Степанида и 7 женихов (СИ) - Шкот НатАша - Страница 3

Попотчует — накормит, угостит;

Безмолствует — молчит;

Осерчала — обиделась;

Помекать — подумать;

Стряпать — готовить еду;

Не ропчи — не жалуйся;

Не пресекала — не предупреждала

«Свежо придание, да верится с трудом»

Степанида заснула мгновенно. Вообще это странно. Она ведь сова. Работала в основном ночами, а отсыпалась днем, но видимо внутренние часы дали сбой. Не то от измены супруга, а не то от внезапного помутнения рассудка. Или и первое, и второе вкупе порядком ее вымотали.

Сон ей снился страшный. Словно идет она голая по ночному лесу, а руки и ноги опутали ветви, она едва идет, из последних сил перебирая ногами, а ветви все сильнее, тянут назад и воют на разные голоса:

— Помоги мне, помоги…

— Сволочь последняя…

— Ненавижу, тварь…

— Доберусь — убью!

— Помоги мне, помоги…

Степанида вскрикивает и садится на кровати. Но сон не выпускает из своих объятий. В тусклом лунном свете видно, как поверх одеяла черные извилистые ветви опутали почти всю кровать и подбираются к шее.

Вот тут Степанида заорала на всю мощь своих легких. Тут же загорелся свет. Она зажмурилась, но успела заметить, как черные ветви живо уползли под пол. Она заорала еще громче и вскочила на кровати, замотавшись в одеяло.

— Тише, тише, хозяюшка, — раздался ласковый голос Лукерьи, — я же вещала, лучше спать в дедовой…

— Что, что это было? Ты видела, ветки… — кричала Степанида, даже обрадовавшись, что «глюк Лукерья» при ней. Не так страшно.

— Видала, — согласилась Лукерья, — эх, пошли, хозяюшка, чаю тебе налью, самое время потолковать…

Сначала Степанида боялась наступить на пол. Внимательно приглядывалась, а не выглядывают ли ветви из щелей пола. А что? Явный такой сон был! И лишь убедившись, что нет ничего, прошмыгнула в кухню все в том же одеяле.

На столе уже стоял заварник с парующим носиком. Кстати грязной посуды после ее вечернего пиршества не было. Определенно — Лукерья полезный глюк! Женщина села, налила себе чашку чаю и сказала:

— Вещай, глюк!

— Будешь обзываться, ниче не вякну, — обиделась Лукерья.

— Ладно, извини, Лукерья, просто и ты меня пойми, тяжело быть сумасшедшей.

— Помешанной быть легко, — философски заметила Лукерья, — эт другим с ними тяжко…

— Наверно ты права… Так что ты мне сказать хотела? — Степанида отхлебнула чаю из старой чашки, — м-м-м, травяной, давно не пила такого вкусного… А можно мне еще наливочки дедовой? О! Спасибо!

— Я спозаранку имела охоту баять, но ты ослушалась, поперлась спать куда не нать…

— Так, а чего не нать? Там что? Комната Ужаса? В детстве мне там ничего похожего не снилось!

— По малолетству ты еще не была Сваятельницей, че им тебя трогать? — заметила Лукерья.

— Что за Сваятельница и кому им? — Степанида еще отхлебнула из чашечки, чувствуя, как успокаивающее тепло охватывает тело. Безразличие, даже можно сказать. Наливочка с чаем — неплохой коктейль!

— Сваятельница или Слагалица, Искательница Доли, Плетунья Счастья…

— Стоп-стоп-стоп, можно без синонимов, своими словами пожалуйста! — возразила Степка.

— Слагалица — это та дева, каковая отыскивает душам их пару! Слагает двоих во едино…

— Угу… Зачем? — поинтересовалась Степанида.

— Шо зачем? — удивилась Лукерья.

— Зачем лезть в чужую личную жизнь?

— Так… э-э-э… — явно потерялась Лукерья, — долг у тебя, повинность…

— Не-а, я никому ничего не должна, в кредит никогда не брала, так что нет, не мой случай!

— Н-но, так, спокон веков, безмужница из тваво рода стает Слагалицей…

— Так Сваятельницей, ты говорила!

— Да все едино! — начала выходить из себя Лукерья, — суть, что ты — теперича она!

— Почему вдруг я? Что, у меня родственниц мало? — Степанида допила чашечку и вторую смешала, — хорош напиток!

— Так у тебя ж единой очи не похожие!

— А вот не надо о больном! — Степанида поднял палец вверх.

— Та примета такая! — Лукерья злилась, едва не кричала.

— Чего ты кричишь, Лукерья? — вздохнула Степанида, — это мне кричать надо, а не тебе! Муж изменил — раз! Жить негде — два!

— Стой! — вдруг закричала Лукерья, — кой муж?

— Как какой, обычный, гражданский…

— Сожитель, что ль? — успокоилась Лукерья, — не венчаны?

— Фу! Слово какое мерзкое! Сожитель… — фыркнула Степанида, — ну не венчаны, что такого…

— Напужала! Сожитель не считается!

— Кем не считается? — возмутилась Степанида, — даже по закону считается! Вот захочу, подам на раздел имущества!

— Ох-ох, не горячись, дале слушай! — перебила Лукерья, — или истина уже не интересна?

— Ладно! Валяй! — согласилась женщина, — только с самого начала давай, что там с долгом моего рода? К чайку бы только еще чего-нибудь… погрызть. Чтоб интереснее слушать…

Пробурчала что-то Лукерья, да явила перед Степкой вязанку баранок да миску варенья ежевичного.

— Ой, прелесть ты, Лукерья! А еще наливочки? И я вся твоя, хоть до обеда!

Материализовала Лукерья и чайку свеженького и рюмаху наливочки и принялась рассказывать. Сказка у нее удавалась ладненькая. Заслушалась Степанида. Так вот…

Далече за сотни сотен лет, никто уже и не упомнит когда, возникли в миру особые девы, наделенные даром небывалым. Умели они пару найти душе страждущей и свести воедино две полти. И это был их крест! Всю жизнь свою они посвящали делу великому. Как этих девиц токмо не нарекали! Слагалица, Сваятельница, Плетунья, Сваха, Сводня, Посредница, Искательница…

И был при всякой такой деве дар Сил Земных — Дом Слагалий. В разные часы по-разному нарекали его. Терем Доли, Хоромы Искательницы, Плетуний Дворец, Свашья Хата, Счастье в Шалаше… Но чаще густо, просто — Дом!

Не простым подношением Силы Земные наделили дев этих. Дом могущественный больно! Подсобник великий! В нутре дома того магичная сила заключена была. Все житейские негоразды девицы решала, от бед охороняла, злые напасти прочь отгоняла, да в деле ее великом подсобляла!

— Вот и весь сказ, хозяюшка! Ты та самая Слагалица и есть! Хошь, не хошь, но такова истина!

— Угу… Я значит Плетунья, а дом дедов тот самый Плетуний Дворец значит? — хмыкнула Степанида, — м-да, не велики хоромы!

— А ты хоромы и не снискала покамест, — огрызнулась Лукерья, обидевшись.

— А как заслужить, скажите пожалуйста?

— Как-как, долг свой исполнять, счастье сеять, любовь множить, чуйства спасать, половинки искать, сводить сердца…

— Поняла-поняла… угу, еще вопросик, а отказаться можно?

— Дозволено, коли наследница имеется! У тебя имеется?

— А кто у нас может быть наследницей?

— Дочка, внучка, правнучка, на худой конец племянница с приметами, кой у тебя!

— А приметы, это глаза разные? — задумалась Степанида, а у кого из родичей еще разные глаза видела.

— Не токмо, но про иные приметы я не могу баять, они опосля проявятся!

— А… если я просто уйду? Забуду про глюки и заживу себе как прежде?

— Ну, во-первой ты теперь никуда уйтить не смогешь… а во-второй, — Лукерья захихикала, — былого жития не буде!

— А че смеешься-то? Выкладывай уже все новости! — насторожилась Степанида.

— Да теперича от маеты любовной никуда не подеваться тебе! На каждом угле поджидать станет, переследовать… — заявила Лукерья.

— То есть, как? Не понимаю…

— А всякий мужик теперича хвостишком бегать станет, в любви божиться, дары дарить, на руках носить…

— Тю, так это же хорошо! — расцвела Степанида, — всю жизнь мечтала, чтоб на руках носили, вот только при моих не полных восьмидесяти, — женщина грудь поправила, — килограммах не нашлось желающих… А тут такой шанс! Тем более, что плести эти как их, сети любовные я не умею и к людям лезть не желаю! Кто хочет — сам себе пару найдет! — завершила она.