Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната - Страница 4

— Я знаю, — резко бросил граф, отходя к окну.

— Тогда… мне здесь больше нечего делать, милорд, — я поклонилась и повернулась к двери, чтобы уйти.

— Эй! Постой, — окликнул меня граф. — Как тебя там?

— Для вашей светлости хватит и этого, — ответила я, уже открывая двери. — Не утруждайте себя, запоминая мое имя. Всего хорошего.

В кухне было жарко, и ароматный пар поднимался от десятка блюд, которые жарились, варились и тушились для графского стола.

— Конфеты надо поставить на холод, здесь они растают, — сказала я поварихе. — На холод, но не на мороз.

Леди Чендлей очень ценила ее, все остальные побаивались. Госпожа Кокинеро всегда говорила, что думает, и никогда не утруждала себя смягчать резкие высказывания, даже если они касались короля и королевы.

Вот и сейчас, забрав сундучок, она привычно заворчала:

— Да уж знаю я, куда определить шоколадные конфеты! Не надо так задирать передо мной свой аристократический нос, леди Бланш!

— И не думала, госпожа Кокинеро, — ответила я учтиво и собралась уходить, но слова поварихи заставили меня задержаться на пороге.

— Еще и конфеты для этой взбалмошной девчонки! Она и так милорду всю душу вымотала, а все ей мало, все подарочков требует… И как только он терпит ее капризы?!

Накинув капюшон, я отправилась в обратный путь.

Снег по-прежнему летел мягкими хлопьями, но сейчас он не радовал меня. Случившееся в графском доме огорчило меня куда больше, чем я хотела бы признать. Впервые неизвестность перед будущим настолько сильно омрачило мое сердце. Даже ели нам повезет, и мы сможем дать за Констанцей и Анной хоть какое-то приданное, и если найдутся женихи для моих сестер, это не значит, что моя жизнь устроится так же. Скорее всего, матушку заберет к себе кто-нибудь из сестер, и я останусь совсем одна. Одинокая женщина — либо женщина падшая, либо ведьма, что еще страшнее. Если одна из сестер не возьмет меня к себе приживалкой, тогда моя дорога лежит лишь в монастырь.

Монастырь…

От этого сердце словно сжимала ледяная рука. Но лучше монастырь, чем продавать свои поцелуи за десять золотых. А граф, похоже, привык добиваться любви девушек — не золотом, так конфетами и подарками… Интересно, кто же та капризная девица, которая истерзала графскую душу?..

Гнев, охвативший меня в доме графа, уже улетучился, и на смену ему пришла усталость. Не телесная, а духовная.

В это день у меня все валилось из рук, так что даже господин Маффино в конце концов не выдержал. Отругав меня за испорченные вишни в ликере, он приказал налить чашку горячего шоколада и посидеть у окошка, любуясь на снегопад.

— Сладости требуют душевного равновесия, — заявил он, занимая мое место у прилавка. — Верни себе душевное равновесие и только тогда берись за них!

Колокольчик звякнул, и в лавку вошел посыльный господина Чендлея.

— Вам как обычно? — спросил хозяин, доставая с полок свежие бисквиты.

— Я к вам с поручением от милорда де Конмора, — важно сказал посыльный и развернул длинный список.

Шоколад в чашке остыл, пока мы с господином Маффино выслушивали, что необходимо приготовить к следующей неделе. Хозяин побледнел, потом покраснел, потом стащил с головы платок и вытер им вспотевшее лицо. Список был ошеломляющим — бисквиты, заварные, шоколад и марципан, и все это в таких количествах, что понадобится нанимать с десяток помощниц.

— На следующей неделе граф устраивает предновогодний бал, — пояснил посыльный, и было видно, что он очень горд оказанной ему честью. — Граф прислал задаток и требует, чтобы все было готово в срок и в лучшем виде.

Тяжелый бархатный кошелек с вензелем «АК» перекочевал из руки посыльного в руку господина Маффино. Тяжесть и размеры кошелька впечатляли.

— Еще милорд велел передать вот это вашей помощнице, — посыльный протянул хозяину крохотный сверток. — Той, которая относила сегодня заказ в дом его светлости. Девушка обронила кое-что, граф распорядился вернуть.

— Леди Бланш относила шоколад, — указал в мою сторону господин Маффино.

— Ах, вот как, — с непередаваемой улыбкой посыльный протянул сверток мне, и я не думая протянула руку и приняла его.

Когда дверь за графским посланником закрылась, господин Маффино застонал:

— И как прикажете сделать это за неделю?! Пятьсот бисквитных пирожных! Ты можешь себе это представить?! Даже если положить на них всего по одной вишне, у нас не хватит ягод! У нас найдется пятьсот засахаренных вишен?

Только его причитания прошли мимо моего слуха.

— Я ничего не теряла в графском доме, — сказала я, развязывая шнурок, перетягивающий сверток. Узлы были тугие, и я никак не могла с ними справиться. Да еще пальцы предательски дрожали.

— Что? — переспросил Маффино. — У нас хватит вишен, Бланш?

Но я его не слышала. Наконец-то я развернула сверток и на ладони у меня оказалась… серебряная брошь, никогда мне не принадлежавшая. Кровь бросилась мне в лицо. Его милость решил откупиться, когда понял, что промахнулся, торгуя любовь приглянувшейся девицы.

— Две тысячи шоколадных конфет! — перечитывал тем временем список господин Маффино. — Как мы с этим управимся? Можно четверть сделать с марципаном, четверть с ликером, четверть с орехами, и еще четверть с черносливом. Что думаешь, Бланш?

Словно ошпаренная я выскочила следом за посыльным, позабыв даже набросить накидку. Он дошел почти до конца улицы, и когда я догнала его, то задыхалась от быстрого бега.

— Вот! — сказала я, сунув ему в руку серебряное украшение, и отступила на три шага, как от чумного. — Верните его светлости и скажите, что произошла ошибка. Не я — та девушка, которая потеряла эту брошь. Пусть граф припомнит получше, кто приходил к нему. И больше не смейте приносить мне ничего… вроде этого.

— Простите, — церемонно поклонился посыльный. — Произошла ошибка, я понял.

В смятении чувств я возвращалась в лавку, обнимая себя за плечи, потому что внезапно ощутила и мороз, и поднявшийся ветер, пронизывающий до костей.

Господин Маффино встретил меня упреками. Его очень беспокоило мое здоровье — иначе кто станет готовить сладости для графского бала?!

Он пересчитал задаток, и чуть не упал в обморок — тридцать золотых, королевская награда. Он не поскупился и сразу передал один золотой мне. Я зажала в ладони холодный кружок. Ну и пусть господин граф сорит деньгами. Если хочет бал — будет ему бал. И я готова трудиться, чтобы заработать еще пару золотых, но вытирать ноги о свою честь не позволю никому, даже графу. С другой стороны, я понимала, что граф де Конмор отнесся ко мне не как к леди Бланш, а как к Бланш из лавки сладостей. С простолюдинками можно не церемониться, и то, что его сиятельство соизволил извиниться таким своеобразным образом — для Бланш из лавки и вправду было бы счастьем. Но не для леди Бланш.

Такие тягостные мысли одолевали меня, пока господин Маффино высчитывал, сколько понадобится продуктов, что еще необходимо закупить, сколько человек пригласить в помощь. Он старался выгадать каждый грошик, и чем дальше, тем больше я понимала, что основная работа ляжет на мои плечи.

К вечеру мы выполнили почти все сторонние заказы на завтра, и господин Маффино торжественно выставил на прилавок табличку «Заказы временно не принимаются!».

— Приходи пораньше, — сказал он на прощанье. — Начнем сразу, чтобы не терять ни минуты времени. Графский бал в Ренне! Вот так событие!

Мы разошлись в разные стороны, и я побрела к дому. Ноги гудели и были тяжелыми, как налитые свинцом, спина занемела — ведь за этот день я присела отдохнуть лишь один раз. Как я и предполагала, господин Маффино привел в помощь бестолковую девчонку, которая не умела даже перетирать пряности. Слава богу, что ее умения хватило на просеивание муки и дробление орехов. Зато она очень умело приставала с расспросами о заказчиках, и к вечеру от ее болтовни у меня раскалывалась голова.

Наш дом находился на одной из окраинных улиц, куда пришлось съехать после смерти отца. В окнах горел свет — меня ждали, и от этого на сердце потеплело, а все обиды дня показались ничтожными.