Космос (СИ) - "pine wood / limitless the sky" - Страница 15
- Предыдущая
- 15/63
- Следующая
Возможно, вам покажется это нелепым и смешным, но в своей голове я всегда благодарил. Это помогало мне трезво оценивать то, что у меня есть, не относиться к обыденным вещам, как к само собой разумеющемуся, радоваться мелочам. Я не мог определить, кого благодарил: будду, Иисуса, Кришну или еще кого-то, кто был за пределами моего незнания и знания, понимания и непонимания, гораздо более широкого, чем я мог себе представить и охватить рамками религии, но я постоянно благодарил того, кто, по моему убеждению, точно был, воплощаясь в тысячах лиц. Меня порой так озадачивала собственная точка зрения, что я принимался ругать себя на все лады за детский романтизм, но он настойчиво из раза в раз пробивался во мне, как одуванчик пробивается сквозь асфальт. Логика во мне вопила и смеялась, но я иррационально был тихо счастлив. В моей жизни было достаточно «тихого» волшебства, понятного только мне, и за это я не уставал благодарить.
” Удивительно, как, казалось бы, совершенно незначительный поступок или событие могут полностью изменить всю жизнь. Благодарю тебя за те моменты, которые мы ловим краем глаза. Благодарю тебя за то, что мы имеем значение!». Уильям Пол Янг
Рядом с обломком, который, к слову сказать, был высотой не меньше четырех метров, что придавало ему какую-то трагичную величественность, мерцала голограмма с изображением целого корабля в своем первозданном виде и то, в каком виде его нашли…
Я не хотел уходить, но настойчивое покашливание сзади заставило меня поторопиться, и я направился в глубь помещения. Следующими были огромные снимки с места находки корабля, я увидел, как постепенно очищали корабль.
Это было… Я не знаю, как это было, я не верил в то, что видел, как будто это было не со мной. Видимо, я еще на стадии отрицания. Просто, это и правда было слишком. Не мог же я и вправду лежать там столько лет?
Помещение было поделено на залы, и, чем дальше я шел, тем хуже мне становилось. Видимо, сегодня мне предстоит пройти свои двенадцать кругов ада. Я поймал себя на том, что постоянно сглатываю, будто это поможет мне «проглотить» и «переварить» все нарастающую боль, которая только приступила к готовке основного блюда. В следующем зале были наши личные вещи. Ежедневники, ручки, расчески, куртки и футболки со знакомыми мне логотипами, все это было в ужасном состоянии, но, тем не менее, все было различимо. Вскоре я нашел свой кожаный рюкзак с брелоком. Брелок был в виде мопса с потайным кармашком, когда-то давно я абсолютно спонтанно решил для себя, что он приносит мне удачу. В общем, я везде таскал этот брелок с собой. Милая безделица вызвала землетрясение в моей груди. Я стоял, спрятавшись в свой капюшон и старался не упасть. И среди всей этой боли, окружавшей меня, спокойно ходили разумные, с любопытством разглядывая экспонаты наших жизней.
— Хватит! — Яскер поймал меня за предплечье и потянул на себя. — Скоро начало! Экскурсия окончена! — Кажется, аристократ пытался меня от чего-то уберечь. К сожалению, остановиться можно при взлете, но не при падении. Я бы все равно дошел до конца, испив эту чашу до дна.
— Ну уж нет! — Варден вырвал мою руку и мягко подтолкнул вперед. — Еще «десерт». — Вот уж кому точно не знакомо сочувствие.
Жаль, «десерт» оказался не сладким… Я зашел в следующее помещение. Свет в нем был приглушен, освещая лишь «экспонаты». Я зажал рот рукой, сдерживая себя, я не кричал и не выл, просто зажал ладонью рот. Что-то зарождалось в глубине моего живота, что-то дикое и горячее, выжигающее своей болью все, что было во мне, я горел, но не плавился, и это на доли секунды удивило меня.
Передо мной в шеренгу выстроили спасательные капсулы, накрытые стеклянными колпаками. Сколько же здесь было разумных, с любопытством рассматривающих моих товарищей. Некоторые фотографировались на фоне капсул…
Самые первые спасательные капсулы были давно повреждены, и люди в них выглядели так, как положено и мне выглядеть сейчас: кости и ошметки одежды, голые, без губ, зубы, впавшие глазницы, обтянутые кое-где сохранившейся кожей сухожилия… Я отвернулся, стараясь не запоминать деталей, потому что они каленым железом выжигали себе место в моей памяти.
К горлу подкатила тошнота, но мои одеревеневшие ноги упрямо несли меня дальше. Я не дышал, не мог втянуть в себя воздух. Дальше были те шесть капсул, которые раньше имели надежду на воскрешение. Трое лежали в капсулах в окружении своих волос и отросших ногтей, острые скулы резали лицо. Всех троих я хорошо знал… Как хорошо, что есть слезы, и хотя бы часть моей боли прольется с ними.
Знакомые лица, жестоко изуродованные временем. Мои коллеги с печатью вечности на лице величественно лежали в своих саркофагах, монументальностью и безжизненностью своих тел вызывая благоговение и давящее чувство обреченности. Я подошел к женщине, укутанной в облако собственных волос. Ее звали Джил, она курировала мою практику и дала большой толчок моему будущему, подавая пример многим своей приверженностью идеалам и цели. Это был невероятный человек, находясь рядом с ней, появлялось несоответствие: она была маленькой, как Дюймовочка, но бешеная энергетика, которая исходила от нее, создавала ощущение ядерного реактора рядом, а не человека. И вот она тут, и нет больше этого электрического напряжения между нами, лишь мое чувство глубокого сожаления и тихой радости. Все же она не увидит этого «будущего», и в этом благо ее смерти…
Последний «экспонат» подкосил меня окончательно, колени подогнулись, и я бы упал, если бы не подхвативший меня Яскер. Он что-то сказал, но я, оттолкнув его руку, на ватных ногах двинулся дальше. Звук моих шагов, приближающих меня к Бьярне отдавался болью в моих висках.
Мой добрый друг лежал не в саркофаге, а на голом столе (видимо, он пережил извлечение из капсулы, но все равно не выкарабкался), его густая черная шевелюра волнами спадала на пол. Я бы и не узнал, его если бы не татуировка на худой руке, бегущая острой вязью к горлу. Он был полностью голым.
И в чудовищном море боли, потопившем меня, проснулась ярость. Мой шаг стал увереннее, последние несколько метров я бежал.
POV Автора
Три аристократа медленно шли вдоль экспозиции мертвых членов найденной команды, никто не обращал на них внимание, разве что взгляд цеплялся за юношу, скрывшего лицо глубоким капюшоном, идущего впереди. Двое других двигались на небольшом расстоянии следом. Парень ломанной походкой шел вдоль саркофагов, останавливаясь у некоторых из них и положив руку на стекло отделяющее мертвецов от живых разумных, подолгу стоял рядом, склонив голову и медленно покачиваясь в такт своим мыслям.
Неожиданно тишину последнего помещения пронзил тяжелый звук разбившегося стекла, привлекая внимание всех, кто его услышал. За секунду до этого журналистка независимой газеты Виксли успела заснять, как с бегущего к последнему «экспонату» парня, слетел капюшон, выпуская на свободу тяжелую золотую косу и искаженное болью лицо. В следующее мгновение разогнавшийся парень на всем ходу врезавшись обеими руками в стекло, столкнул стеклянный куб, разлетевшийся на тысячи осколков.
Вскоре, наблюдать за развернувшейся картиной всем стало неловко, почти сразу все поняли, кто перед ними. По залу, быстро наполнявшемуся людьми, привлеченными звуками разбившегося стекла, разнесся тихий, полный боли, вой, идущий из самых глубин скорчившейся над покойником фигуры. Парень стянул с себя пальто и укрыл им обнаженного мужчину. Следующим звуком, пронзившим пространство стал звук пощечины, отвешенной аристократу, попытавшемуся оттащить парня от тела.
— Как вы смели поступить так с ним?! Он мой друг! Он не ваше развлечение! — Парень плюхнулся на колени в ворох черных волос, укрывших пол возле стола, и, закрыв лицо руками, вновь тихо завыл, и этот глухой звук боли около невоскресшего друга воскресил очерствевшие души присутствующих разумных.
«Когда душа твоя
устанет быть душой,
Став безразличной
к горести чужой,
И майский лес
с его теплом и сыростью
- Предыдущая
- 15/63
- Следующая