Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов - Страница 41

Анфим вывел лодку на быстрину, гребцы не напрягались, течение само нас несло в нужную сторону.

Я смотрел на медленно проплывающие берега, всей грудью вдыхая прелый весенний воздух. По берегам реки виднелись чернеющие участки огородов, на которых копошились бабы, рыхлящие землю. Чуть подальше огороды сменили ещё голые рощицы.

Остаток пути больше слушал, Анфим взялся просвещать меня тонкостям своего ремесла.

Речное путешествие выдалось совсем коротким, от Смоленска до Гнёздово было не больше пятнадцати километров.

– Приплыли! – кормчий с борта лодки первым ловко заскочил на причальный настил.

А вдали уже скакали всадники – местное начальство. Надолго задерживаться не стали, так как Анфим мне настоятельно советовал не въезжать просто так в город, тут, оказывается, тоже нужно соблюсти целый ритуал. Спорить и упираться по пустякам я не стал, послушался моремана. Посадника предупредил о скором прибытии в город мастеровых, потом объехал на специально выделенном мне коне городские окрестности, а затем мы отплыли назад.

Как только подъездные пути к «Шклянному производственному комплексу» были проложены, я снял оттуда большинство рабочих, и занялся обустройством территории своего Ильинского подворья.

Поскольку кирпича собственного производства ещё не было, а закупать монастырские плинфы было бы весьма накладно, то я решил на своём подворье возводить все производственные помещения, цеха и иные постройки на основе саманно–каркасных технологий, в Европе больше известной под названием "фахверк". (нем. Fachwerk, от нем. Fach — панель, секция, и нем. Werk — сооружение). Кирпич (плинфы) придётся использовать разве только для выкладки фундамента вместе с бутовым камнем. Такие помещения будут, конечно, похуже кирпичных зданий, но много лучше пожароопасных деревянных конструкций.

Фахверковые дома имеют жёсткий несущий каркас из стоек (вертикальных элементов), балок (горизонтальных элементов) и раскосов (диагональных элементов), которые и являются основной отличительной особенностью конструкции фахверка. Раскосы придают жёсткость и прочность каркасам фахверковых домов. Пространство между элементами каркаса заполнялось смешанными с глиной камышом, ветками, соломой или различным строительным мусором; полученные панели штукатурились, при этом сам каркас оставлялся на виду. Элементы каркаса визуально расчленяли белые стены и придавали облику зданий особую выразительность, которая стала главной архитектурной особенностью фахверка. Именно так были, точнее, ещё только будут построены сотни тысяч деревянно–саманных домов в Европе, которые простоят по 300—500 лет, а это лучшее доказательство надёжности технологии.

Хотя этот архитектурный стиль в имперских землях ещё только зарождался, тем не менее, в немецкой слободе при помощи Людольфа мне удалось найти специалиста–домостроителя, участвовавшего в возведении каркасных домов у себя на Родине. При этом дополнительно снабдив этого немецкого домостроителя местными плотниками.

Как только были укомплектованы штаты рабочих, на стройплощадке сразу же началась активная деятельность. И не только на моём подворье забурлила жизнь! Нанятая артель гончаров, занялась в своих мастерских профильными работами – смешивая в ямах массу наполнителя с глиной. Плотники же, под надзором немца, принялись стругать деревянные конструкционные элементы, строители – разбирать старые хозпостройки и расчищать места под фундамент будущих каркасно–саманных строений.

Как вскоре удалось выяснить, в ходе частых разговоров с немцем, по ныне применяющимся технологиям каркас заполняют глиняными кирпичами–блоками, с последующим их оштукатуриванием известью. Здесь уже я внёс своё рационализаторское предложение. Стены стали строить при помощи скользящей опалубки. Такие монолитные стены возводились намного быстрее саманно–блоковых, здания стали расти буквально не по дням, а по часам. В опалубку рабочие укладывали массу слоями до 20 см., затем её плотно трамбовали, поднимали выше опалубку и снова повторяли свои не хитрые манипуляции. Работа с каркасными деревянными балками, стойками, раскосами и перекрытиями у местных смоленских мастеров–плотников особых сложностей не вызывала – им было не занимать опыта, ведь они строили и куда более сложные в конструктивном плане деревянные церкви, терема и хоромы.

Забегая вперёд скажу, что уже к концу лета моё подворье изменилось до неузнаваемости. Оштукатуренные известковым раствором белые стены производственных и хозяйственных построек, оттенялись проваренными в дёгте чёрными балками деревянного каркаса. Все здания красовались нарядными черепичными крышами, а детинец был дополнительно обложен слоем кирпича и покрыт всё той же черепицей собственного производства. Впоследствии мода на саманно–каркасную архитектуру широко распространилась в столице.

В то время как Тетер со своей командой «колдовал» над водяным колесом я с задумчивым видом прогуливался по берегу речек Городянки и Ильинки, их обе предстояло запрудить. Под ногами противно чавкала грязь. Не переставая моросил противный дождик. Небо было затянуто низко висящими облаками, а земля холодным туманом. В воздухе смешались запахи речной сырости и прогорклого дыма костров.

Плотина постепенно, день за днём вырастала, и уже робко проглядывала из речных вод. Сваи уже были вбиты, и теперь мужики перекрывали речное русло, таская на носилках землю, глину и камни.

Одноколёсные тачки здесь бы пригодились, они куда как лучше носилок. Проблема в том, что совсем некому было поручить их мастерить. Даже смоленские ремесленники, кто согласился взять мои заказы, уже на много недель вперёд были загружены работой.

Завидев княжича, люди на краткий миг прерывали работу, снимая шапки, кланялись, и затем поспешно возобновляли прерванное дело. На стройке трудились не только княжьи челядины, но и «охочие» люди – вольнонаёмные рабочие, состоящие в основном из жителей Ильинского конца.

– Княжич, к причалу лодья подошла с бутовым камнем под фундамент, – ко мне подбежал староста наёмных смоленских строителей, – разгрузить надо бы …

– Придётся часть землекопов с плотины снимать, фундаменты под производства закладывать, – вслух раздумывал я, – где тиун, пусть какую–нибудь артель снимет!

– Так нетути его тут, – развёл руками строитель, – пошёл к «творильной» яме, известь «гасить». Послать за ним?

– Ладно, я сам распоряжусь, беги к лодьи, скажи сейчас люди подойдут, пускай готовятся …

– Слушаюсь княжич, – почтительно склонил голову строитель, и быстро пошлёпал к берегу.

Я заглянул в одну из ям, там копошились как жуки, два десятка перемазанных грязью мужиков. Приметив меня, они мигом прекратили работу, поклонились, кто, как мог, и уставились на меня с немым вопросам во взглядах. «Чего тебе от нас надоть?»

– Кто у вас главный? – задал я вопрос в толпу.

Из ямы шустро выполз чумазый косматый мужик, стянув с головы шапку, ещё раз поклонившись, произнёс.

– Меня люди главарём избрали, зовусь я Хромов.

Окинув мужика оценивающим взглядом, я продолжил.

– Слушай меня Хромов, и вы все! Плотину теперь уж без вас выстроят, а вас всех я перевожу на закладку фундаментов под производства. Сейчас первым делом разгрузите ладью с камнем, сносите его вон к той площадке. Там и яма почти, что готовая уже есть, только её слегка расширим, забьём туда колья, забутим камнем и зальём известковым раствором.

Заметив, что Хромов как–то мяться начал, спросил.

– Спросить чего у меня желаешь?

– Так нам велено было тиуном ентот ров, вон до той избы прокапывать, – жестикулируя, произнёс главарь артельщиков.

– Что ты брешешь, тебе ТАМ велено будет, где княжич укажет, хоть под водой! – обрушился на Хромова следовавший за мной по пятам дружинник Клоч.

Яодобрительно кивнул головой десятнику и жёстко произнёс, обращаясь к мужикам.

– Ещё вопросы есть?

Мужики, молча из стороны в стороны затрясли слипшимися от грязи бородами.