Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов - Страница 92

Удивительно, но факт, уже в конце июня первый в мире двигатель внешнего сгорания был готов и ждал испытаний. Я за эти три недели несколько раз посещал цеха, осматривал отливки деталей, присутствовал на подгонки поршней и кривошипов, буквально на пальцах объяснял мастерам как это всё должно выглядеть и работать. Они, в отличие от меня, с техникой подобного рода никогда не сталкивались, а о существовании промышленного дизайна и вовсе не имели никакого представления.

Чугунно–стальной «монстр» частично вмурованный в печь с кривошипно–балансирной системой привода на коленвал приковывал к себе любопытные взгляды всех его отцов–создателей, пришедших на испытания. Чуть отдельно от толпы мастеров стоял Изяслав Мстиславич со своими ближниками – он тоже заинтересовался новой «игрушкой» сына.

Под неодобрительные взгляды князя я взялся собственноручно раскочегаривать машину – всего–то делов, запалить в чугунной топке мелко нарубленные дрова с опилками и провернуть маховое колесо. Убедившись, что дрова занялись огнём, я прикрыл топку, отойдя на пару шагов, и принялся вместе со всеми ждать результата.

– Княжич, а долго ль ждать–то? – зашептал мне на ухо руководитель «конструкторской группы» Белов.

Пожав плечами, я аккуратно прикоснулся к начавшему нагреваться «горячему цилиндру».

– Ещё цилиндр не прогрелся, – ответил я.

Сколько ещё времени придётся ждать, я не знал, ведь «вживую» работу двигателя Стирлинга видел по телевизору на какой–то ферме. А потом уже с помощью интернета разобрался с устройством аппарата, и если бы не резко обострившаяся после переноса сознания память, вряд ли бы я, из когда–то увиденного и прочитанного, хоть что–то вспомнил.

В напряжении секунды тянулись как минуты, минуты как часы. Поэтому, момент, когда ожил привод и принялся с всё возрастающей скоростью крутить коленвал с маховым колесом, я уже успел весь известись, очень уж не хотелось при всём честном народе ронять свой авторитет.

Мастера взбудоражено загалдели на все голоса, некоторые даже принялись обниматься, а я слушал непередаваемую «музыку» работы двигателя, наслаждаясь перестукиванием поршней, звуками металлического трения исходящего из цилиндра.

Когда двигатель вышел на свои рабочие обороты, я оценил его мощность в районе где–то 10 л.с., что для нашей средневековой, не избалованной движителями промышленности, выходило более чем достаточно. В перспективе, путём не хитрых доработок, мощность двигателя можно поднять в несколько раз, но раньше следующего года от каких–либо модернизаций я воздержусь, необходимо накопить опыт эксплуатации, выявить все слабые конструктивные места. А сейчас нам требуется начать «массовый» выпуск подобных машинок, только Гнёздово спокойно сожрёт их целый десяток.

Через несколько минут движок начал сбавлять обороты, оглянувшись на мастеров, я увидел как те заворожённо, затаив дыхание смотрели, кто на вращающееся колесо, кто на работу привода, при этом прислушиваясь к доносящимся из двигателя звукам.

Явно диссонировал с мастерами Изяслав Мстиславич со своими людьми. Они мало впечатлились зрелищем вращающегося колеса. В последнее время, такая «развлекуха» стала для них обычным и заурядным явлением. В заводских цехах можно было увидеть куда как поинтересней механизмы, взять те же воздуходувки или молоты. Люди далёкие от техники просто не понимали всей сложности непрезентабельной внешне конструкции и не осознавали перспектив подобных машин. Куда больше сегодняшней премьеры княжьих воевод весной впечатлила внешне эффектная плавка чугуна с железом. Тем не менее, посмотрев на счастливые лица сына и мастеров, сообразив, что выдумка его отпрыска удалась, Изяслав Мстиславич всех похвалил и удалился со свитой в терем, там, по его мнению, можно было найти дела поинтересней, чем смотреть на вращающееся колесо.

– Микула, – позвал я Белова, – топливо уже прогорело, подкинь ка в топку дровишек!

– Ага, княжич! – Белов очнулся из анабиоза. – Открыв топку, он стал бережно подкладывать туда дрова.

– Ты глянь, Микулка свою чугунку потчует, прям как мать своего дитёнка, – оставшийся со мной Перемога прокомментировал забавное зрелище, и все вдруг разом заржали.

– Запусти машину по новой и пускай она на холостых оборотах без перерыва сутки поработает. А потом двигатель нужно по–возможности разобрать и осмотреть. – Обратился я к раскрасневшемуся от смеха Белову. – Дня через два–три доложишься о результатах.

– Правильно, пойдем, Изяславич поснедаем, а то Микулка свою чугунку ужё напотчевал, она ажно от переедания заснула! – не переставал хохмить разошедшейся не на шутку Перемога.

Произведённая, как и было оговорено через сутки, разборка и осмотр узлов машины никаких критических повреждений не выявила, наличествовали некоторые потёртости, вызванные тем, что детали друг к други притирались, главное не забывать об их своевременной смазке.

После столь оптимистичного доклада, я начал думать о том, что теперь, после появления такого отличного двигателя, будет просто преступно не заняться расширением станочного парка. А самое главное, наша промышленность переставала зависеть от прихотей природы и речной географии, заводы можно будет ставить хоть в чистом поле. Это ли не счастье?!

С началом июля в город пришла прямо–таки тропическая жара, окутав всё вокруг в плотное знойное марево. В городских усадьбах даже куры еле квохтали, а свиньи спасались, забившись в самые тёмные уголки хлевов. Редкие вылазки в Смоленск вызывали во мне лишь сонную деревенскую тоску. Совсем другое дело моё Ильинское подворье, особенно его промышленный сегмент!

Чтобы попасть в «другой мир», совершив путешествие во времени, достаточно было пройти вверх по берегам рек Городянки или Ильинки на три сотни метров. Здесь, неожиданно для всех, жизнь совершенно преображалась – сельскую дремоту сменял вычурный индустриальный пейзаж дымящих труб доменных и литейных печей. Уши мигом закладывало треском, шумом, гамом, металлическим звоном и шипением плавящегося металла. А глаза начинали слезиться от дымных испарений, при этом заворожённо следя за быстрыми сменами картинок и образов суетящихся повсюду людей.

У неподготовленного средневекового зрителя, оказавшегося здесь впервые, при виде снующих повсюду толп народа с ручными тележками и упряжек лошадей, перевозящих уголь, руду, железные, чугунные чушки и готовые изделия – всё это вызывало чуть ли не головокружение. Нечто подобное, кстати говоря, наблюдается и творится в Гнёздовском производственном кластере, но там масштаб и бурление жизни даже поболее будет! Больше трёх десятков печей, обжигающих кирпич, тошнотворные ароматы некоторых химических производств, в буквальном смысле, выдёргивают у заезжего люда землю из–под ног, заставляя опорожнять желудок!

Заводские территории от этого беспрестанного броуновского движения целиком были вытоптаны не зарастающими травой проплешинами, а дороги были засыпаны шлаком. Деревянные ворота, ограждающие производственную территорию, даже не пытались закрывать от снующего туда–сюда, поднимающего пыль столбом, народа. Заводская охрана лишь вглядывается в давно примелькавшиеся лица, сразу примечая и останавливая чужаков, если такие пытаются проникнуть внутрь беспокойного заводского муравейника.

Ещё более усугубили ситуацию строители, влив свою струю деловой суеты в царящий вокруг бедлам. Они принялись возводить стрелковые башни и обносить кирпичом деревянный частокол. Лодьи из Гнёздова, прибывающие на вновь развернувшуюся стройку, на самом деле не затухающую уже второй год подряд, были так перегружены кирпичом, что едва не тонули. Лодейные команды прямо с бортов перекидывали по живой цепочке привезённую продукцию в конные подводы и отвозили кирпич к заводским стенам, складывая его в кучи.

На заводе я бывал ежедневно, проводя здесь по нескольку часов к ряду. Назад возвращался весь липкий от пота, облепленный пылью и прокопчённый дымом печных испарений. Изяслав Мстиславич ещё с прошлого года обречённо махнул рукой на мои мужицкие замашки. Мирило его с подобным положением дел лишь приносимая заводами немалая прибыль. Одна отрада у него была, частично компенсирующая моё копошение в заводской грязи и якшанье с рабочим людом, это когда я выезжал в Гнёздово, чтобы вплотную заняться своими учебными полками. Но и в Гнёздово далеко не всё время уделялось тактическо–физической подготовки войск, и без меня было кому гонять бойцов. А вот химические производства остро нуждались в хозяйском пригляде ... Таким макаром я и жил всё время в разъездах, на два дома, точнее терема.