Нова Проспект (СИ) - "J.C.Elliot" - Страница 44

«Придержи эту мысль, Катерина. Мы продолжим наш разговор», — Карантир сделал знак одному из всадников увести пленницу, и Эредин проводил ее взглядом. А он считал, что одежды чародеек фривольны — но им далеко до едва прикрывающих колени облегающих юбок, которые носили местные dh’oine.

Карантир выразительно прокашлялся, усевшись напротив него и потянувшись за своими записями. Железная рука висела механическим отростком, немым напоминанием о пережитом, но Эредин еще не выбрал удобного момента спросить, когда он намеревается от нее избавиться.

— Биология? — поднял брови Эредин, — И как это поможет нам понять природу волн?

«Dh’oine далека от этой науки, — махнул здоровой рукой Карантир. — Не могла даже верно определить природу света, называя его то волной, то частицей».

Эредин и сам был далек от таких материй — он и предположить не мог, что такие знания могут ему когда-нибудь пригодиться — и пожал плечами.

— Ге’эльс отказал нам в подкреплении, — сказал он. — Совет на его стороне.

«Ты ожидал чего-то другого?» — покачал головой Карантир, записывая что-то на бумаге, кусая потрескавшиеся губы.

— По крайней мере, уважения.

«Уважение нам бы не помогло, — дернул острым подбородком Карантир. — Не помогло бы и подкрепление. Тебе известно, что творится снаружи».

Эредин поморщился, взглянув на изможденное лицо своего генерала. В его словах не чувствовалось страха, только холодный, под стать его магии, расчет.

— Еще меньше нам помогут пораженческие разговоры, — осадил его Эредин. — Что ты предлагаешь? Сдаться?

Карантир отложил тонкую трубку с тремя каплями, служившую ему пером, и поднял глаза.

«Отступить, — мягко поправил он Эредина. — Врата на Спираль начнут разрастаться, но этот мир охватывает больше сорока тысяч верст. У нас будут месяцы, пока твердь не начнет разрушаться».

Эредин ожидал, что разговор повернет в подобное русло. В предложении Карантира была доля здравого смысла, как бы противна она ему ни была.

— Предлагаешь играть в прятки, — тем не менее возразил он, — пока нас не прирежут?

Не им нужно бояться и прятаться. Что у них на кону? Собственные жизни? Как бы высоко Эредин ее ни ценил, на кону у dh’oine жизнь всего мира.

«Ты предлагаешь схватку?» — покачал головой Карантир.

— Сделку.

Здание выбрало именно этот момент, чтобы в очередной раз содрогнуться, словно в преддверии землетрясения. Со стола упала бутылка с оранжевой жидкостью и разбилась, оставив после себя аромат перезрелого апельсина.

— Мы накинули удавку на шею их никчемного мира, — довольный, что его словам нашлось немедленное подтверждение, сказал Эредин. — Если они хотят ее снять… Придется пойти на компромиссы.

«Снять? — переспросил Карантир, нахмурившись. — Мне это будет стоить жизни, и даже при таких жертвах твой план вряд ли завершится успехом. И поверь, я не готов отдавать свою жизнь за dh’oine».

— Они об этом не знают, — улыбнулся Эредин. — Они вообще ничего не знают, кроме того, что мы открыли Спираль. А значит, способны и закрыть. Я не стану их в этом разубеждать.

Карантир помолчал с минуту, защелкав при этом трубкой.

«Нет твари вероломней, чем dh’oine. — наконец сказал он. — У них каждый век брат убивает брата, сын — отца, а отец — сына. Любое соглашение, что мы заключим, будет в то же мгновение попрано».

— Пусть это останется на их совести, — пожал плечами Эредин. — Пусть тешат себя иллюзиями, что у нас есть, что им предложить, пока мы попытаемся взять свое.

Карантир усмехнулся, оттянув ворот халата, и согласно кивнул. Синюшная от уродливых воспаленных рубцов кожа, пятнами подбирающаяся к гладкой бледной шее, выглядела в искусственном свете словно у утопленника. Теперь Эредин смог рассмотреть руку поближе: сделана из сверкающего металла, кисть и локоть сплетены из черных нитей. Ладонь точь-в-точь как у скелета: длинные пальцы с гипертрофированными фалангами.

— Рано или поздно ее придется отрезать, — кивнул Эредин на железный отросток.

Карантир потемнел лицом, сухо ответив: «Позволь мне это решать».

Эредин не мог ему не посочувствовать. Однорукий генерал, маг или нет, неизбежно будет вынужден уйти на покой. Для Карантира, за плечами которого было не менее пары сотен походов, не было ничего омерзительнее покоя.

— Твое тело отторгает железо, — сказал Эредин.

«Они называют это сопротивляемостью к нейропозину, — Карантир коснулся пальцами следов от инъекций, маленьких темных точек у самого плеча. — Сыворотка, препятствующая рубцеванию тканей… У нас есть похожие».

Хоть Эредин и не разбирался в алхимии, сказанное показалось ему похожим на настойчивый самообман.

— Механическая рука несовместима с магией, — использовал он последний аргумент.

«А знаешь, с чем еще несовместима магия?» — задумчиво спросил Карантир, проведя ладонью по гладкому металлу. — «С двимеритовым покрытием. Тонкий его слой — и использование магии не станет препятствием для работающей руки».

Эредин тяжело уставился на собеседника, раздумывая, что им руководит — малодушие или, чего он опасался больше, признание столь противной его сердцу технологии. Когда он опомнился, что сидит напротив телепата, то резко встал из-за стола и толкнул дверь, потянув за холодную и липкую медную ручку. Карантир не сказал ни слова.

***

Их противникам потребовалось меньше десяти минут, чтобы принять условия переговоров: никакого оружия, никаких неизвестных приборов и ледяной барьер между двумя сторонами, любая попытка разрушить который будет немедленным объявлением войны.

Эредин не строил иллюзий: какие бы условия они ни выставили, у dh’oine найдется тысяча способов их обойти. У его магов остался последний козырь в рукаве, о котором они не догадывались — телепатия. И хоть мысли человека, говорящего на ином языке, не более чем поток образов, обрывки мыслей, мест и лиц, в любом хаосе можно найти крупицу истины.

Помещение, которое они выбрали для переговоров, было одним из самых просторных во всем здании и по размерам своим могло соперничать с тронным залом. Глубокая ночь создавала в нем темные уголки, в которых могло прятаться что угодно.

Карантир стоял справа от него — место по левую руку заняла Дейдра, которой в радость была любая передышка. Хоть она и уступала своему наставнику в телепатии, Эредин настоял на ее присутствии. Лицо Дейдры было dh’oine еще незнакомо, и поэтому давало Aen Elle возможность призвать подмогу в любой момент. К тому же ее красота заставила бы и монаха забыть свои обеты, и отвлекала внимание на себя не хуже пестрого знамени.

В воздухе висела ощущение смутной, зловещей паранойи, и с каждым щелчком стрелки часов Эредин все больше чувствовал себя как перед битвой. То, что предстояло сражаться словами, а не на мечах, не имело никакого значения.

В мгновение, когда стрелка часов остановилась на двенадцати и замерла, в дверях появилась человеческая фигура.

На одежде мужчины не было ни пылинки; она казалась столь чистой, что отражала свет, а из идеально симметричных черных усов не выбивалась ни одна волосинка. Он напоминал Эредину ростовщика и по расслабленной манере держаться, и по глубокой лживости, застрявшей в морщинах деланной улыбки.

Когда Эредин увидел второго вошедшего, то положил руку на эфес меча, отчего все тут же застыли в болезненных позах. Какими глупцами нужно быть, чтобы позвать на переговоры эту тварь? После всего, что он сотворил?

Такой фарс обречен закончиться даже раньше, чем он предполагал.

— Господин Бреакк Глас, — сказал первый вошедший, убедившись, что дальше эфеса рука Эредина не двинулась. Его голос, хоть и казался далеким из-за ледяной стены, звучал бодро и громко. — Я рад, что вы согласились на встречу. Андрей Рэнд, директор по связям с общественностью компании Версалайф.

Из-за высоких потолков слова отлетали от стен, запертые в ловушке, и комната повторила за Андреем «лайф, лайф, лайф». Дверь за их спиной закрылась сама по себе, с гулким стуком вернулись на место засовы.