самой опушки бузине. На последних шагах стало тяжело идти, а что — то в районе пояса дернуло его назад. Похититель обернулся — все еще привязанная Марушка, чудом успевшая сгруппироваться при падении, с укоризной смотрела на него.

— Извини, — криво улыбнулся Роланд, небрежно пожав плечами. — Ненавижу утра.

Марушка глянула на грязные локти, которыми она зарылась в землю, останавливая падение, и только вздохнула. Роланд принялся спешно развязывать шнурок, которым опоясал себя на ночь, но на третьем узле остановился.

— Ты посидишь чуть-чуть без привязи и позорных попыток сбежать?

— А ты вернешься со мной за Лисом? — обтряхивая землю с предплечья, уточнила девочка.

— Нет.

— Тогда и я нет, — решительно мотнула она головой.

Роланд страдальчески закатил глаза и потянулся за мечом. Марушка рефлекторно зажмурилась и наощупь поползла в сторону, когда похититель занес лезвие. Со свистом разрезав воздух, меч легко вошел в трухлявый ствол поваленной ольхи. Марушка, замерев, медленно приоткрыла глаза: Роланд наспех обвязывал кожаный шнурок вокруг рукояти.

— Куда ты уходишь? — нерешительно спросила девочка.

— Я быстро, — заверил похититель. — Шнур перерезать не получится — он заговорен. Но можешь попробовать, если станет совсем скучно, — бросил он, уходя.

* * *

Страдающий похмельем Лис нетерпеливо соскочил с покачивающейся на ухабах повозки, и худая лошаденка с облегчением фыркнула. Возница, завидев реакцию старой кобылы, обернулся на рыжего.

— Всё? — кивнул мужичок. — Докинь медяк, и я до самых Резных Петушков довезу.

Лис отмахнулся:

— Через лесок срежу. Так быстрее будет. Спасибо, отец.

— Обращайся! — махнул на прощание возница, — доброму молодцу грех не помочь!

— Ага, бывай. Ровной дороги. — Осклабился Лис и, когда телега перевалила за пригорок, добавил, зло плюнув на пыльный тракт: — За горсть медяков— то, конечно, грех не помочь.

В Резные Петушки можно было доехать по тракту, потеряв полдня, но зато отоспаться в дороге. Или же углубиться в лесную чащу и выиграть несколько часов. Тряска на неровной дороге тупой болью отдавалась во всем теле. После бражки гудела голова и пение птиц, и пролетающие с низким гулом стрекозы, и мерный скрип камешков под колесами — всё нервировало Лиса. Чем быстрее он найдет Марушку и выведает ее секрет, тем скорее отоспится. А может, девочка намешает ему еще какой — нибудь вонючей жижи, что поможет ранам затянуться.