Начало правления Романовых. От Петра I до Елизаветы - Дейниченко Петр Геннадьевич - Страница 4

Зимы в 16011602 годах были долгими и многоснежными. Летом неделями лили дожди, а иной раз выпадал и снег. Озимые гибли под снегом, яровые хлеба гнили на корню. В начале 1603 года цены на хлеб поднялись в 18 раз, деньги стремительно теряли цену, а запасов больше не было. Голодающие толпами стекались в столицу, но помощи уже не получали. В крупных городах съели всех кошек и собак, были случаи людоедства. Люди умирали от голода прямо на улицах. В Москве только в трех братских могилах похоронили 127 тысяч человек, в основном тех, кто пришел в столицу в надежде на спасение. Москвичей хоронили, как правило, на церковных кладбищах, и сколько их легло в землю — даже не считано. Современники полагали, что вымерла треть царства Московского. Участились разбои, и на борьбу с ними приходилось высылать специальные отряды под командованием опытных воевод.

Следующий год поначалу был полегче, но мало у кого осталось зерно для посева. И все же цены на хлеб немного понизились. Но позднее катастрофа повторилась — снова непрерывные дожди и ранние заморозки. Летопись сообщает, что «на Москве среди лета выпал снег великий и мороз был, в санях ездили». Это значит, что снег лежал, по меньшей мере, два-три дня. К этому времени хлеб подорожал уже в 25 раз.

Именно в это время в Литве объявился человек, называвший себя сыном Ивана Грозного царевичем Дмитрием (в историю он вошел под именем Лжедмитрия I), якобы чудом избежавший смерти и долгие годы скрывавшийся по монастырям. Он был неплохо образован, знал придворный этикет, многие секреты московского двора и подробности событий в Угличе. Некоторые ему верили, другие делали вид, что верят. Вскоре он был принят в замке сандомирского воеводы Юрия Мнишека в Самборе. Нашлись люди, помнившие Дмитрия по Угличу и подтвердившие, что беглый монах — сын Ивана Грозного.

Польские князья, которых не устраивал мир с Россией, решили воспользоваться случаем и помочь Дмитрию (Лжедмитрию) взойти на московский престол. К ним присоединились иезуиты, замолвившие за него слово перед польским королем Сигизмундом III. В обмен на поддержку Лжедмитрий согласился выполнить ряд условий. Мнишеку он обещал выплатить миллион злотых, жениться на его дочери Марине и передать ей в удел Псков и Новгород, королю — часть русских земель, иезуитам — обратить Русь в католичество.

^{Лжедмитрий I.}

^{Марина Мнишек.}

В Москве Лжедмитрия I называли самозванцем, беглым монахом Чудова монастыря Гришкой Отрепьевым (эту версию разделяют и многие историки). Но кем бы ни был этот человек на самом деле, многое говорит о том, что он искренне верил в свое царское происхождение. Он, конечно, не был настоящим царевичем Дмитрием, во всяком случае, был совершенно здоров и характером ничем не напоминал Ивана Грозного.

Лжедмитрий появился в неудачное для Москвы время. Голод и разбои подорвали боеспособность дворянского ополчения. Только что русские войска потерпели крупное поражение на Северном Кавказе — семитысячная армия была почти полностью истреблена черкесами и турками. Нехватка людей не позволяла наладить исправную службу в пограничных крепостях. На южных рубежах России началось брожение. Донские казаки готовы были нести службу, лишь пока власть в Москве была сильна и регулярно снабжала их всем необходимым. Теперь же они сами были не прочь напасть на русские города.

Осенью 1604 года войско Лжедмитрия I (около двух тысяч наемников) вторглось в Россию. В Москве недооценивали опасность, считая, что Польша просто провоцирует Россию нарушить перемирие. Между тем Лжедмитрий был прекрасно осведомлен обо всем, что происходит в России, и учитывал сложившуюся в стране ситуацию. Именно поэтому он наступал на Москву через южнорусские земли, где тяготы голода и государевой службы привели помещиков почти к полному разорению. Учитывал самозванец и то, что южные окраины со времен Ивана Грозного были местом ссылки. Сюда же бежали из Речи Посполитой все недовольные, которых становилось все больше с момента подписания Брестской унии. Они связывали с опальным царевичем немалые надежды. Еще на пути от Львова до Киева многие крестьяне «показачились» и вступили в армию самозванца.

Лжедмитрий привлек на свою сторону значительную часть населения. Еще задолго до подхода войск самозванца народ требовал от властей признать «истинного государя». Армии Лжедмитрия даже не приходилось сражаться — все участие наемников в военных действиях сводилось к грабежам. Русские воеводы ничего не могли сделать: «смутишася черные люди и перевязали воевод». Восставшие обращали свой гнев не на бояр и дворян, а на воевод, московских стрельцов и всех, кто выступал против «доброго царя». Тех же, кто признавал его власть, щадили. Поэтому войско Лжедмитрия росло как снежный ком, города и крепости открывали ворота, едва заслышав о его приближении.

Новгород-Северский защищала 25-тысячная армия, которая легко могла бы разбить войско самозванца. Но царские воеводы промедлили, и в конце декабря 1604 года польские гусары стремительно атаковали, захватили знамя правительственных войск и ранили главнокомандующего князя Мстиславского.

Этот рейд привел царских воевод в замешательство, и они поспешили отвести войска. Наемники праздновали победу и требовали от самозванца денег, но заплатить им было нечем.

Возмущенные солдаты покинули лагерь. Решив, что положение Лжедмитрия безнадежно, уехал в Польшу и его покровитель Юрий Мнишек.

^{Герб Российского государства из «Титулярника». XVII в.}

Самозванец же спокойно занял Севск и начал набирать новое войско — на этот раз из крестьян, донских и запорожских казаков и жителей городов. Боевое крещение этого воинства оказалось неудачным: в битве под селом Добрыничи оно было полностью разгромлено. Сам Лжедмитрий, едва не попав в плен, укрылся в Рыльске. Правительственные войска захватили много пленных. Немногочисленным полякам, еще воевавшим на стороне Лжедмитрия, сохранили жизнь. Всех прочих — детей боярских, стрельцов, казаков и простых мужиков — повесили без суда. После этого жестоко наказали мятежную волость, присягнувшую Лжедмитрию. Несколько тысяч жителей было казнено. Современники сообщали, что царь приказал убивать «не токмо мужей, но и жен и беззлобивых младенцев… и имения их расхищены быша и домове до конца разорены быша и огнем пожжены быша».

Власти хотели запугать сторонников самозванца, но террор привел к противоположному эффекту. Теперь присягнувшим Лжедмитрию нечего было терять. Две недели многотысячные правительственные войска осаждали деревянную крепость Рыльска, которую обороняло всего несколько сот стрельцов и казаков, — и вынуждены были отступить. Спустя некоторое время то же самое повторилось под крепостью Кромы. Боевой дух царской армии с каждым днем падал. Местность вокруг была охвачена восстанием. Сторонники Лжедмитрия перехватывали обозы, мешали заготовке провианта. Положение усугубляли сильные морозы. Наконец в правительственных войсках тоже стали сомневаться: что если перед ними и впрямь царевич Дмитрий? Дворяне, не спрашивая разрешения, начали разъезжаться по поместьям, уводя своих людей.

Отступление привело Бориса Годунова в ярость, но он ничего не мог сделать. Положение на южных границах с каждым днем становилось все хуже. Крепость за крепостью принимала сторону самозванца. Правительство пожинало плоды своей политики освоения Дикого поля. Дело в том, что большинство крепостей там было основано в период с 1585 по 1599 год. Постоянного населения на этой территории практически не было, лишь немногочисленные вольные казаки, которые вовсе не стремились попасть под власть московского царя (как, впрочем, и любого другого правителя). Теперь их определили на службу, но новые порядки были этим людям совсем не по нутру.