Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов - Страница 62

Оставшись наедине, мой родитель сделал заявление.

– Поступим мы так! – князь почесал затылок. – Твой набор в панцирную пехоту объявим как созыв деревенских ополченцев для ратной учёбы. Вече, думаю, возражать не будет, тем более горожан призыв не коснётся, наоборот, им выгодно будет вместо себя, случись какая замятня, выставить вперёд себя деревенских. У бояр и епископа своя выгода, о ней мы говорили. Твоим боярам–товарищам теперь перечить тебе не с руки, участвуя в твоих затеях, они свой кошт набивают. Так, что, думаю, вече не взбунтуется, главное, что набор и всё остальное будут осуществляться на твои личные доходы, и набирать смердов будем подалее от Смоленска.

– В таком случае, я распоряжусь начать строительство казарм. А ты, отец, направь своих дружинников по весям, пускай призывников отбирают, но только молодых и здоровых, пригодных для ратной службы. Пусть всем говорят, что набирают ополченцев до весны, содержать будут всю зиму за княжий кошт. Так для всех лучше будет. Меньше знаешь – крепче спишь! – быстро затараторил я, до конца не веря в удачный исход разговора.

– Хорошо, пошлю дружинников! – криво улыбнулся князь. – Вспомним дедовские времена! Кроме дани мне, они тебе ещё смердов насобирают. У них глаз на это дело намётанный, рохлей брать не будут. Это дело мы с ними отдельно обговорим.

Выйдя из покоев Изяслава Мстиславича, я облегчённо выдохнул – всё–таки удалось продавить князя на не самое очевидное, противоречащее всему его прошлому жизненному опыту и мировоззрению, но жизненно необходимое мне решение

Получив принципиальное согласие Изяслава Мстиславича на создание новой пехоты, я немедленно, при помощи княжеских ключников и своих доверенных людей, кинулся размещать заказы на обмундирование. Столь масштабных и срочных заказов, размещённых не только в Смоленске, но и в других городах княжества, местные производители лёгкой промышленности не могли и припомнить! На многочисленных ремесленников – ткачей, клобучников (плели клобуки – шапки, головные уборы), портных и шевцов (кроили и шили одежду), кожевников и сапожников (работали с кожей) пролился самый настоящий "золотой дождь"! Всем им были выданы образцы требуемой продукции, которые ещё раньше, под моим непосредственным контролем, были изготовлены домашними княжескими мастерами–закупами. Иначе можно было получить нечто очень отличное по покрою и качеству изготовления, нежели первоначально заказанный товар.

А заказал я следующие изделия. Во–первых, укороченный (до середины бёдер) суконный некрашеный кафтан. Имел он некоторые, не свойственные данной эпохи особенности. Застёгивался на круглые деревянные пуговицы, дополнительно был снабжён внутренними и внешними накладными карманами, а также у него наличествовал откидной капюшон. До наступления морозов должны были подоспеть тегиляи (стёганки) – набитые шерстью и конским волосом. Их планировалось использовать не только как поддоспешники, служащих для смягчения ударов, но и как дополнительный утеплитель, для зимнего ношения прямо под кафтаном. Пока что всё равно, по прямому назначению тегиляи использовать не получится, так как доспехи должны начать появляться в войсках не раньше, чем через год. Во–вторых, заказали нечто вроде напоминающее по покрою солдатскую гимнастёрку середины ХХ века, сделанной на основе поскони (конопли). В–третьих, нательное льняное нижнее бельё. В–четвёртых, обувь – кожаные сапоги, с голенищем чуть ниже колена, ступни ног закутывались в портянки. Снабдить всех сапогами, тоже, раньше начала зимы не получалось. В–пятых, стеганые шапки–подшлемники, что шли в качестве головных уборов. Отдельно заказал изготовление берестяных фляг для воды и вещмешков для заплечного ношения, с двумя плечевыми лямками.

По пути в Зарой встретил своего чешского штейгера, выдав ему денег и порцию наставлений, отослав в имперские земли за кобальтом. А сам, по приезду в терем, отправился осматривать стеклоделательную мастерскую. Бояре, во главе с Андреем Микулиничем уже успели развернуться и рулили в княжеском тереме, как у себя дома. Изяслав Мстиславич, лишь услышав волшебное слово «зеркало» ломаться не стал, с ходу удовлетворил все потребности моего стеклоделательного товарищества, отдав нам на откуп свою Заройскую резиденцию. Немногочисленную княжескую челядь бояре с избытком разбавили своими работниками и гоняли их и в хвост, и в гриву. Молодцы мужики!

С собой я взял подмастерья Никифора Лукерьина, из артели Авдия. Ещё летом я ему поручил заняться модельной лепкой стеклоплавильной печи. Кроме того, Никифор непосредственно принимал участие в строительстве пламенных печей, был не понаслышке знаком с работой воздуходувного оборудования, имел представление о регенерации печных газов. Поэтому проблем с кладкой у него не должно возникнуть. Тем более что стеклоплавильные печи, имея собственные отличительные черты, в целом относятся к классу пламенных печей, немалый опыт работы с которыми Никифор уже успел накопить.

Лукерьину предстояло построить простую четырехугольную «горшковую» печь, отапливаемую дровами, в которой стекловарные горшки располагаются на поде. Чтобы плавить стекло непосредственно на поду, в ванных, нужны, прежде всего, хорошие огнеупорные материалы, подумав, я решил, что всё–таки новые горшки лепить проще, чем постоянно ремонтировать рассыпающуюся после каждой плавке печь.

Одновременно со стеклоплавильной печью Никифору предстояло выложить «каленицу» – калильную печь, необходимую для медленного отпуска, остывания и затвердевания стеклянных изделий, одним словом для закалки. Каленицу планировалось сделать в виде сводчатой пламенной печи, около пода которой сбоку помещается топка, печные газы удаляются в проделанное впереди окно (устье), которое вместе с тем служило для внесения закаливаемых изделий.

Плинфы бояре завезли самостоятельно и в достаточных количествах, поэтому, не отвлекая от дела печников, я собрал группу боярских стеклодельщиков–подмастерьев и продемонстрировал им привезённую из Смоленска выдувную трубку. Эта железная трубка, длиною более мера и диаметром 2 см., была изготовлена по моему заказу, особо ничего сложного в ней не было. Один конец трубки слегка расширяется конусом и служил для набирания стекла, противоположный (сосок) был закруглен и брался в рот для выдувания. Около одной трети трубки, для предохранения рук от жара, было закрыто деревянной оправой.

Лихорадочно вспоминая просмотренные тв–передачи, я вначале нагрел конусообразный конец трубки в кузнечном горне. Затем окунул нагретый конец в расплавленное стекло, провернул трубку несколько раз, легко наматывая массу в виде кома. Подув через сосок – и к удивлению собравшихся получил пузырь. Удовлетворённый проделанной работой я при помощи заворожённых увиденным зрелищем подмастерьев, срезал пузырь, опустил конец трубки в горшок и опять намотал стекломассу. Стеклоплавильные печи ещё не было, поэтому все эти опыты я осуществлял в литейной домнице, что присутствовала на княжеском подворье. Так вот, помахав трубкой, добился растяжения комка в вложил его в раскрытую деревянную форму. Плотно закрыв форму, я сильно подул в трубку. Мягкое стекло послушно раздалось в стороны, вплотную облепив стенки формы.

За моими манипуляциями внимательно и жадно, боясь что–то пропустить, следил весь персонал стеклодельщиков во главе с боярами.

– Формы будем отливать чугунные, как только завод заработает! – отдышавшись, сообщил я.

– Можно будет попробовать оправить глиной деревянные формы, чтобы они дольше служили, – робко заметил боярский мастер.

– Правильно, – я согласно кивнул головой, – вам я только показываю сам принцип работы, как весь этот производственный процесс можно улучшить – соображайте дальше сами.

Раскрыв дымящуюся форму, аккуратно вытащил бутылку, при этом умудрился погнуть горлышко, недолго думая, обрезал его к чертям ножницами, продемонстрировав наблюдателям стакан. И на такой неказистый товар найдётся покупатель, мысленно успокоил я себя. Мой «стакан» подмастерья быстро отнесли на дальнейшую закалку в кузню.