Никому не скажем (СИ) - Резник Юлия - Страница 36

Не могу. Просто не могу… Смотреть, как он уходит… Улыбается, машет над головой паспортом с вложенным в него посадочным талоном и теряется за тонкой перегородкой паспортного контроля. Все…

Прячу лицо в ладонях. Из меня будто выкачали весь воздух, и кажется, будто я слышу звук, с которым рвутся соединяющие нас с Китом нити. Опускаюсь на колени. Прямо посреди долбаного аэропорта. Слишком драматично и по-киношному, знаю… Но, один черт, устоять не могу.

— Эй-эй! Ты что? Ну-ка, вставай немедленно! Все будет хорошо.

Отец Кита обхватывает меня за талию и заставляет подняться. Смотрю на него, держусь за него, но ничего не вижу…

И еще не знаю, что вот так же полгода спустя он будет меня держать, когда я узнаю, что у Кита есть другая. И потом, почти одиннадцать лет. И в горе, и в радости будет меня держать…

— Ну, куда ты идешь? Выход там! Ева…

Моргаю глазами. Ах да… Китов отец.

— Простите. Вы… подкинете меня до города?

— Ну, конечно, — он сводит брови и кажется мне ужасно строгим. В этот момент я еще не знаю, что его строгость — маска, под которой он прячет свои ко мне чувства, не желая переходить сыну дорогу. Давая нам шанс.

— Спасибо.

Идем к выходу. Пересекаем дорогу, находим машину на стоянке — все — как в бреду.

— Ты не расстраивайся, слышишь? Тут у меня… — отец Кита кивком головы указывает на заднее сиденье, — ноутбук ненужный. Кит сказал, что ты планируешь ходить в компьютерный клуб, чтобы поддерживать с ним связь. Так что… вот. Не надо никаких клубов. Только интернет домой проведи. Справишься?

Отчаянно трясу головой и смотрю на тот самый ноутбук, как на чудо. И не знаю, что, даже имея под рукой средство связи, слышать Кита смогу не больше пары раз в месяц. У него банально нет времени мне звонить. В Сандхерсте жесткая дисциплина и чудовищный режим тренировок. Но я не знаю этого… Кит бережет меня и не говорит. Все, что было между нами — кажется сном. Я прокручиваю в голове каждую проведенную с Китом минуту, секунду… И этим живу. А потом, когда становится совсем невмоготу, решаюсь к нему приехать. Возможно, не соверши я этот отчаянный бросок через полмира — все бы у нас сложилось, но… Прошлого не изменить. Мы все — заложники прошлого.

Ева. Настоящее.

Долгое время мы с Китом молчим. Салон машины остывает, холод проникает под тонкую курточку и растекается по телу ознобом. Завожу мотор, вновь включаю подогрев сидений. Мой телефон бесконечно тренькает. Кит то и дело бросает на него короткие взгляды, и в какой-то момент я просто отключаю звук.

— Не ответишь?

Качаю головой:

— Не хочу. Вообще ничего не хочу, хотя перед праздниками работы по горло.

Мне ничего не нужно объяснять. Кит прекрасно понимает мое состояние. Он и сам чувствует себя где-то так же. Как и я… потерянным. И, наверное, нам не стоит и дальше углубляться в прошлое, по крайней мере, сейчас. Но не получается. Мы увязли в нем, как бабочки в хвойной смоле. Наши крылья слиплись, и кажется, что нам уже никогда ни за что не взлететь.

— Вылезай…

— Что?

— Вылезай. Я поведу. Поедем… покатаемся.

— Разве тебе не нужно на работу?

— Смеешься?

Да, глупый вопрос. Нерешительно улыбаюсь и все же выхожу из салона. Кит делает то же самое, но не обходит машину, как это делаю я, а ждет, придерживая для меня дверь. И только когда я устраиваюсь на сиденье, он садится на место водителя. Удивительно, но я никогда не видела Кита-водителя. Это впервые. Его красивые сильные руки с выступающими реками вен ложатся на руль, правая перетекает на коробку передач и замирает там. В каких-то миллиметрах от моей руки.

Он плакал. Этот сильный красивый мужчина плакал. Это так странно. И так… горько. Мы были запутавшимися детьми, которые просто не справились со свалившимися на них испытаниями. Неплохими по большому счету детьми.

И во многом мы, наверное, ими остались. В своих обидах, комплексах, сколах, шрамах и трещинках… бессмысленных попытках что-то друг другу доказать. Покупая… продаваясь… Совершая миллион других глупостей, чтобы только не отвечать себе на вопрос: а дальше что? На самый главный вопрос…

— Почему ты тогда со мной переспала?

Оборачиваюсь. Ловлю его взгляд. Мы так близко, что дыхание Кита ложится на мою заледеневшую кожу мягкими ласковыми мазками. Молчу. Кит концентрируется на дороге, но все равно то и дело возвращается ко мне внимательным настойчивым взглядом.

— Ты же… ты же говоришь о том случае…

— Да. После вашей свадьбы с отцом. Почему ты со мной переспала? Тогда мне это было проще списать на твою…

— Доступность?

— Да. Но теперь я понимаю, что дело было в другом.

— Ты прав. Это был единственный раз, когда я изменила Саше.

— И? Что тебя заставило это сделать? Это же совсем не в твоих правилах, Ева. Почему ты меня тогда не послала?

— Я была в отчаянии. Знаю, отговорка так себе, но… В тот день у меня умерла бабушка, Кит, и будто земля ушла из-под ног. Саша был на каких-то учениях, и я… не знаю. Мне хотелось почувствовать себя живой. К тому же я была отвратительно пьяной.

— Я не заметил. — Кит сглатывает. Хмурит темные брови.

— Ты тогда вообще будто в аффекте был. Да и я не лучше… — улыбаюсь нерадостно и отворачиваюсь к окну. — Куда мы едем?

— Домой.

— Зачем?

— Не знаю. Хочется… — Кит неуверенно ведет плечами. — Как магнитом туда тянет.

Остаток пути молчим. Но это такое, знаете, комфортное молчание. Я понятия не имею, как мы со всем справимся. И чем вообще это все закончится… Но прямо сейчас мне хорошо. Уютно рядом с ним и спокойно. Накрываю его твердые пальцы рукой. Да так и едем…

У дома выхожу первой. Оглядываюсь по сторонам. Я не была здесь с тех пор, как мы переехали, и даже успела соскучиться.

Открываю замок, толкаю тяжелую дверь. В узкое окно коридора струится обеденный свет. В глаза бросаются разбросанные по полу вещи. Открываю дверь в кабинет мужа и замираю с открытым ртом:

— Эй! А ты не мог проводить свою ревизию поаккуратней?!

Кит, оббивающий с туфель налипший снег, вскидывает голову:

— Ты о чем?

— Зачем ты перевернул здесь все вверх дном? — тычу рукой в направлении комнаты и, не отрывая глаз, слежу за почему-то вдруг изменившимся лицом Кита. — Или… Это не ты? — к концу предложения мог голос превращается в шепот. И дикий страх липкими холодными щупальцами сковывает меня по рукам и ногам. Кит же весь будто подбирается. Его красивое лицо меняется. Становится жестким, будто… неживым. Он бесшумно, как большая кошка, пересекает коридор и, оттеснив меня в сторону, заглядывает в комнату.

— Дерьмо. Быстро на выход!

— Но…

— Бегом. Здесь кто-то был.

Киту приходится меня подтолкнуть, потому что, клянусь, я не могу даже пошевелиться. Капля холодного пота стекает вниз по позвоночнику. Он хватает меня за руку и тащит за собой, как двухлетка — машину на веревочке. Дверь за спиной хлопает, и я, испуганная донельзя, вздрагиваю.

— Беги к машине!

— Но…

— Беги! Я закрою дверь и вернусь.

— Женька… — хриплю я. Кит оглядывается, замирая с ключом, воткнутым в замочную скважину.

— Думаешь, это он? — непонимающе хмурится Кит. Отчаянно трясу головой:

— Нет, конечно. Я… просто… с ним же все хорошо?!

Откуда Киту об этом знать?! Зачем я это у него спрашиваю? Понятия не имею. Я просто в ужасе. Здесь кто-то был… И что-то мне подсказывает, что это не случайные грабители. В доме что-то искали. Холодный пот облепляет тело липкой пленкой.

— Он сейчас в школе? — Киваю. — Значит, с ним все хорошо!

Кит быстро закрывает дверь и дергает для надежности. К машине мы возвращаемся вместе. И это хорошо, что я могу сесть, потому как ноги меня не держат. Стискиваю в руке телефон, хочу написать сыну, но трясущиеся пальцы, как на грех, не хотят попадать на нужные кнопки. Всхлипываю.

— Дай я. Что ты хочешь написать?

— С-спросить, в-в-все ли у него х-хорошо.