Смоленская Русь. Княжич 1 (СИ) - Алексей Янов - Страница 14

– Понятно с этим. А те бояре, что к нам иногда заезжают – перебежчики? – уточнил я.

– Не все, но многие. – Подтвердил Изяслав Мстиславич. – Начинают прозревать, что не на того скакуна они сели! Если так дальше пойдёт, то Смоленск из столичного града скоро превратится в удельный полоцкий городок – вроде Витебска. А глад и мор, что напал на город, только этому в ещё большей мере способствует. Население городское уже в два–три раза сократилось, и люди стали задумываться о том, что их покарал Господь Бог за их вероломное предательство. Хотя мизинных людей тут по большому счёту винить нечего. Несколько боярских клик провели к власти моего брата, а простому люду всё равно, что хрен, что редька, они особой разницы между нами не видели. А вот теперь, когда их глад и мор как следует пронял, то некоторые из них начинают эту Божью напасть связывать с неправедным вокняжением твоего стрыя, что нам только на руку.

– А что ты намерен делать с боярами–переметчиками, казнишь их?

– Нет, я уже через доверенных людей пообещал их простить, коли они помогут мне вернуть великокняжеский стол. Они клянутся мне в верности и сознаются в том, что посадили на Смоленский стол Святослава по собственной дурости и неразумению.

– И ты им веришь? – спросил я, с иронической улыбкой на губах.

– В их кошкины слёзы о съеденной мышке я не верю. Просто бояре почуяли урон своим прибылям и влиянию от действий Святослава. Поняли, что он принялся полоцких бояр, да купцов возвеличивать в ущерб смолянам. Ну а мне–то что? Какая мне разница, каким путём они ко мне возвернулись? Главное – они осознали, что ошибались, что лучше иметь собственного князя, чем отдаваться под власть Полоцкого, Минского, Черниговского, Новгородского – да какого угодно любого другого князя, уже имеющего собственное коренное княжество.

Отпив своего любимого ромейского вина, на мой взгляд, весьма сомнительного качества, Изяслав Мстиславич продолжил.

– А вообще, сыне, запомни, что смоленское боярство – это огромный клубок со змеями, и каждая из них, ради собственной выгоды, готова тебя укусить. Если одна–две будут тебе досаждать – то не смертельно, а вот если они объединятся промеж себя – жди беды, вроде той, что со мной произошла.

– А бояр никак нельзя из города изгнать, пускай бы в своих сёлах сидели, да там бы и кукарекали, а несогласным – шею свернуть, – изложил я, казалось бы, очевидное решение боярской проблемы.

Изяслав Мстиславич весело рассмеялся, по привычке потрепав меня по голове.

– Да … Как же их изгонишь? Это сделать так же легко, как выловить всех блох с бродячей собаки! Хотя бы взять их воинскую силу – они имеют собственные дружины, которые в совокупности куда как по более моей будут! Только если ещё и всех смолян ополчить – то тогда можно будет попробовать одолеть бояр. А всех смолян ты, опять же, не сможешь ополчить, потому как чуть ли не половина «чёрных людей» живёт в боярских усадьбах, либо их труд, так или иначе, связан с боярами невидимыми с первого взгляда нитями. Множество тех же ремесленных мастерских находится прямо в боярских подворьях, туда приходят вольнонаёмные мастера и работают на боярина, при этом сохраняя свои вечевые права. И вот подумай, на чьей стороне эти мизинные люди будут, на моей или на стороне своего боярина?

– Если боярин своих людей сильно не неволит, не принуждает к непосильному труду, то будут на боярской стороне. Если, конечно, им князь лучшую долю не предложит …

– Правильно сыне! А что я им лучшего могу предложить? Сманить к себе, да больше гривен платить? В таком разе я быстро разорюсь, а бояре себе новых людишек найдут, со своих же собственных земель, да над князем–дурнем посмеются.

– У них ещё и своя земля? – спросил я, поддерживая беседу.

– А ты думал! Все смоленские бояре – богатые землевладельцы, с собственническими сёлами и смердами в них проживающими. Вот как раз оттуда они людей и найдут, чтобы заселить свои усадьбы, вместо сманенных мною людишек. Не забывай и о том, что через своих торговых людей бояре сбывают продукты со своих владений, а ну как перестанут это делать – и смолянам жрать нечего будет! Да ещё вдобавок в возникшем голоде и росте цен, во всеуслышание, на городском вече, князя обвинят! А ты говоришь их скинуть … Если враждующие меж собой боярские кланы объединятся, то не они под мою, а я под их дудку буду плясать. Только на вражде меж боярами и можно выплывать и являть самостоятельную волю. – Грустно закончил свою речь князь.

А я–то умник думал решить боярскую проблему одним кавалерийским наскоком, а тут оказывается, что князь связан по рукам и ногам, реальной власти у него намного меньше, чем у Английской королевы! Там её самостоятельность ограничивают не столько законы, сколько сложившиеся традиции невмешательства в политическую жизнь страны, по крайней мере, такая картинка складывается от просмотра телевизора, а как там на самом деле – доподлинно неизвестно. А в Смоленске первой трети 13 в. всё кристально ясно – князь выступает реальной декоративной фигурой, с полутора сотнями дружинников. Как впоследствии я узнаю, смоленских князей даже изгнали из собственного детинца! По официальной версии в 1150 г. князем Ростиславом Мстиславичем он был передан Смоленскому епископату. Не думаю, что это произошло добровольно, чувствую, здесь не обошлось без нажима со стороны бояр. А теперь смоленский князь со своими дружинниками вынужден жить даже не то что не в Детинце, но и вообще за пределами «окольного города», за городскими крепостными стенами. И, как оказалось, дружина князя – это пшик, по сравнению с объединёнными боярскими дружинами и смоленским ополчением. Хотя сейчас, из–за приключившегося в северо–западных Русских землях глада и мора, баланс сил сместился в пока ещё неизвестную точку и нарушен. Ну а про Смоленск и говорить нечего, тут в моём лице пребывает огромный неучтённый фактор, масштаб которого, потенциально может сравниться с целой бомбой, причём атомной. Хе–хе! Ещё посмотрим, чья возьмёт!

Первого марта, точнее говоря первого бересня, так здесь назывался март месяц, отметили наступление Нового года (До 1492 года новый год считался с 1 марта, а с 1492 года — с 1 сентября ст. ст. По указу же Петра Великого — с 1700 года новый год начинается с 1 января ст. ст.). Отпраздновали этот праздник скромно, так как уже на следующий день выехали в путь–дорогу, в стольный град! А началось всё с получения из Смоленска давно ожидаемой князем вести.

В тот день, по случаю наступления нового года, князь устроил традиционное застолье, которое, ещё не успевши толком начаться, оказалось прерванным. Я сидел подле князя, когда услышал громкий разговор в сенях. Разговаривали стоящий на страже дежурный десятник Бронислав с каким–то незнакомцем. Князь, прислушиваясь, тоже заинтересовался незваным гостем.

Не прошло и минуты, как дверь в гридницу распахнулась, в проходе появился десятник, а за его спиной выглядывал мужчина лет двадцати пяти. Его одежда была покрыта изморозью и в то же время источала крепкий запах конского пота. Говор в гриднице тут же смолк, все обернулись в сторону вошедших.

– Княже, гонец к тебе от боярина Дмитра Ходыкина, – громко произнёс Бронислав, с трудом, подавливая на своём лице довольную улыбку и отступил на шаг, освобождая тому дорогу.

Гонец вышел из–за спины десятника, поклонился князю. На нём была шапка из волчьего меха, в сером ворсе еще блестели нерастаявшие серебристые льдинки.

– Гонец из Смоленска я, от боярина Ходыкина, – прошипел он своим простуженным горлом, переминаясь с ноги на ногу.

– Давай послание от боярина, – князь повелительно потянул вперёд руку.

– Велено есчо на словах сказать, княже!

– Ну, реки, что там тебе велено?

– Святослав Мстиславич сбежал из Смоленска вместе со всей своей дружиной, а люд смоленский на собранном Вече выкрикнул, твоё, Изяслав Мстиславич, имя! А вот и грамоты от бояр, мои слова подтверждающие! – с последними словами он подошёл вплотную к князю и протянул ему опечатанные берестяные свитки.