Король решает всё (СИ) - Марс Остин - Страница 84

— Самую малость. — Бросила короткий взгляд на министра и опять улыбнулась Вере, тоном заговорщицы шепча: — Ложь во спасение.

Вера подняла брови на середину лба, окончательно ничего не понимая, шаманка рассмеялась, потом, всё ещё улыбаясь, заявила, как большую тайну:

— Одно прикосновение способно спасти две жизни. — Спрятала руки за спину и с подвохом попросила: — Дай мне руку.

Веру передёрнуло от этой фразы, она посмотрела на руки шаманки, сцепленные за спиной:

— Как я дам вам руку, если вы свою не протягиваете?

— Тебе придётся протянуть самой, — наставительно сказала женщина, Вера фыркнула:

— Это будет сложно.

— Да, это сложно, — очень серьёзно кивнула шаманка, — но ты должна протянуть руку сама, первой, это единственный способ.

Вера приподняла брови, потом махнула рукой и кивнула:

— Я запомню.

— Ты забудешь, — печально вздохнула шаманка.

— Не забуду, я запишу, — фыркнула Вера, — спасибо за предупреждение.

Шаманка рассмеялась, потом моргнула и Вера вздрогнула от того, как изменились её глаза — из затуманенных они вдруг стали очень ясными, такими чистыми, как будто кто-то протёр запотевшее стекло.

— Ты подошла ко мне, когда я упала, это ценно.

Сказано было очень обычным тоном, прямо не верилось, что эта женщина секунду назад несла бред. Вера иронично кивнула:

— Обращайтесь.

Шаманка опять рассмеялась, сделала шаг к Вере и взяла её ладонями за щеки, пару секунд пристально смотрела в глаза с тёплой улыбкой, потом поднялась на цыпочки и поцеловала её лоб. У Веры глаза лезли из орбит, а шаманка отступила, продолжая улыбаться, как ни в чём не бывало, Вера подавила желание потереть щеки, всё ещё хранящие память о теплом прикосновении. Шаманка перестала улыбаться и посмотрела на министра Шена, её глаза опять заволокло пеленой лёгкого безумия:

— У тебя будет очень красивая смерть, любимый. Очень красивая. Но драконы не умирают во сне.

— Я? — прохладно приподнял брови министр, — любимый? Вы ничего не путаете?

— Уже поздно, — хитро улыбнулась шаманка, качнула головой, — поздно.

Он нахмурился, опустил глаза, но сразу же поднял, пристально посмотрел на шаманку, как будто ожидая подсказки, но она молчала. Прошло секунд десять, он ничего не спросил, она продолжала смотреть на него, казалось, что они общаются телепатически. Потом он резко выдохнул и отвернулся, а шаманка на секунду зажмурилась, прогоняя из глаз пелену. Вежливо улыбнулась и поклонилась им обоим по очереди, повернулась к Эйнис и тихо сказала:

— Нам с тобой пора. Тебе нужно меня проводить.

Эйнис кивнула и сделала приглашающий жест в сторону рамки, они вышли, Вера посмотрела на министра, но он молча смотрел в пол, настолько погружённый в себя, что она не стала с ним заговаривать.

«Если это пророчество, то каждое слово имеет значение. Надо быстрее записать, чтобы потом в памяти не переврать случайно.»

Она села за стол и взяла чистый лист, стала быстро писать, сокращая, но не меняя ни слова, беззвучно проговаривая губами все реплики. Министр очнулся и подошёл к ней, оперся о стол, заглядывая в лист, помолчал, пока она не закончила писать и исправлять, а когда Вера выровнялась, внимательно вчитываясь, тихо сказал:

— Думайте вслух.

— Ладно. — Вероника облизала губы, начиная с начала. — Она хотела видеть обязательно нас обоих, то есть, это всё касается и вас, и меня. Потом она сказала, что я выгляжу лучше, но благодарить за это не надо, потому что это плохо. Что плохо? Что я хорошо выгляжу или что я благодарю? Хрен её поймёшь… Я спросила почему, а она посмотрела на вас. — Вера оторвалась от листа и подняла взгляд на министра, — может, это было вам сказано?

«Что-то насчёт того, что не нужно судить людей по внешности, например. А, господин мой ненавидящий красавиц министр?»

— Мне, — прохладно кивнул он. — Не ломайте голову, я понял, что она хотела сказать. Читайте дальше.

— Ненависть сожжёт меня… Но я правда не злая! Или меня сожжёт кто-то, кто меня ненавидит? Что она предсказала, пожар, взрыв? — Вера в недоумении пожала плечами и взяла лист поудобнее. — Ожоги… породят ненависть. И она здесь ни при чём, мы сами виноваты. То есть, что бы ни значили эти «ожоги», дело не в Ритуале, это будут местные проблемы.

Министр нахмурился и Вера прикусила язык, стала читать дальше.

— Холод, тепло, север — это в каком смысле, эмоционально, что ли? И когда я сказала, что знаю, она сказала, что такого я ещё не нюхала. То есть, мне будет плохо, а потом ещё хуже, потому что это она ещё «обнадёжила». М-да, не весело. Что дальше… ложь во спасение. Я не люблю врать, то есть соврут мне, или мне самой всё же придётся. О чём? Ладно. — Она потёрла шею, уже болящую от напряжения, вздохнула и продолжила: — Одно прикосновение спасёт две жизни. Что? Кнопка, курок? Дать ей руку, хотя она свою не давала… Первый шаг? И мне придётся протянуть первой, вот это самое странное во всей истории.

Министр спросил бесцветным голосом, не отрывая глаз от бумажки:

— Почему это странно?

— Потому что я совершенно не умею делать первый шаг, — нервно усмехнулась Вера, пожала плечами. — Я никогда не подхожу знакомиться, ничего не предлагаю первая, не прихожу извиняться и мириться, даже если точно знаю, что виновата. Просто не могу, характер такой, я много лет с этим борюсь, но прогресс такой мизерный, что проще бросить и забить. Тем более, что все мои друзья уже давно знают, что я такая, и применились с этим уживаться как с неизбежным злом. — Она опять пробежала глазами по строчкам и провела пальцем по нужному месту, — так что это будет сложно. И что я кого-то спасу, первой протянув руку — это нереальное пророчество.

Она замолчала, осторожно посмотрела на министра и вдруг подумала, что одна из этих жизней может быть его, от этой мысли по спине пробежал холод, заставив передёрнуть плечами и опустить глаза. Он молчал, глядя в лист так, как будто мог прочесть то, что там написано, Вера опять вернулась к пророчеству.

— Она сказала, что я забуду… А вот нихрена, я правда запишу, и судя по её реакции, это поможет. Я прямо сейчас запишу. — Она решительно потянулась к чернильнице и взяла кисть, закатала рукав и быстро написала на запястье «протяни руку». Полюбовалась, ожидая, пока высохнут чернила, закатала второй рукав, министр с усмешкой спросил:

— А на второй зачем?

— А вдруг мне отрубят левую? — пожала плечами Вера, — придётся подавать правую.

Он поморщился и невесело хмыкнул:

— Если вам отрубят руку, вряд ли вам будет до того, чтобы подавать кому-то вторую.

— Если это спасёт две жизни, — с горькой усмешкой ответила Вера, коряво выводя надпись на правой руке, — я потерплю. Откуда я знаю, кто это будет? Может, мне и вторую руку будет за него не жалко.

Лицо министра дрогнуло болью, как будто эти слова для него значили больше, чем она в них вкладывала, но он промолчал. Вера отложила кисточку и опять взяла лист:

— Продолжим. Так, она сказала, что я к ней подошла и это ценно. В смысле, дорого обойдётся? Или так и делать?

— Возможно, она просто хотела услышать ваше любимое «обращайтесь», вы же всем это говорите. — Министр вышел из задумчивости, опять придав себе отстранённый вид, но Веру это уже не обманывало, она видела, что он напряжен не меньше неё.

— И что? Зачем ей моё предложение обращаться?

— Может, она знает, что ей нужно будет обратиться, и подстраховывается?

— Да я бы и так не отказала, — Вера пожала плечами и потёрла лоб, шутливо спросила: — У меня там печать не появилась?

— Нет, — чуть улыбнулся министр, на секунду глянув на её лоб. — Но я не уверен, что шаманы видят так же, как простые люди, может быть, для них вы теперь сияете надписью «бесплатная помощь».

— Ну и ладно, — фыркнула Вера, — буду сиять, что ж теперь делать? — Она посмотрела в лист и подняла глаза, — а вам она опять напророчила смерть, причём красивую, только теперь называла любимым, а не драконом. Потому что драконы не умирают во сне. Что это значит? Дракон должен проснуться?