В бой уходили десантники - Громов Иван - Страница 9

Летом 1935 года батальон убыл на трехмесячные сборы в район Сещи. Здесь каждый десантник, как и в прошлом году, совершил по 6–8 парашютных прыжков и был в готовности к участию в десантировании на маневрах. Но батальон для этого не потребовался.

В следующем году батальоны ОСНАЗа больше не формировались. Илью Полозкова назначили командиром роты в своем 15-м стрелковом полку. Такая судьба постигла и других командиров-десантников, подготовленных в этих батальонах и на курсах в Детском Селе.

Приказом по округу 9 января 1936 года командир батальона 99-го стрелкового полка Александр Онуфриев в связи с упразднением батальона особого назначения получил должность командира отдельного разведывательного дивизиона в своей же 33-й стрелковой дивизии.

Ивану Лисову повезло. Позже со своими командирами взводов он убыл в 47-ю авиабригаду особого назначения, а многие командиры-десантники на этом и закончили службу в воздушной пехоте.

После маневров жизнь в батальоне Левашова вошла в прежнее русло. В положенные сроки прибывало и убывало пополнение. Однако новобранцы в 7-й БОН направлялись уже прямо из военкоматов.

Прошел строгую медицинскую комиссию для службы в батальоне особого назначения и призывник Витебского горвоенкомата Петр Терещенко.

Среди сверстников из деревни Копти он отличался ростом. По окончании четырех классов поехал со старшим братом Иваном в Карелию на заработки. Говорили, что жизнь там получше. Но все оказалось по-другому, pi братья вернулись. После этого Петр устроился работать на железной дороге. Он оказался в бригаде, которая меняла шпалы, а вечерами продолжал учиться. Вскоре стал кондуктором. В каждой поездке он встречал разных людей, которых железная дорога связывала с работой, домом, другими районами и городами.

Однажды в купе вагона увидел военного летчика. Его форма заворожила. «Вот бы самому стать таким», — думал юный кондуктор. Все в нем загорелось. Он съездил в Витебский аэроклуб и узнал, что нужно окончить семь классов. Только тогда с ним будут разговаривать.

Совмещая работу с учебой, Петр с большим желанием шел к своей мечте. А получив свидетельство об окончании неполной средней школы, написал заявление в аэроклуб. И мечта его сбылась — приняли. Учился с особым рвением, перед призывом в армию получил свидетельство летчика.

Вместе с ним в Бобруйск ехали и другие новобранцы. Петр знал, что в этом городе на Березине есть военный аэродром, значит, там и расположена воинская часть.

Около вокзала его группу построили в колонну по три, и призывники двинулись по пыльной улице Бобруйска.

— Подтянись! — слышался голос младшего командира.

На его голубых петлицах с эмблемами-«птичками» поблескивали по два рубиновых треугольника. «Все в порядке. Быть мне военным летчиком». И он вспомнил мать Матрену Федоровну, отца Василия Митрофановича. Нелегко им было поставить на ноги троих сыновей, а еще больше забот — отдать замуж двух сестер. Восемь душ в доме. Вспомнил, как в день проводов в армию наставляла мать, чтобы не простудился, берег себя. Мать всегда оставалась матерью, а отец сказал самое главное, чтобы помнил свою фамилию и гордился, что один из деревни окончил семь классов и аэроклуб.

Послышалась команда «Стой!», и думы Петра оборвались. Строй призывников потерял прежний вид. Некоторые шагнули в сторону, но командир остановил их:

— Стоять на месте, не расходиться!

Вскоре новобранцы оказались в казарме. Уже другой командир с четырьмя треугольниками — старшина — проверил призывников по списку, рассказал о порядке службы в карантине.

Первым делом баня. В предбаннике новобранцы разделись, сложили вещички в мешки. С помощью наряда их отправили на склад. Здесь же объявили, что свои пожитки они больше не увидят — получат все армейское.

Вскоре началась стрижка. Помощники старшины дружно взялись за дело. Защелкали машинки. Остриженные головы новобранцев походили на очищенные корни брюквы.

— Зайти в баню! — подали новую команду.

Вокруг стоял хохот. Слышались голоса: кто-то кого-то называл по имени, искал тазик, мыло…

— Выходи обмундировываться!

Вскоре на призывниках топорщилась новенькая форма с голубыми петличками. Все новобранцы обулись в яловые сапоги.

— Строиться! — послышалась еще одна команда.

После построения старшина разбил всех на отделения и взводы, представил командиров, и те встали на правом фланге своих команд. Карантинная жизнь началась…

На следующий день Терещенко уже знал, что батальон особого назначения — это не авиация. Начал возмущаться: говорил, что он окончил аэроклуб и имеет удостоверение летчика. Все это он рассказал и командиру отряда Павлу Внуку. Тот пояснил, что Красной Армии нужны все воинские специальности, а не только летчики.

— Тогда переведите меня в железнодорожные войска, — с обидой сказал Терещенко.

— Кончайте разговорчики, товарищ боец! — услышал он чей-то голос.

Петр обернулся и увидел подтянутого, в летной форме и кожаном реглане командира.

— Я, к примеру, тоже мог возмущаться, что поставили на должность помощника начальника штаба батальона, а не комбата, — начал наставлять Петра Михаил Котляров, командир с интересной биографией. Сам он в батальон особого назначения прибыл необычным образом.

Его, командира 5-й роты из 2-й стрелковой дивизии, которая дислоцировалась на окраине Минска, комбат А. Ф. Левашов опознал на железнодорожном вокзале случайно. В тот июльский день 1934 года Котляров провожал свою тещу.

Левашов запомнил этого способного командира на показных занятиях, которые были организованы для командиров частей округа по теме взаимодействия артиллерии с пехотой. Он умело ставил задачи приданному артиллерийскому дивизиону Митрофана Неделина на ведение подвижного и неподвижного заградительного артиллерийского огня.

Присутствовавший на занятии заместитель наркома обороны М. Н. Тухачевский только подбадривал Котлярова:

— Не теряйтесь, командир роты. Считайте, что нас здесь нет. Продолжайте взаимодействовать, ставьте задачи командиру дивизиона.

И он на глазах высокого начальства блестяще справился с обязанностями. На разборе Тухачевский отметил умелые действия и пехотного командира, и приданного артиллерийского дивизиона.

С той поры Левашов и помнил Михаила Котлярова. Ему нравился этот молодой обаятельный командир. И когда увидел его на вокзале, ожили воспоминания того показного занятия. Левашов сам к нему подошел, представился. А через минуту огорошил своего знакомого вопросом:

— Хотите с парашютом прыгать?

Котляров от неожиданности растерялся, но, чтобы не показаться слабым духом, ответил:

— Еще как хочу!

— Тогда готовьтесь к переезду в Бобруйск в батальон особого назначения. Есть у нас и подходящая должность помощника начальника штаба батальона. Соглашайтесь!

— С удовольствием, — ответил Котляров и почувствовал, как внутри заскребли кошки.

Встреча с командиром БОНа круто изменила его дальнейшую биографию. По прибытии в Бобруйск в распоряжение командира войсковой части 2513 он в поисках командира батальона оказался на аэродроме. И Левашов, выслушав его, тотчас же распорядился:

— Старшина Леонов, снимай комбинезон! Корнилович, неси парашют! Веселов, расскажи помощнику начальника штаба, как пользоваться…

И Котляров за двадцать минут «прошел» наземную подготовку. В очередном подъеме в небо ТБ-1 он совершил парашютный прыжок из кабины Гроховского.

Здесь все было необычно. Но таким оказался Алексей Федорович Левашов, который в первом же прыжке вчерашнего командира стрелковой роты всех убедил в надежности парашюта и быстром рождении смелого воздушного бойца. Он не ошибся, допустив понятный риск. Котляров в скором времени встал в ряды сильнейших командиров-десантников.

А Петр Терещенко после первого прыжка с ТБ-1, переоценив ценности, всей душой полюбил специальность парашютиста. Его ревностная служба не осталась незамеченной: он стал командиром отделения.

18 августа 1935 года в День Воздушного Флота СССР Терещенко был участником показательного воздушного десанта. Тысячи минчан наблюдали в тот день за действиями воздушной пехоты. С крыла одного из трех великанов ТБ-3 соскользнул и Петр. Приземлился он рядом со зрителями. К нему подбежали девушки и, расцеловав счастливого парня, вручили цветы.