Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната - Страница 38

— Да. Но если вы не хотите, чтобы я туда заходила то почему не оставите ключ себе?

Он некоторое время молчал, плотно сжав губы, а потом сказал:

— Пусть хранится у тебя. Так будет лучше.

— Лучше для кого, милорд?

— Для меня, — ответил он коротко.

Я не решилась расспрашивать дальше, но муж, видимо, посчитав, что был со мной слишком резок, сказал уже мягче:

— Это важно для меня, просто прими на веру.

— Не волнуйтесь, я не подведу вас, милорд.

— Надеюсь на это, — он положил ключ на цепочке на мою ладонь и заставил сжать пальцы. — Но если нарушишь запрет, ты помнишь, что с тобой может произойти.

— Да, — опять ответила я.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — сказал граф.

— И я рада, — сказала я, прежде чем он ушел, оставив меня у хрустального окна и дверей потаенной комнаты.

Цепочку я надела на шею и спрятала ключ на груди, под рубашкой.

Граф уехал на следующий же день, и обругал меня, когда я вышла проводить его.

— Зачем ты поднялась в такую рань? Иди, досыпай! — он уже готовился выйти на улицу, и Пепе почтительно помогал своему господину надеть плащ.

— Я приготовила вам кое-что в дорогу…

— Что приготовила? — спросил он, не скрывая раздражения. Он торопился, и я ему мешала.

— Две свежие рубашки и немного еды, — я протянула мягкую дорожную сумку и сундучок, в который еще вчера положила галеты, вяленое мясо, сладкие сухари с ванилью из запасов Барбетты. — Вы не сказали, насколько уезжаете…

Граф заметно смягчился:

— Пепе, возьми у нее все и брось в карету.

Когда слуга взял у меня сумку и сундучок, и вышел, а муж шагнул ко мне:

— Не стоило беспокойства, Бланш. Но все равно спасибо, — он взял меня за подбородок и поцеловал, легко коснувшись своими губами моих губ.

Снаружи что-то стукнуло, и граф поспешил вон, набрасывая меховой капюшон, а я осталась стоять в грязной маленькой прихожей графского замка и только и смогла, что коснуться пальцами пылающих губ.

Де Конмор отсутствовал неделю. За это время Пепе приезжал пару раз, забегал в комнату графа, что-то брал там, и снова уезжал. В первый раз я не успела ничего приготовить, но во второй раз Пепе прихватил с собой новый сундучок, полный вкусной и сытной еды. С собой я дала ему холодный пирог с рубленой курятиной, и пирог был приговорен уже в тот момент, когда Пепе уселся в открытую коляску, запряженную двумя лошадьми.

— Он в добром здравии и скоро вернется, миледи! — крикнул Пепе мне на прощание, усиленно работая челюстями. — Вкусный пирог! Божественный!

Я смотрела ему вслед, пока коляска не скрылась за поворотом дороги, а потом вернулась в замок, потому что меня ждала гора работы.

Перво-наперво, мы с Барбеттой вычистили весь замок, начиная от чердака до подвальных лестниц. Тростник был с позором изгнан со всех этажей, кроме первого, потому как собак девать было некуда. Псарня у графа была, но ею никогда не пользовались, и сейчас там была настоящая свалка ненужных вещей и ветер задувал во все щели. Вторым делом была проверка провианта. Я тщательно переписала количество бочек с солониной, копченых и вяленых окороков, белых и кровяных колбас, пересчитала куриц, овец и свиней в загонах. В Конморе была и пшеничная мука, но Барбетта предпочитала пользоваться серой, выпекая хлеб сразу и для семьи графа, и для слуг. Было здесь вдоволь пивных дрожжей, масла и круп, и брюква и капуста дожидались своего часа, бережно хранившиеся в холоде кладовых. Даже странно, что при таком хорошем провианте жители Конмора так скудно и однообразно питались. Неудивительно, что Вамбри швырялась ложками.

Слуги сразу прониклись моей деловитостью, и с ними у меня не возникло никаких проблем — все были исполнительны, услужливы и очень милы.

Набегавшись за день, я спала, как убитая, и ночные стоны тоже меня больше не беспокоили, чему я была несказанно рада.

Хуже дело обстояло с Вамбри.

И часа не проходило, чтобы эта девчонка не устраивала мне какой-нибудь каверзы. Дохлые мыши, пауки, снежки — все это летело в меня с завидным постоянством, а любая попытка поговорить приводила к тому, что Вамбри разражалась проклятиями и ругательствами, под стать пьянице из подворотни.

— Вы не сердились бы на нее слишком, миледи, — сказала мне Барбетта после очередного представления, когда Вамбри полила маслом ступени перед моей спальней, и я скатилась по ним, получив пару синяков на мягкое место. — Она росла без матери, и милорд ее сильно испортил. Хотя она и доставляет всем хлопот, мы все равно ее жалеем. Прежней госпоже графине, — тут она боязливо прошептала заупокойную молитву, — тоже приходилось несладко, и она всякий раз бежала плакаться господину графу. Поэтому мы очень вам благодарны, что вы не жалуетесь на юную леди.

— Да у меня и возможности не было пожаловаться, — пробормотала я, ерзая на мягкой подушке, которую мне услужливо подложила на сиденье стула Барбетта. — Милорд глаз сюда не показывает.

— У него много дел, — сказала Барбетта, наливая мне горячего чаю. — У него три города и больше тридцати деревень — попробуйте успеть везде. Там судятся, там пожары, там отказываются платить налоги. Дел много, а он один. Но на новый год все будет поспокойнее. И самым отъявленным смутьянам нужен праздник.

— Когда поставят елку? — спросила я и добавила, решив быть совсем доброй: — Может, Вамбри захочет ее нарядить вместе со мной?

— Елку? Мы никогда не ставим елку, миледи.

— Как так? — я была изумлена. — А подарки в первый день нового года?

— Признаться, и подарков у нас дарить не принято. Милорд не любит этой суеты, да и Вамбри уже слишком большая, чтобы заниматься детскими забавами. На прошлый год милорд подарил ей суку для охоты на лис и новый арбалет.

— Вот так подарки для девушки, — заметила я.

— Для девушки?! — фыркнула Барбетта. — Да это разбойник, а не девушка. И кроме отца никого не боится. Даже преподобного Дилана. Однажды она плюнула в него… О! Я этого не говорила!

— Я не выдам вашу тайну, — сказала я со значением.

— Благодарю, миледи!

— Позволите мне приготовить завтрак? — спросила я невинно

— Завтрак? Вы? — Барбетта уставилась на меня. — Вы станете сами заниматься завтраком?

— Да, — кивнула я, — дома я помогала в кухне, поэтому уверена, что справлюсь.

— Как вам угодно миледи… — еле выговорила служанка, — но по мне, так лучше бы вы не марали руки…

— Вот и решили, — я радушно улыбнулась ей, и женщина неуверенно улыбнулась мне в ответ. — Пусть завтра растопят печь, а вы можете сладко спать и ни о чем не беспокоиться.

Чем накормить девицу, которая не желает есть ничего, кроме сладкого?

Конечно же, творожным омлетом!

Золотистая поджаристая корочка, мягкая середина, похожая на расплавленный сыр, и сладкий медовый запах — такое блюдо соблазнит самую капризную принцессу! Другое дело — заставит ли оно подобреть маленькую разбойницу?

Барбетта не доверяла моим умениям, и утром появилась в кухне вместе со мной, отговорившись бессонницей. Я сделала вид, что не поняла ее истинных намерений, и занялась приготовлением завтрака.

Служанка только глазами хлопала, глядя, как я взбиваю желтки отдельно от белков, добавляю творог и… посыпаю блюдо сахарной пудрой.

— Попробуйте, — предложила я радушно.

— Сладкий омлет?.. — она смотрела с опаской. — Не знаю, миледи… — но попробовав, даже замерла, а потом сказала восхищенно: — Какое чудо поучилось! И так быстро и просто! Бамбри обязательно понравится. А вы — вы настоящая волшебница миледи!

К тому времени, когда Бамбри спустилась к завтраку (на время отъезда ее отца мы с Барбеттой решили отменить приказ кормить юную леди в ее комнате), на столе стояли красивые фаянсовые тарелки (которые я обнаружила в запылившихся сундуках), тончайшие чайные чашки (обнаруженные там же) и лежали льняные салфетки, которые нашлись в шкафу, замок на котором так заржавел, что открыть его не удалось и пришлось сломать.