Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов - Страница 70

Поэтому, неудивительно, что к военным забавам княжича бояре охладели очень быстро. Они, в массе своей, до первого реального боестолкновения наивно считали гнёздовских пехотинцев слабее даже смоленского городского ополчения, не говоря уже про земское боярское войско. А я и рад стараться! Баловство, говорите, княжич у себя в Гнёздове затеял? – Всё верно, так оно и есть! Кто из нас не без греха!?

Самые умные и дальновидные бояре насторожились лишь спустя полгода, когда металлургический завод начал поставлять свою продукцию военного назначения. Благодаря этому обстоятельству, стало возможным начать вооружать пехоту, уже во многом подготовленную как физически, так и тактически, положенным ей по штату вооружением и обмундировывать её в доспехи. Но и то, надо сказать, прозрели лишь единицы. А большая, самая инертная часть боярского сословия ещё долго продолжала, ухмыляясь, потешаться над военными потугами княжича. Даже тогда, когда в Гнёздове чуть ли не ежедневно стали раздаваться учебные пушечные залпы, а дружинная конница, налетая на монолитные пехотные построения, натыкалась лишь на тупые копья и сомкнутый ряд щитов, бессильно кружа вокруг ощетинившихся, казалось вросших в землю пехотных батальонов. Вот, что, с в целом благоразумными людьми, творят стереотипы и как оказывается велика инерция мышления, заданная первыми неблагоприятными впечатлениями.

Но к этому боярскому благодушию и я не в малой степени приложил руку. Взять хотя бы ту же дезинформацию с пушками. Огнестрельное оружие требовалось как–то дезавуировать и скомпрометировать. Вот на одном из праздников я и устроил весёлый, вовсе не страшный фейерверк с шутихами–хлопушками и яркими конфетти. Ну и как можно, после такого представления, начать всерьёз опасаться всех этих гнёздовских пукалок? В деле–то их никто и никогда из боярского рода–племени не видел. А дружинники имели строгий приказ Изяслава Мстиславича об увиденном помалкивать. Как военноначальника меня в серьёз мало кто воспринимал. Но зато, как предприниматель, купец, алхимик я пользовался всеобщим уважением и воспринимался как наиважнейший авторитет в этих областях знаний и умений. Но дела–то эти были, по мнению общественности, больше купеческого свойства, весьма далёких от настоящих княжеских. Горожане, походя, беззлобно посмеивались над княжичем, дескать, не своим делом он занимается. Ну, да, я был не в обиде, как известно, "хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!"

А где–то с конца 1234 г. мне стало, по большому счёту, плевать на мнение боярства и их приспешников. Гнёздовские полки, к тому моменту, окончательно сложились, вооружились, обретя свою боевую форму, правда, пока ещё только потенциальную, потаённую до поры до времени от непосвящённых. Но всё это ожидало меня ещё впереди. А пока меня за глаза, на фоне успехов в торговом деле, стали звать не иначе, как "княжич–купец". Чуть позже, на ниве успехов в банковско-ростовщическом деле, прозвище переиначили на Владимира Калиту. Излишней мнительностью я не страдал, поэтому на всё это устное народное творчество смотрел сквозь пальцы. Продолжая жить по–принципу – хоть горшком меня называйте, только в печь не ставьте!

Не смотря на данный самому себе зарок, больше месяца в Гнёздове мне усидеть не удалось. В начале декабря сбежал–таки на несколько дней в столицу. Денежные вопросы мне не давали покоя и лишали сна.

– Отец, у меня к тебе деловой разговор.

– Слушаю, сыне, опять что–то придумал? – ухмыльнувшись, заинтересованно сощурил глаза Изяслав Мстиславич.

– Через Смоленск летом проплывал венецианский торговый «гость». Мы с ним долго разговаривали, я его о многом сумел расспросить. Более всего меня заинтересовал его рассказ о венецианских банках, по-нашему ростовщических домах. После чего долго обдумывал наш разговор. И вот сейчас, когда заработало бумажное производство – самое время дать ход новой для Руси идеи – купцов–ростовщиков организовать в «Ростовщический дом – Ростдом». Смоленские ростовщики образуют центральный «Ростдом», ростовщики в других городах княжества – отделения центрального смоленского «Ростдома». Центральный «Ростдом» будет иметь большую часть паев в отделениях других городов княжества, а большую часть паев самого «Ростдома» будет контролировать СКБ – Смоленский княжеский банк.

– Грехи мои тяжкие. Единственный наследник хочет податься в ростовщики, стать менялой! – с изрядной долей притворства взмахнул князь руками.

– Непосредственно этим делом будут заниматься другие люди, а я лишь сверху за ними присматривать и руководить. Слышал я, что и Владимир Мономах не чурался, занимаясь ростовщичеством. Пример, согласись, достойный подражания! Первым делом я хочу организовать СКБ. Управляющими в нём поставить дворян и их учеников, прилежных в учёбе, знающих новую цифирь и грамоту. А затем, вплотную займусь ростовщиками, пожелавшими вступить в «Ростдом». Со временем количество банковских отделений «Ростдома» будет увеличиваться …

– Не многие отцы захотят, чтобы их дети в ростовщики подались, – неожиданно прервал мои рассуждения Изяслав Мстиславич.

– Умные возражать не будут, в крайнем случае, из твоих тиунов кого поставлю, – нашёлся я с ответом.

– Ладно! – недовольно стукнул ладонью по столу Изяслав Мстиславич. – Ты по делу говори, чем твой «банк» будет заниматься и при чём тут производство бумаги?

– Первое. СКБ будет производить серебряную и золотую монету. – Изяслав Мстиславич при этих словах оживился, но я тут же охладил его пыл. – Но это будет возможно лишь после запуска металлургического производства. Не раньше, чем через год.

– А откель у тебя серебро, да злато возьмётся? – ехидно сощурившись, спросил Изяслав Мстиславич.

– Поживём – увидим, можно будет также начать штамповать медные деньги, установив выгодный для нас обменный курс серебра к меди. Этот вопрос можно будет позже обдумать, не суть важно. Ввести медную монету в торговый оборот, собирать при помощи неё налоги, что сразу же повысит к ней доверие. А штамповать–то её сможет только СКБ и в любом количестве. Особо следя, кроме фальшивомонетчества, ещё и за тем, чтобы не вызвать переизбыток медной монеты, иначе она мигом обесценится!

Изяслав Мстиславич сильно задумался, а я продолжил «ковать железо».

– Второе. Надо будет принять закон, что только СКБ сможет чеканить деньги (в т.ч. медные) и производить ценные бумаги, такие например, как векселя–расписки, снабжая ими тот же «Ростдом». Ну и третье, через несколько лет, для популяризации векселей можно будет принять закон, что все торговые операции на сумму свыше 10 гривен должны осуществляться посредством векселей.

– Не пойму я, зачем тебе этот «Ростдом» сдался? Не чего тебе с ростовщиками связываться, хочешь организовать княжеский банк – пожалуйста! Но без всяких ростовщиков и «Ростдома» обойдёшься! – сказал, как отрезал Изяслав Мстиславич.

– А то, что большинство смоленских ростовщиков – это боярские холопы с челядинниками тебе отец известно? Зачем нам с боярами друг другу оттаптывать ноги, наживать себе лишних врагов, если можно с ними объединиться, создав «Ростдом»?! Ведь мой СКБ, если он займётся всеми ростовщическими операциями, запросто сможет разорить всех прочих мелких ростовщиков. А за спинами неприметных ростовщиков и менял стоят, как тебе, наверное, известно, богатые и влиятельные боярские дома.

– Всё подгребать под себя опасно и недальновидно, – продолжил я развивать тему. – Нужно уметь делиться с влиятельными людьми, и они к тебе сами потянутся, будут тебе поддержкой и опорой, а не обездоленными тобой врагами. Богатей сам и давай возможность богатеть другим. Я уже не говорю о том, что сотрудничая с купцами-ростовщиками, я смогу быстро обзавестись подготовленными кадрами, знающими все тонкости ростовщического дела! – окончательно добил я Изяслава Мстиславича и он, под напором таких аргументов, был вынужден отступить.

– Сдаюсь! Убедил старика! Откуда ты только всё больше новых слов и выражений набираешь? – сам себе задал риторический вопрос Изяслав Мстиславич. – Скоро, глядишь, тебя, и русичи понимать перестанут!