Я вернусь через тысячу лет - Давыдов Исай - Страница 15

• Предыдущая
• 15/74
• Следующая

– Как не помнить? Все настроение пропало...

– Зато в День космонавтики делал доклад Верхов! А к праздничным докладам, сам понимаешь, – больше внимания. Так вот и создавалась слава. И сейчас ты молчишь...

Да... И в десятом классе я смолчал и забросил свою работу над коробочками. Не хотелось кому-то что-то доказывать, кого-то в чем-то убеждать. Противно было.

И сейчас все еще противно. И поэтому я молчу, не говорю никому о том, что закончил работу над уже известными всей планете коэмами.

Я решил сказать о них только на Третьей Космической, перед самым отлетом. Оставлю их там, и они будут жить на Земле, но весь шум, который они вызовут на радио и на телевидении, уже никак не коснется меня. Одна только Бирута знает все о моей работе. Но она умеет молчать, когда надо.

Сейчас она, наверно, уже ждет на аэродроме. Ведь добираться биолетом от Меллужи до Латвийского аэропорта – почти столько же, сколько лететь от Урала до Латвии. Смешно устроен наш транспорт! С двадцатого века такое – и вот до сих пор.

Кажется, мы уже начинаем снижаться. Зажглось табло. Приблизились облака. Скоро причалит к борту посадочный самолет. А в журнале так и остались прочитанными всего две страницы.

Лучше уж не говорить об этом! А то Бирута наверняка поинтересуется: “С кем это ты там любезничал всю дорогу?”

Мы покидаем наш “Малахит” в конце сентября – самого нежного и самого грустного месяца.

В жизни не видел я ничего красивее, чем сентябрь на Урале. Самая богатая, самая пышная южная природа никогда не даст такого буйства красок, как осенние уральские леса. Все тона и полутона, все нежнейшие переходы и переливы красок – от желтого и зеленого до оранжевого и багрово-красного – можно увидеть здесь.

Мы выскакиваем по утрам из коттеджей на зарядку и видим незатухающие костры берез среди густой зелени молодых сосен и елей.

Мы бежим гуськом к озеру, и по сторонам дорожки наряднейшей лентой тянутся желто-оранжево-коричнево-зеленые осины, полыхающие кусты боярышника.

А на другом берегу озера – тот же буйный пожар красок, да еще сине-фиолетовая дымка на дальних лесах да еще бело-лилово-розовые облака, да еще нежно-голубое небо между ними.

Сейчас, когда впереди последние дни, видишь все четко, остро, даже с болью. А раньше как-то не замечалась эта безумная, редкая красота родных мест. Привычно было, некогда было, казалось, еще миллионы раз увидишь. Чего приглядываться?

Зато теперь приглядываешься и стараешься запомнить, и не торопишься, и ждешь чего-то, ждешь...

Но вот пахнет острый северный ветерок, и заиграет, закружится огненная метель из листьев на полянах и на опушках. И замашут тонкими, жалкими руками своими березы и осины. И отзовется эта буйная метель сладкой болью в груди, и вспомнится, как мальчишкой искал с отцом последние осенние грибы, как приносил маме березовые ветки с красными листьями и как она опускала их в раствор фриэтана – чтоб листья не скручивались, чтоб и зимой держались на ветках.

А на Рите не будет осени, не будет прощального, отчаянно-яркого карнавала природы...

За наш отпуск в “Малахите” появились новички. Их немного – четверо молодых врачей, десять инженеров из различных институтов, шестеро молодых ученых. Все они попали в “Малахит” потому, что частично пересмотрена система отбора добровольцев. Инженеры, врачи и ученые необходимы на Рите, а в “Малахите” за два года их не подготовишь. Нужны будут и учителя. Первые две учительницы улетели на “Рите-1”. Их готовили в “Малахите” по особой, “спрессованной” программе. Так же, как сейчас учили уже пятнадцать будущих учителей, и среди них – Бируту.

Теперь всем ясно, почему перед нашим отпуском были объявлены только пятьсот восемьдесят фамилий астронавтов, а не шестьсот. Ясно, кто эти “неизвестные” двадцать.

А мне-то казалось раньше, что двадцать пустых мест увеличивают шансы Марата!

Один из двадцати новичков – высокий, темноглазый и черноволосый инженер-механик Бруно Монтелло – торчит целыми днями не в механической мастерской, а у нас, в киберлаборатории.

– Почему ты обходишь свою мастерскую? – как-то поинтересовался я.

– Там все знакомо, – ответил Бруно. – Я уже работал на лучших заводах. А в вашей лаборатории знаю еще не все. Однажды перед обедом Бруко сказал мне:

– В этом “Малахите” слишком спокойная жизнь. Тут, кажется, никогда ничего не случается. У вас и раньше так было?

– И раньше, – ответил я. – Здесь умные руководители. Они умеют предвидеть.

– На Земле, может, и так, – согласился он. – Но на другой планете даже самый умный не способен предвидеть всего. Там обязательно что-то будет случаться. А мы не готовы к неожиданностям.

– Нас два года только к этому и готовили, – возразил я. – Мы вроде умеем все, что должен уметь человек во враждебной природе.

– Враждебной там будет не только природа. – Бруно печально усмехнулся. – Разве ты забыл о том сожженном острове?

– Конечно, нет! – ответил я. – О нем никто не забывает. Просто о нем бесполезно говорить.

Эту тайну планеты Рита наши астронавты так и не разгадали. Они только обнаружили ее и привезли с собой на Землю.

На дикой планете, населенной людьми, не знающими ни металла, ни колеса, ни земледелия, был обнаружен большой, пустынный, удаленный от материков остров, засыпанный радиоактивным пеплом. Только громадные одиночные кусты буйной травы растут там. И ничего больше.

Наши астронавты не спускались на остров, потому что радиоактивность его почвы очень велика. Но специальными зондами были взяты образцы пепла.

И он был исследован в лаборатории космического корабля “Урал”.

К сожалению, пепел рассказал немногое. Стало ясно, что взрыв на острове произошел за триста восемьдесят лет до появления “Урала” возле Риты. Взрыв был вызван неизвестным на Земле естественным изотопом урана, обладающим чрезвычайно стойкой радиоактивностью.

Потому-то, даже спустя сотни лет, на острове так и не появились ни животные, ни птицы. Одна лишь трава приспособилась к высокому уровню радиации.

Очень многие сделали из этого вывод, что на Рите, как и на Земле, такого естественного изотопа урана нет. Иначе животный мир Риты приспособился бы к нему.

Почему произошел тот страшный взрыв – неизвестно. Это так и осталось тайной далекой планеты.

На Земле высказывались десятки различных гипотез о причинах взрыва. Но все они остались лишь гипотезами. Чтобы проверить любую из них – надо лететь на Риту.

Конечно, мы полетим туда не ради того, чтобы проверять гипотезы.

Однако и загадочным островом нам придется заняться. Хотя бы уже для того, чтобы не было больше сожженных островов.

– А ты не связываешь тот остров с людьми? – спросил Бруно.

Я пожал плечами:

– Слыхал и такую гипотезу.

– Чужую и я слыхал... – Бруно усмехнулся. – А своя у тебя есть?

– Не люблю заниматься бессмысленным. Ведь на Земле все равно ничего не докажешь.

– Это не так уж бессмысленно. Разумная догадка позволяет к чему-то подготовиться... А нас наверняка ждут не только враждебная природа и не только атомные неожиданности...

– Ты имеешь в виду враждебность аборигенов, старина? – спросил подошедший к нам Али.

– И не только аборигенов, – ответил Бруно. – Я имею в виду еще и нас самих.

– Ха-ха-ха! – Али смеялся громко, в полный голос. – Уж не думаешь ли ты, что мы способны рубить друг другу головы?

– До этой гениальной идеи я как-то еще не дошел! – Бруно улыбнулся широко, открыто. – Но и такой идиллии, как в “Малахите”, не будет. Мы не раз будем рычать друг на друга, старина!

– Я рычать не буду! – Али сказал это, гордо подняв голову. – Я не лев! Я человек! Я художник!

– Я тоже не собираюсь рычать! Но меня могут заставить.

– Кто?

– Не “кто”, а “что”. Обстоятельства!

– Обстоятельства создаем мы! – Али сжал кулак. – Они у нас вот где! Обстоятельства будут зависеть от нас!

• Предыдущая
• 15/74
• Следующая