Эхо поющих песков (СИ) - Шульгина Анна - Страница 41

— Вы плохо себя чувствуете?

— Не хуже, чем обычно, — она задумалась, будто прислушиваясь к себе. — Скорее, не плохо, я почему-то чувствую сильную усталость. Но не постоянно, а временами.

— Почему вы ничего не сказали об этом мне? — теперь он и вовсе сел, рассматривая жену из-под нахмуренных бровей. Покрывало соскользнуло с его обнаженной груди, и Тамила поспешно отвела глаза.

— Я сказала лорду Эйдалу, он проверил и не нашел никаких изменений магического фона медальона. Думаю, это в большей степени от переживаний, нежели от чар.

С ней уже случалось такое, но не настолько продолжительно, и саму королеву её состояние тревожило. Порой она начинала задыхаться, вчера же и вовсе будто не могла протолкнуть воздух через сжавшееся горло. К счастью, произошло это в купальне, когда ей прислуживала Мати. Помимо королевы, язык немой служанки понимала только Сола, а распространяться о приступе Тамила запретила категорически.

— И всё же вы должны были сказать мне.

Она кивнула, понимая, что сейчас не время для вопроса, жегшего язык уже несколько дней, но для него вряд ли найдется подходящая минута, потому, тщательно подбирая слова, начала:

— Когда в прошлый раз магистр Дарий работал с диантом, я видела ваши глаза. У вас были очень широкие зрачки, которые будто дрожали. Но вы не маг, как такое возможно?

Стало тихо до такой степени, что собственный пульс оглушал, и Тамила, с трудом сглотнув пересохшим горлом, в упор посмотрела на мужа. Он же, практически не меняя позы, потянулся за рубахой, которая на несколько секунд скрыла его от пристального взгляда королевы. Это не выглядело бегством от её внимания, скорее, попыткой обдумать, как именно ответить.

— Если бы был какой-то способ для вас пройти испытание в пустыне, думаю, именно так выглядели бы ваши глаза в попытке увидеть жилу диантов сквозь толщу песков. И при этом вы тоже не маг и не жрица.

Тамила медленно кивнула, получив более, чем исчерпывающий ответ на свои подозрения. Стало понятно, к чему его постоянное присутствие рядом с женой, она теперь подозревала, что Итар возвращался в её покои, дожидаясь, когда жена уснет.

— Я знаю только одного человека, владеющего способностью видеть магические потоки и при этом не имеющего дара. — Она тряхнула головой, будто в попытке упорядочить разрозненные мысли. — Вернее, я знала такого человека.

— Для отца было бы неприятным сюрпризом узнать, что семейный секрет не является таковым для рода Ассандер. — В негромком, чуть ленивом голосе была слышна малая толика иронии, но никакого недовольства. Похоже, в отличие от почившего родича, его это знание не тревожило.

— Так вот почему наследный принц Сафар так рьяно пытался убить вас… И почему вы сами пошли на столь многое, чтобы уберечь лорда Эйдала от происков старшего брата. Насколько знаю, Сафар младше вас?

— На несколько месяцев.

— Тогда почему? Вы первенец короля, и раз уж в вас пробудилась семейная магия крови, значит, вы признаны родом.

— Я не первый сын, я первый бастард короля, а это большая разница. К тому же от беглой жрицы, что любви народа и храма тоже не прибавит. А если учесть, как они впервые встретились, историю эту и вовсе не следует предавать огласке.

— Я знаю, что она пропала на границе с Орисом при странных обстоятельствах.

Король раздраженным жестом отбросил прядь, упавшую ему на глаза.

— Он тогда был ещё наследным принцем, когда с подобными себе богатыми дуралеями охотился рядом с дорогой, по которой шел караван. Мне не удалось узнать, кому пришла в голову из чистого азарта попытаться испугать уже уснувший лагерь… Она держалась до последнего, дав уйти остальным сестрам, практически выжигая свой дар. Когда стало понятно, что натворили, мигом протрезвели и попытались придумать, как избежать конфликта с храмом. Принц забрал обессиленную жрицу с собой, хотя, откровенно говоря, устранить её было бы намного проще и выгоднее с точки зрения сохранения в тайне произошедшего. Он спрятал её в удаленном поместье, пообещав отпустить, как только она полностью восстановится, на это могло уйти до полугода. Но к тому времени, как это произошло, она уже ждала ребенка. Признать меня значило донельзя обострить отношения с храмом, принц решил проблему, выдав мою мать за влиятельного аристократа, который дал мне свое имя. И пусть к бастардам короля отношение в Орисе довольно лояльное, история моего рождения не должна была получить распространение. Сафар же дитя от благословенного брака с девой из древнего и могущественного рода Ориса, надежда престола. Не говоря уже о том, что я никогда не бредил короной.

— Но примерили вы её всё же раньше собственного брата, — отстраненно заметила Тамила, пытаясь понять, как ей относиться к столь деликатной и неудобной правде.

— Вы разочарованы моим постыдным происхождением? — Серые глаза смотрели испытующе и настолько остро, что невольно хотелось поежиться. Порыв этот королева сдержала, хоть и с некоторым трудом.

— Я не испытываю радости от этого знания, но и винить вас в вашем происхождении не в праве. Печально, что королю не достало смелости объявить вас сыном официально, и не потому что без подобного вы недостойны. Просто считаю, что так было бы честнее, нежели прикрывать свой грех именем друга.

Она попыталась сказать что-то ещё, видя, как губы мужа искажаются в усмешке, но не смогла. То пугающее ощущение нехватки воздуха вернулось с новой силой. Такой, что Тамила, невнятно захрипев, схватилась за горло, с трудом различая сквозь выступившие слезы, как король, мигом утративший спокойствие, бросился к ней.

Худшим качеством, достойным лишь презрения, Итар всегда считал самонадеянность. Куда там жестокости и ненависти до тех глубин бед, в которые можно свалиться, спесиво сочтя себя самым умным и наблюдательным. Тем прискорбнее было найти подобное качество в себе.

То, что магический контур вокруг жены, который он, присмотревшись, мог различить, ещё накануне стал плотнее и ярче, король заметил. Но почему-то счел это знаком, что поглощающий жизненную энергию щит подобным образом реагировал на едва ощутимые попытки Эйдала осторожно раздвинуть силовые линии в попытке увидеть центр плетения. Для него это составляло определенную проблему, чары, позволяющие их рассмотреть, были не очень сложны, но крайне прожорливы в плане выпиваемой энергии. Потому молодой маг мог лишь на несколько секунд разглядеть тот кокон из нитей, толщиной не превосходящих человеческий волос, в который убийца обернул страшное сердце медальона, убивающего свою хозяйку.

Как ирония — он, непризнанный ублюдок, получил тот дар, которым так гордились короли Ориса. Принц Эйдал же был лишен его полностью, вместо этого унаследовав способности к магии от матери, приходившейся сестрой одному из самых могущественных чародеев степей. Его сила была столь велика, что род не позволил вычеркнуть его из своих летописей, оставив ему не только личное имя, но и родовое. Случай среди магов почти исключительный. Даже магистр Дарий не имел рода, хотя и считался сильнейшим из ныне живущих чародеев.

Когда супруга на полуслове вдруг схватилась за шею, будто цепь медальона сдавила её, щит полыхнул так ярко, что на мгновение полностью ослепил. Зрение на пару секунд отказало, оставив вместо привычной картины мира тонкие сияющие нити, пронзающие пространство, будто наполненные кровью сосуды — тело. Они тянулись хаотично, то пересекаясь, то вновь расходясь, отчего комната казалась жилищем сошедшего с ума паука, наделенного редкой работоспособностью. Больше всего таких нитей тянулось от Тамилы. Они были толще, уже не волос, скорее, крепко спряденная шерсть, пульсирующие тревожным багровым цветом.

Вот тогда король и понял, что это не реакция щита, это кто-то через расстояние тянул накопленные силы из медальона, тянул сильно и грубо, более не пытаясь делать это незаметно, отчего тонкое тело Тамилы изогнулось от боли, выкручивающей суставы и заставившей сжать челюсти до скрипа зубов. Он чувствовал эту агонию в напряженных до состояния готовых лопнуть струн мышцах. В совершенно белых губах, с угла которых потянулась тонкая кровавая нить, перечеркнувшая горло, будто след от ножа.