Исход Эдема (СИ) - Дженнингс Сайрита Л. - Страница 3

— С чего вдруг?

— Потому что нашему другу нравятся красивые вещи. И прямо сейчас, ты его самая новая игрушка. Давай подыграем ему еще немножко. Он становится мягко говоря невыносим, когда начинает скучать.

Не могу поспорить с ним. И все же, я не понимаю, почему… почему этот странный, до безумия привлекательный парень помогает мне? Какой ему в этом прок?

Я допиваю остатки напитка и ставлю бокал на стол, перед тем, как направиться туда, где он стоит с такой непоколебимой в себе уверенностью, что ее почти можно ощутить. Вздернув подбородок и не отводя взгляда с этих ослепительных глаз, цвета аквамарина, я резко выхватываю красный шелк с блестками из его рук.

— Не пытайся проскользнуть в мой разум. — касается он пальцем виска. — Здесь это не сработает и скорее всего ты умрешь.

От волнения я прищуриваюсь.

— И кто ты? Моей злой крестной фей?

Он выгибает черную бровь.

— Можно и, так сказать. Но я надеялся, что мы сможем стать…друзьями.　

Слово «друзья» скользит по моему позвоночнику, оставляя следы горящего холода на своем пути.

— Так…кто ты? — больше требую я, чем спрашиваю.

Он улыбается, обезоруживая своей неестественной красотой, и шагает вперед, сокращая между нами расстояние. Его леденящее дыхание целует мои щеки, прежде чем спускается на грудь.

— Ты уже знаешь кто я, Иден, — отвечает он, его улыбка становится потрясающе соблазнительной, и я к этому точно не готова. — Николай Скотос. Но ты можешь звать меня, Нико.

— Ты.

— Я.

От его свирепого взгляда кожу покалывает, и я дрожу в забрызганных кровью сапогах. Я не чувствую никакой боли, но это может быть следствием шока или янтарной жидкости, которая в настоящее время бушует в моем животе. Лучше доверится разуму, чем телу. Я делаю шаг назад от его созерцательного взгляда и бросаю сверкающее платье на соседнее кресло.

— Так ты тот…Тот, кого должен был найти Ли.

Он наклоняет голову и на его неземном лице появляется злая маска. Друг или враг, у этого человека по венам течет чистое зло.

— Да. А нашла меня ты. Или лучше сказать, я тебя нашел. Не повезло тебе.

— Мне?

— Я бы так думал.　

Он подходит к другому деревянному шкафу, в котором стоит в несколько рядов обувь. Вся на высоком каблуке и любого стиля, от босоножек до трахни-меня лодочек. Из груди Нико доносится низкий гул, пока он задумчиво выбирает, а затем останавливается на золотистых мерцающих со стразами туфлях. Весьма похабные, но я не удивлена. Он ставит их на кресло рядом с платьем, и встает передо мной, практически не оставляя между нами пространства, от чего даже невозможно вздохнуть, не говоря уже о том, чтобы бросить Нико вызов.

— Я это не одену, — демонстративно заявляю я.

— Ну, ты, очевидно, не можешь пойти в таком виде на ужин, — удивленно он поднимает бровь. — Вполне уверен, что стиль Кэрри сейчас не в моде.

— Вот тебе последняя новость дня — я не собираюсь идти на ужин.

Скрестив руки на груди, я борюсь с желанием не топнуть ногой, как капризный ребенок. Николай делает грозный шаг вперед, входя в то небольшое личное пространство, которое у меня осталось. Резко вдохнув, я чувствую ледяной воздух, который практически превращает легкие в лед.　

— Еще. Как. Пойдешь. Меня меньше всего должны заботить твои желания и твои ничтожные человеческие эмоции. Здесь до них никому нет дела. Забавно. На Земле до них тоже никому не было дела. Несмотря на правду в его словах и злость, я поднимаю подбородок, чтобы встретится с Нико взглядом.　

— Возможно ты и прав, но ад замерзнет в тот же день, когда я стану пай девочкой и буду ужинать с Дьяволом. Я сама выбрала прийти сюда, так же, как и то, что скажу тебе или еще кому-нибудь, кто попытается меня контролировать — пошли нахер.

Он не отходит и едва даже вздрагивает. И когда я уже готова отступить от его угрожающего вида, он полностью обезоруживает яркой и широкой улыбкой.

— Да что не так со мной и упрямыми, красивыми девушками? — бубнит он, качая головой и делая шаг назад. Я наконец-то могу свободно дышать. — Вот как обстоят дела, Идди. Я хочу сохранить тебе жизнь и отчасти здравый рассудок, несмотря на отсутствие у тебя чувства самосохранения. И для того, чтобы сделать это, ты должна слушать, что я говорю и делать то, о чем прошу.

— И зачем тебе это? — скрестив руки на груди, спрашиваю я его.

— Потому что я дал обещание защищать девушку, немного не похожую на тебя. И я намерен сдержать слово. Один раз я уже умер за это и умру снова.

Я пытаюсь понять его слова и мучение, которое появляется на его лице. Он говорит серьезно?　

— Габриэлла.

Нико кивает.

— Есть причина почему ты ей нравишься. Потому что напоминаешь Габриэлле ее саму.

— Ты знаешь?

Я чувствую, как часть груза спадает с моих плеч. Темная Королева показала мне доброту и смирение в то время, когда я была уязвима. А учитывая ее силу, я не представляю ни единой причины, по которой Николай подверг бы опасности их связь.

Он молча пожимает плечами.

— Представь себе каково это видеть всех тех, кого ты любишь сквозь туманное стекло и не в состоянии прорваться к ним. Вот на что похожа моя уникальная…ситуация.

— Уникальная ситуация? Мы в Аду, — невозмутимо говорю я.

— Не совсем.

Он подходит к свободному креслу и садится, его движения плавные и изящные. Трудно не заметить сходство Нико с его братом, Дорианом, и тяжело смотреть на Нико и при этом не видеть прекрасных глаз Темного Короля. Честно говоря, от этого мне немного комфортнее. Я сажусь напротив Николая, и мое побитое тело оседает на плюшевой обивке.　

— Не хочешь уточнить?

Глаза Нико становятся стеклянными, и погрузившись в размышления, длинными и изящными пальцами он вырисовывает круги по столу.　

— Я здесь…и в тоже время меня здесь нет. Это сложно.

— Испытай меня.

— Потом. У нас компания.

Я быстро оглядываю комнату, как вдруг два стука в дверь разбивают недолгую тишину.

— Заходи, Саския, — объявляет Нико. Темноволосая и на вид мрачная девушка семенит в комнату и не поднимая глаз она на секунду встает на колени.　

— Мистер Скотос. Мадам Иден. Я здесь, чтобы помочь вам подготовиться к ужину.

— В этом нет необходимости…

— Было бы прекрасно, Саския, — перебивает Нико. Он бросает на меня взгляд, в котором от примирения не осталась ни следа. — Позволь ей помочь тебе. Она знает, что нужно.

— И что же именно?

— Позже. Просто…слушай, — предупреждает Нико, его слова резкие и тихие. — Наблюдай. Но держи язык за зубами. И чтобы ты не делала, не забывай зачем ты здесь.

Он встает и направляется к двери, оставляя меня наедине с крошечной, тихой слугой. Она выглядит такой хрупкой в своей серой мантии в пол, перевязанной красной веревкой вокруг талии, и тот факт, что она не встречается со мной взглядом, заставляет еще больше осознать мой потрепанный вид. Саския проходит в примыкающую ванную комнату и через секунду я слышу звук льющейся воды. Знакомый запах наполняет комнату, паря в клубах пара. Ком размером с бейсбольный мяч образуется в горле, и я моргаю сквозь слезы.

— Что-то случилось, мадам? — спрашивает Саския, внезапно оказавшись подле меня.

Я качаю головой, но слова выдают меня.

— Запах…что это?

— Полуночный жасмин, — робко отвечает она, уставившись на меня испуганными глазами. — Если…если вам не нравится, я могу…

— Нет. Нет, все в порядке. Спасибо.

Уставшая, я встаю с кресла, чтобы только плюхнутся в него обратно. В голове туман, в ушах звон, а перед глазами плывут черные мушки. Я выдыхаю через нос и чувствую странный запах чего-то металлического, словно ржавчины.

— С вами все хорошо? — с тревогой в голосе, спрашивает Саския.

— Думаю да. Просто слегка кружится голова, — тяжело дыша, отвечаю я.

— Я принесу вам воды.

Я смотрю сквозь стеклянные глаза, как Саския бежит в ванную, и ее мантия волочится по полу. Пот выступает на моей липкой коже. Я облизываю пересохшие губы и стараюсь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Когда я ела в последний раз? Я даже не уверена сколько времени прошло после того, как меня из земного мира перенесли в пустой подземный мир. Но я помню, что последний раз ела с… Лилит. Ее лживый девичник, когда она пыталась купить меня искусственной дружбой с мороженным и мелодрамами. И я купилась. И вот почему так плохо. Я верила ее поддельным слезам и притворным улыбкам. Съедала ее приторно-сладкие речи, как конфеты. Отвернувшись от сестры и всего, что знала, Лилит стала единственной, кто показалась мне близким человеком, и я привязалась к ней из чувства одиночества и страха. Больше никогда. Я больше никогда не буду такой глупой и доверчивой девчонкой.