Одной ночи достаточно (ЛП) - Вулрич Корнелл Айриш Уильям - Страница 8

Свет спички, отраженный лезвием, попал мне в глаза. Между тем давление на вену у горла не уменьшилось. Как ей удалось найти вену в этой темноте, для меня осталось загадкой.

Да, еще одна вещь: то, что я принял издалека за сигарету, оказалась длинной и очень толстой сигарой, которую женщина не вынимала изо рта, дыша через нее воздухом с дымом. Не знаю, кто из курильщиков-мужчин смог бы посоревноваться с ней в подобной виртуозности!

Раскаленный уголек, обрамленный пеплом, завибрировал, и послышался мрачный голос:

— Bueno?

Я не знал, что это означает, мог только догадываться по модуляции голоса: «Ну что?» или «Что такое?». Нечто подобное.

Кубинка замахала рукой, держащей спичку, будто отрывая запястье, и вновь наступила темнота. Острие ножа осталось на прежнем месте. Женщине необходимо было взять новую спичку на груди, где завязана шаль. Спичка зажглась, и пламя вновь осветило наши лица.

Как я понял, незнакомка ждала ответа. И нож свидетельствовал, что она бы его получила.

— Успокойтесь, успокойтесь, — проговорил я. — Меня ищут в квартале. Я не говорю на вашем языке. И уберите оружие, прошу вас!

Хорошо понимал, что не имею возможности помочь себе жестами. Поэтому пришлось ограничиться словами, не повышая голоса.

— Americano? — спросила она.

Прижатый к двери, я мог только двигать глазами в попытках что-то объяснить.

— Агенты, полицейские… вы меня понимаете? Я бежал по лестнице… Не знаю, как сказать… Полиция… Меня ищут.

Женщина вдруг заговорила по-английски. Это был плавный английский.

— Полицейские? — лицо ее изменило выражение, когда произнесла это слово.

Словно брызнула ненавистью. До этих пор незнакомка означала для меня угрозу, теперь олицетворяла ненависть. Выразительный свет зажегся в ее глазах.

— Почему сразу об этом не сказали? Я ненавижу сыщиков! — воскликнула она.

Кончик ножа слегка отошел от шеи.

— Тот, кто против сыщиков, — мой друг, — добавила женщина.

Нож неожиданно исчез. Не могу сказать, куда он спрятался. Может быть, в подвязке или складках шали.

Я глубоко вдохнул. Мне казалось, что прошло уже полчаса, хотя на самом деле — минуты четыре-пять.

— Не знал, что вы говорите по-английски, — удивился я.

— Выучила поневоле, — с горечью произнесла незнакомка, — когда проводила в ваших тюрьмах время, необходимое, чтобы получить документы для натурализации.

Спичка погасла, но после короткой паузы вспыхнула новая.

На этот раз женщина зажгла свечку — длинную, бесформенную, стоящую в горлышке бутылки. Свет был слабый, он не разгонял темноту вокруг голов. Она дала мне знак отойти, заняла мое место и прислушалась.

— Я сделаю для вас что смогу, — проронила кубинка.

Преследователи явно не скучали. Было слышно, как они ходят по крыше, производя шум, подобный раскатам грома.

Кубинка прошептала по-испански какие-то оскорбления в их адрес. По-моему, послала их к матери.

Потом, она подняла ногу, надавила на дверь и опустила шпингалет в отверстие на пороге. Дверь была заблокирована. После этого женщина повернулась, пересекла комнату и подошла к стене, где крепилась тряпка, очевидно, прикрывающая окно.

Впервые, я увидел, как она ходит. Стоило только взглянуть, как идет эта женщина, и сразу понимаешь значение слова «грубость». Не знаю, как ей удавалось добиться такого эффекта, но ее манера ходить была совершенно невыразительной. Кубинка не покачивала бедрами, чтобы привлечь внимание, и не старалась казаться естественной. Она была очень худой, без излишеств в округлостях, и эта походка казалась вызовом. Она ставила ногу прямо, не сгибая колено, опиралась на нее и выносила вперед вторую таким же образом. Я попытался представить себе юношу, который шел бы с ней, прогуливаясь. Но не смог. Так ходят люди, привыкшие бродить по ночам одни. И тот, кто имел здравый смысл, должен держаться подальше от подобных прохожих!

Непроизвольно мне подумалось: «Это действительно удача, что вы на моей стороне, мисс!»

Она отодвинула рукой занавеску и вытянула шею:

— Их там около двадцати. Много, как клопов! Вам не уйти отсюда. — Оторвалась от окна и покачала головой: — Они и в самом деле хотят взять вас, чико.

Кубинка вынула изо рта окурок сигары, от которой я каменел несколько минут назад, сплюнула огрызок на пол и затоптала его. Вытащила другую сигару, хорошенько растерев ее пальцами, прикурила от свечки.

— Знаете город? — спросила она сквозь дым.

— Я увидел Гавану сегодня впервые.

— Вы выбрали хорошее место для убежища. Куда бы пошли, если, допустим, вам удалось бы уйти отсюда?

— Не знаю, — признался. — Мои мысли были только о том, как сбежать.

Женщина выпустила облако дыма.

— Я попыталась сделать то же самое в Джексонвилле и потерпела фиаско. Надо иметь дыру, где можно спрятаться. Или покинуть город немедленно. Постоянное передвижение ни к чему хорошему не приведет, и вы кончите тем, что окажетесь в тюрьме.

— Куда бежать, если вокруг одна вода.

Кубинка кивнула, соглашаясь, и задумалась.

— Почему они вас ищут? — вдруг спросила она, кутаясь в шаль.

— Они утверждают, что я убил женщину.

— И то, что они говорят, неправда?

— Сплошная ложь!

— Ну, это с ваших слов. Может, кто-то другой отбил у вас женщину?

— Я отбил ее у другого.

— Тогда надо быть таким идиотом, как сыщик, чтобы не понять о вашей непричастности. Никогда не убивают то, что нам не принадлежит. Убивают только то, что — наше.

— Сходили бы и убедили их, — пробормотал я, засовывая руки в карманы.

Женщина спокойно выпустила кружок дыма.

— Обвинение серьезное. Но лучшего места, чем здесь, вам не найти.

Рубанула рукой в моем направлении:

— Только не стройте иллюзий. Я это делаю не ради вас, а потому, что против них.

Потом она заговорила по-испански, и глаза кубинки загорелись гневом.

Это была передышка. Наверху опять задвигались, должно быть, кончили проверять крышу. Шаги вернулись к лесенке, и послышались звуки, будто застучали по оцинкованной ванне. Лесенка заскрипела.

— Ну вот, они идут, — заметил я.

Кубинка отбросила сигару и, схватив меня за руку, выпалила:

— Идите сюда. Ложитесь на койку. Снимите пиджак, раздевайтесь до пояса.

Я не понимал, зачем нужна эта операция, но подчинялся без лишних слов. Тем временем, полицейские беседовали уже у основания железной лесенки. Наверное, старший давал инструкции агентам.

Женщина исчезла в углу комнаты. Я услышал, как она вытягивает ящик из стола.

— Куда я положила помаду? Еще когда был Манолито, — говорила она сама себе.

Я поспешно снял рубашку, оторвав несколько пуговиц.

Сыщики стучали где-то поблизости, может, в соседнюю дверь, а может, этажом ниже.

Она подошла ко мне, приказала:

— Снимите майку!

Я снял.

— Теперь ложитесь лицом к стене… так. Поближе к стене. И что бы ни случилось, не поворачивайтесь. Положите руку на голову, чтобы они не могли видеть вас сбоку… Подождите! Мы спрячем ваш пиджак под одеяло. Они могут узнать его.

Я почувствовал, что женщина засовывает под меня одежду. Потом кубинка села на край койки рядом с моей голой спиной. И без всякого предупреждения принялась постукивать по спине чем-то холодным и скользким.

Я вздрогнул, не в силах сдержаться.

— Лежите спокойно, — прошипела кубинка. — Времени мало!

Она продолжала быстро стучать по моей спине. Я повернул голову и увидел, что кубинка наносит мне красные точки тюбиком губной помады.

Полицейские уже были в соседней комнате. Мы слышали, как они ходят за стеной. Конечно же, сыщики будут тщательно обыскивать каждую лачугу.

Женщина укрыла меня одеялом почти до головы.

— Теперь лежите тихо. Не тритесь об одеяло. И не поворачивайте голову.

Кубинка понесла свечу в другую часть комнаты. Услышал, что она взяла бутылку, и немного спустя по комнате распространился сильный запах дезинфекции. Она двигалась к постели. Я скосил глаза и увидел, что женщина уронила несколько капель на пол и на одеяло.