Эхо поющих песков (СИ) - Шульгина Анна - Страница 8

— Орис слишком далеко от побережья, а северяне сильны на море, — Маара упрямо покачала головой. — Марук не станет помогать.

— А я и не собираюсь обращаться за помощью именно к нему.

— Наследный принц женат.

— Долгих ему лет и плодовитой супруги, — Тамила нетерпеливо отбросила за спину лежащую через плечо косу. — Второй его сын маг, и наш брак невозможен.

— А третьему едва-едва исполнилось шесть лет. Или вы собираетесь замуж за самого короля? Он как раз недавно овдовел. Кажется, в пятый раз…

— В шестой. И нет, я не планирую становиться королевой Ориса. Мне нужен тот, кого называют правой рукой правителя — Итар Мариф.

— Нет. — Маара не повернулась к королеве, замерев на месте, будто наткнулась на что-то. — Любой другой, но не он. Пусть лучше будет конунг северян.

— Что?! — Тамила настолько опешила, что повысила голос. Она предвидела любые трудности, но не то, что у жрицы личные счеты с канцлером соседней державы.

— Итар Мариф не достоин даже ступать по земле, не то, что становится королем Гарета. Выбери другого.

— Я уже выбрала, и менять решение не намерена. Почему вы так настроены против него, чем советник правителя так оскорбил вас? — королева попыталась вспомнить какой-нибудь скандал с его участием, но не смогла. Марифа считали умным, хитрым и талантливым царедворцем, не склонным к непродуманным решениям и откровенным глупостям. А именно так можно назвать конфликт со служительницами Богини.

— Он оскорбляет самим фактом рождения, — Маара повернулась и, сделав несколько быстрых шагов, буквально нависла над невысокой Тамилой. — Его мать стала клятвоотступницей, а сам он выродок, который не достоин существовать.

В глазах жрицы разгорался фанатичный блеск, несколько встревоживший королеву. С такими глазами идут убивать во имя высшей справедливости, нисколько не задумываясь — а нужна ли кому-нибудь эта справедливость?

— Клятвоотступница… Его мать готовилась стать жрицей?

Маара отпрянула, тяжело вздохнула и сгорбилась, будто мгновенно состарилась.

— Нет, она уже была жрицей. И очень сильной, почти такой же, как я сама.

Эти слова настолько не укладывались в голове, что Тамила едва ли не на ощупь села на жесткий стул, пытаясь осознать сказанное.

Как маг не может брать в жены деву королевских кровей, так и жрица не может стать матерью. Это давно предопределено, и исключений не делали никому. Будь она аристократкой или простолюдинкой, служительница не должна давать жизнь.

Дети магов слишком сильны, их сила нуждается в долгом контроле и обучении. Поэтому издревле существует закон, по которому запрещено вливание крови мага в королевскую семью. Казалось бы, что дурного, если правителем станет маг, но тогда восстанут жрицы.

Нет, не такие, какой стала бы сама Тамила, если бы брат остался жив, и на неё не возлег бы Венец. Девы из благородных семей, которым не сумели подобрать жениха соответствующего положения. Или же вдовы, не желающие вести прежнюю жизнь после смерти возлюбленного. Таких уважали и преклоняли головы перед их выбором, но вот боялись других… Таких, как Маара — девушек, наделенных чародейской силой. Тех, чьи способности приходилось запирать, чтобы они не навредили окружающим. Их разыскивали и забирали у родителей ещё в младенчестве, слишком страшны были последствия неконтролируемого выброса силы. Они росли при храмах, учась сдерживать и приручать дар, запечатанный до совершеннолетия. Им запрещалось становиться женами и матерями, но даровалось благо быть проводниками Её воли. Некоторым такая замена казалась неравноценной, случались попытки побега. Только попытки — не сумевшая подчинить силу послушница, вырвавшись из-под сдерживающего покрова старших жриц, за несколько дней полностью сжигала себя, не зная, как укротить силу. И хорошо, если только себя…

Две стороны одной монеты, равно страдающие от унаследованного дара — маги и жрицы. И одни, и другие заперты в рамках условностей и ограничений, созданных для их и всеобщего блага, и от всей души эти ограничения ненавидящие. Однако идти против них они не собирались именно потому, что видели, чем грозит нарушение. Потому не было более фанатичных приверженцев существующих устоев.

— Как это вообще возможно? И уверены ли в том, что говорите?

— Уверена. Это случилось больше тридцати лет назад. Я тогда была ещё молодой… Да-да, юная королева, я когда-то тоже была молода и привлекательна, — верховная жрица выпрямилась и улыбнулась, сверкнув на удивление белыми зубами. — Ты же видела, какие мы в расцвете юности.

Тамила знала, потому молча кивнула. Молодые послушницы, только готовящиеся пройти таинство, действительно были на удивление привлекательны. Наверное, бурлящая под кожей сила просачивалась наружу, приковывая взгляд к этим девушкам. Даже от той, кого в обычной жизни можно было назвать дурнушкой, исходило сияние жизни, дурманящее и влекущее. Потому послушницам строжайше запрещалось выходить за стены храма даже в сопровождении наставниц.

— И без этого она была красавицей. Тонкая, но гибкая и выносливая, с волосами цвета золота. Не знаю, откуда привезли эту девочку, она не была похожа ни на кого из нас, и имя странное — Беатли. Светлая, добрая… Она не боялась смеяться и открыто выражать чувства, а у нас это не принято. Я стала жрицей на несколько лет раньше, чем она. Сразу после её инициации мы отправились в дальние селения у подножья Темного хребта, чтобы основать новую обитель, — голос Маары стал глухим, будто доносился издалека. Наверное, именно так звучат голоса из прошлого. — Мы так и не узнали, кто напал на караван. Они появились под покровом ночи, когда все уснули. Стражи почти не было — нужно быть безумцем, чтобы напасть на жриц. Беатли создала стену огня и дала остальным уйти, а сама не успела.

— Тогда почему вы считаете её клятвоотступницей? И откуда знаете, что она вообще осталась жива, не говоря уже о рождении сына?

— Мы чувствуем смерть своих сестер. Наши законы гласят, что в таких случаях жрица, дав уйти остальным, должна убить себя, не позволив захватить в плен. Она оказалась слишком малодушной и нарушила клятву, — Маара прекратила метаться из угла в угол, будто большая летучая мышь, и замерла у окна.

— Или обессилела настолько, что просто не имела такой возможности. Или была ранена и не способна себя защитить, — Тамила сама не понимала, почему защищает эту женщину, разве что чувствовала странное единение — далеко не всегда бездействие происходит от нежелания что-то изменить.

— Она пришла в храм в Орисе через два года после нападения, чтобы местные жрицы дали имя её новорожденному сыну. Ещё более прекрасная, чем раньше, в богатом платье и украшениях, в сопровождении слуг. О том, что произошло, не сказала ни слова, только просила не проклинать ребенка. Имя ему дали, но саму Беатли прокляли и лишили силы. Через несколько дней эти жрицы были навсегда изгнаны из Ориса.

Грустный, но ожидаемый конец, законы служительниц суровы и неизменны на протяжении столетий, они не имели права не покарать отступницу, пусть даже за её плечом стоит кто-то настолько могущественный.

— Кого она назвала его отцом?

— Никого. Она этого не сказала. Но думаю, что наместник восточных земель Ориса — последнее, что мы слышали о Беатли, так это то, что она живет в его доме на правах жены, он же дал им обоим своё имя. Да и сам выродок слишком быстро и легко поднялся при дворе Марука, — жрица брезгливо скривилась и покачала головой. — Никогда не думала, что она может так поступить. Поэтому забудьте о нём, я не дам согласия на этот брак.

Тамила изо всех сил постаралась сдержать злые слова, так и рвущиеся с языка, стараясь подобрать такие, которые не рассорят с верховной жрицей.

— Никому не дано выбирать родителей. И вины Итара Марифа в его происхождении нет. Не мы решаем, какая судьба достанется ребенку, всё в Её воле. Так же как и не вам решать, кто станет моим супругом.

— Не мне, — Маара перевела на королеву пронзительный взгляд, острый настолько, что по спине девушки прошел озноб. — Но я не стану помогать тебе.