Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей - Страница 70

— Но всё-таки, кир, ума не приложу, как тебе удалось выжить. Ты ведь даже не дышал, и весь холодный был, точно мёртвый.

— Возможно так оно и было.

На новые вопросы Цимбала я уже не ответил, целиком и полностью погрузившись в раздумья. Этот крохотный вопрос никак не давал мне покоя, и теперь, отдавшись безделью, я намеревался заняться им вплотную.

Трое сидели у тлеющего костра, заросшие бородами до самых глаз, покрытые пылью времён и сединой веков. В полнейшей тишине не слышно было ни звука, кроме едва различимого шороха одежд, когда одна или другая рука поднималась и переставляла фигурки на доске перед ними.

— Ты опять всё испортил со своей свободой воли, — сказал один, не отрывая взгляда от доски.

— Оставь свои упрёки, я сделал всё так, как ты и хотел, просто другими способами. Вмешательство Самуила чуть не стоило нам всех предыдущих усилий, поэтому выказывай ему своё недовольство, — невозмутимо ответил второй.

— Будьте вы прокляты.

Третий старик, сидевший чуть поодаль, смотрел куда-то в серое, перекрученное жгутами небо, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону.

— Вы предали его, — добавил он спустя какое-то время.

— Его давно уже нет, друг мой. И кровью несчастных его уже не вернешь, как ни пытайся. Михаил хотя бы попытался спасти его детище, его память, вместо того, чтобы устраивать очередную кровавую резню.

— Без него эта память исчезнет в один миг, без него она не имеет никакого смысла.

— Это мы еще посмотрим. Ты даже представить себе не можешь, насколько крепка человеческая вера.

— Как и неверие, в общем-то, — отозвался тот, кого назвали Михаилом, — раньше божественные видения называли чудом, теперь же — безумием. Сколько еще пройдёт времени, прежде чем религия будет служить лишь для обогащения храмовников, стригущих свою паству?

Снова воцарилось долгое молчание.

— Вы слишком серьезно воспринимаете то, чем занимаетесь, — сказал, наконец, тот, чье имя еще ни разу не звучало в этих пустошах, — это просто игра, как и та, что сейчас перед нами. И Антартесу она уже надоела.

Ответом ему снова было молчание. Фигуры неспешно двигались по доске, снова и снова. Вскоре и тот, кого назвали Самуилом, не выдержав созерцания окрестностей, сел поближе и принялся жадно всматриваться в ходы двух извечных противников. Всё снова шло своим чередом.