Нова Проспект (СИ) - "J.C.Elliot" - Страница 6

Пустые глаза слуг пристально следили за каждым его движением, когда Эредин вошел в приёмный зал. Он оставил убранство зала неизменным со времен Ауберона, ведомый при этом скорее равнодушием, чем уважением к своему предшественнику.

Среди Aen Elle не было более достойного кандидата в правители, чем Эредин — и потому ему претил гнилой душок слухов, витавших вокруг его восхождения на трон. Но его подданные болтали, шептались по закоулкам бесчисленных комнат, и их сплетни эхом носились под белыми сводами дворца, грязью оседая на стенах.

Невежественное предположение, впервые высказанное все той же Zireael, взросло на его землях сорняком — и, как все человеческое, множилось, распространяясь быстрее чумы.

К счастью, разум Карантира эта чушь отравить не смогла. Он во многом превосходил своего наставника, которому сухие энциклопедические знания часто мешали видеть суть вещей. Аваллак’х был слеп. Но если слепоту Эредин еще мог простить, то слабость — нет. Аваллак’х проявил ее, погнавшись за призраком былой любви, искаженной копией, в разы уступающей оригиналу. А значит, былые неудачи так и не научили Знающего простому правилу — хочешь управлять судьбой и женщиной — используй силу, а не бегай за ними с протянутой рукой.

Облаченный в просторное одеяние, Карантир уже поджидал Эредина, любуясь отражением багряного заката в Easnadh. Услышав шаги короля, он обернулся и отточенным до совершенства движением исполнил поклон. Эредин, который за годы военной службы привык к простоте отношений, в очередной раз мысленно посчитал придворный церемониал излишним, хотя в целом и признавал в нем некую фундаментальность и традиционность, на которых строилась культура его народа.

— Zireael, — начал Карантир свою речь с набившего оскомину имени, — попала в клетку.

Ирония фразы навела Эредина на мысль о том, что любимая певчая птица слишком стара, чтобы радовать пением. Пришло время найти ей замену.

Весть о ласточке ничуть его не удивила — он первым заметил следы в Междумирье, грубые, отчаянные удары, как будто некто, погребенный заживо, пытался вырваться из заточения. Именно Эредин приказал Карантиру выяснить их природу, безошибочно почуяв запах Старшей Крови.

— Мир, в котором она заперта… необычен.

Не дожидаясь уточняющего вопроса, Карантир подвел своего короля к причудливому устройству — двум трубкам, увенчанным металлическими сферами. Одна из них была обвязана шелковой лентой. Эредин прежде не видел ничего подобного — грубая обработка металла навевала мысль о человеческом происхождении механизма.

— Как это работает? — Эредин наклонился, чтобы рассмотреть диковинку поближе.

— С помощью тех сил, что заставляют молнии сотрясать небесный свод.

Карантир положил ладонь на металлическую сферу. Спустя пару мгновений вокруг прибора зашевелились магические потоки — но созданные не волей колдуна, а самой природой. В воздухе вспыхнула искра, и из сферы яркой вспышкой вылетела миниатюрная молния.

— Если мы управляем природой, забирая энергию себе, то люди создали орудия, обуздавшие эту энергию, — пояснил смысл эксперимента Карантир.

— Не могу сказать, что я впечатлен, — усмехнулся Эредин, легким жестом создав в руке молнию, удар которой, в отличие от созданной прибором, стал бы смертельным.

Карантир не разделял его скепсиса, наблюдая за искрящейся сферой. Когда Эредин обратился к нему, прервав затянувшееся молчание, Карантир кивнул в сторону сада, который зеленым лабиринтом простирался до самой Easnadh.

Предложение прогуляться по обыкновению предвещало нудную лекцию. Страсть к пространным рассуждениям Карантир унаследовал от своего наставника.

— В их мире этих орудий намного больше. Люди смогли подчинить себе разнообразные силы природы, — Карантир взглянул на падающие вниз тугие струи водопада, с шумом разбивающиеся о гладь реки.

Мир Ольх не терпел суетливости — помня об этом, Эредин не прерывал советника, ожидая, пока тот доберется до сути своей тирады. Карантир молча проводил взглядом падающий лист плакучей ивы. Именно такие длинные и в нужный момент выдержанные паузы обеспечили Карантиру славу мудреца.

— Но не это вызывает мои опасения, а то, что люди обуздали энергию элементарных частиц. А она, друг мой, смерть. Разрушительница миров, несущая гибель всему живому.

Ничто из изобретений человеческой расы не могло быть страшнее Белого Хлада. Научный прогресс мало беспокоил Эредина: главная слабость человеческой расы не в технологической отсталости, а в самой их сути.

— Скажи, Эредин, в чем сила людей?

Эредин бросил взгляд на слуг, бестелесными фантомами скользящими по дворцу — вся сила, которой они когда-то обладали, была уничтожена тщательной селекцией. Перед глазами пронеслись искаженные болью лица людей, тысячами — сотнями тысяч погибших от его меча. Но сколько бы жизней он ни забирал, на место убитых приходили новые — ничем не отличимые от своих предшественников.

— В плодовитости.

Краем глаза он заметил склонившуюся над книгой Эльтару, укрытую тенью многовекового дуба. Белоснежное платье как влитое облегало тонкую талию. Пройдут года, декады, прежде чем эта плавная линия округлится. Моногамность не входила в список добродетелей Эредина — но ни одна из многочисленных пассий не подарила ему наследника.

— Девять миллиардов. В том мире девять миллиардов душ.

Имя мне легион, ибо нас много. Цифра показалась чудовищной даже по человеческим меркам и вызывала ассоциации с муравейником, тысячей кишащих насекомых. Эредин чуть сильнее наступил на каменную плитку дорожки, ведомый желанием раздавить это скопище, пока оно не заполнило все обитаемые миры.

— Позволь тебе возразить, друг мой, сила людей в приспособляемости.

В словах Карантира была определенная толика правды. Люди способны размножаться в местах, куда эльфка побрезговала бы и ступить. Они возводили свои города в пустынях, в тундрах, в горах — без сомнения, они множились бы и в подземельях, если их туда загнать.

— Те люди сожгли своих магически одаренных сородичей и пошли по иному пути. Вставили в свои тела металл, создали механических слуг.

Их путь лежал мимо пруда, в котором плавали мелкие разноцветные рыбки. Аваллак’х смог вывести рыб, чья чешуя переливалась всеми цветами радуги, скрещивая лучшие особи в каждом поколении. Эредин усмехнулся — в биографии обитателей пруда отражался Карантир.

— Они опасны.

Эредин бросил на собеседника полный сомнения взгляд — не отравила ли его сердце трусость? Малодушие он презирал гораздо больше людей.

— Что ты предлагаешь, Карантир?

Карантир остановил свой шаг, и его блуждающий взгляд впервые задержался на Эредине.

— Осторожность и благоразумие, — тихо сказал он. — Нам не нужна война, нам нужна Zireael.

— Я отправлюсь первым, — тоном, не предполагающих дальнейших обсуждений, ответил Эредин, — моя армия последует за мной.

Его войско жаждало человеческой крови, жаждало вернуть себе славу завоевателей. Стоит ему подать сигнал, как они ворвутся в новый мир через сотни порталов. Человеческому роду придется противопоставить Aen Elle нечто большее, чем металлические орудия.

Дикая охота не может продолжаться вечно — пришло время положить ей конец. Он всегда предпочитал внешнюю политику внутренней, переложив бремя разбирательств с дворцовыми интригами на Ге’эльса.

Он не станет безжизненной куклой восседать на троне, как это делал Ауберон, пока его народу угрожает опасность. Он отдаст жизнь — и свою, и Zireael, чтобы предотвратить нависшую угрозу.

Дома Эредин купался в роскоши, но странствовал как воин, а не как король — без лишних слов и суеты. Когда он оповестил Эльтару о скором отъезде, та ответила коротким кивком и церемониальным пожеланием удачи в битве. Она никогда бы не опустилась до вульгарных причитаний, расспросов, никогда бы не посмела раздражать его своим беспокойством.

Когда перед ним разверзались врата в новый мир, он выглядел так, как изображали воинов на старинных фресках — лицо скрывал шлем, а тело было заковано в стальные латы. Он никогда не испытывал страха перед порталами — они манили его, обещая новые земли, новые войны и новых женщин.